Кризис среднего возраста

«Навестить бы надо папашу…, – мелькнуло у него в голове, – да и потребовать свое – за 17-летнее молчание».

– А вы не родственник нашего декана? – а то я смотрю, – вы так похожи, ну прямо одно лицо! – приятный голос, принадлежавший красивой сорокалетней женщине, нарушил его внутренний монолог.

– Да, вы знаете, – вот приехал утренним поездом, а ни телефона, ни адреса его не знаю. Знаю только, что он в этом институте работает.

– Ничего страшного, – давайте я вас к нему на кафедру отведу, – она взяла его за руку и повела на второй этаж. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, они подошли к высокой дубовой двери с табличкой «Кафедра иностранных языков. Декан – NN».

Она постучала.

– Войдите!

– Я вам родственника привела, а то он даже вашего телефона не знает.

– Хорошо. Спасибо Вам! Оставьте нас одних… Ну, давайте знакомиться, молодой человек. Вы, собственно, кто?

Ухмыльнувшись и протягивая правую руку, потенциальный родственник заявил:

– Ваш сын, Мстислав!

Наступила пауза. По лицу профессора забегали тени, краска то отливала, то приливала к его щекам, застывшая на полпути правая рука дрожала.

– То есть как мой сын? Не может быть, нет у меня никакого сына! А впрочем, с абортом она затянула, значит, все-таки родила, дуреха!

– Полегче, папаша! – все-таки речь идет о близком нам обоим человеке!

– Да конечно, простите меня великодушно, молодой человек. Как вас там? – Станислав, кажется?

– Мсти-слав, Папаша, – выговорил новоявленный сын.

– От слова «мстить», значит!?

– Ну, это для кого как! Как договоримся с вами, а для друзей – М???.

итя.

– Послушайте, Митя, – у меня сейчас начинается пара… –

А мы не могли бы где-нибудь вечерком посидеть, пообщаться?

– Не получится, папаша! – нас сейчас обратно в интернат погонят, а там как на зоне, – не больно-то разгуляешься…

Новоявленный папаша что-то быстро написал на листочке, затем достал бумажник и, не считая, достал приличное количество купюр.

– Вот что, Митя, – он неожиданно перешёл на «ты», – купи себе мобильник и забей мой номер телефона. Будем на связи, я готов помочь тебе поступить в мой институт. Ты как учился?

– Без двоек!

– Вот и отлично, – пойдешь на бюджет, комнату в общежитии я тебе сделаю, с деньгами тоже помогу.

Он выдвинул верхний ящик стола, достал пачку тысячерублевок и протянул Мстиславу.

– Ты вот что, – зайди в магазин, купи себе что-нибудь свежее из одежды. А то без слез на тебя не взглянешь: одет как бедный родственник. Ладно, все, ушел, – а то уже второй звонок прозвенел. Пора!

Мстиславу странно было пожимать руку самому себе, только в зрелом возрасте. А Папаша ничего, не растерялся, удар держит, – подумал он, – только сначала поплыл, но потом все-таки взял себя в руки. Молодчага!

Объяснять Папаше, сколько проблем у него появится, как только он оденется во все модное и красивое, – бесполезно. Еще были живы воспоминания, в недавнем прошлом навсегда отбившие охоту выделяться из серой одномастной толпы воспитанников Детского дома №5, что на углу проспекта Буденного и Кирпичной улицы.

Он вспомнил некрасивый случай с новеньким парнишкой из семьи богатых родителей, уехавших за границу и сдавших своего отпрыска в этот вертеп учености и благонравия.

Стильно одетый, со спортивной сумкой через плечо, дорогими часами на руке и портативным магнитофоном он вошел в их спальню после ужина. Парни постарше, ругаясь и споря между собой, резались в очко, остальные готовились ко сну или читали. Из взрослых в огромном четырехэтажном здании детского дома находились лишь дежурный воспитатель и сторож Иваныч. Впечатление было такое, что ухоженный ягненок по ошибке забрел в волчью стаю.

– Слушай, пацанчик, какие у тебя клевые часы! – дашь поносить? А магнитофончик дашь послушать?

– Чего ты сказал, дурашка? Не понял?

Бац-бац, – и парнишка, получив два хороших удара по лицу с правой и с левой руки, и третий контрольный под-дых, уже через минуту валялся в углу спальни, утирая слезы и размазывая кровавые сопли.

У него отняли практически все, что было на нем и с ним. Не обращая никакого внимания на завывания, доносящиеся из угла, где лежал избитый, парни тут же сели играть в карты, поставив на кон экспроприированные богатства. На следующий день, после обеда, подъехала большая черная иномарка и паренька, одетого в детдомовскую робу, отвезли в более приличное заведение.

Мстислав купил себе самый дешевый мобильник и, недолго раздумывая, вбил в него номер папашиного телефона. Остальную сумму он спрятал за подкладку пиджака, аккуратно подпоров боковой шов. Затем распределил дензнаки по всей длине подола пиджака, заново зашил подкладку и остался доволен проделанной работой. Для себя он решил, что купит новые шмотки уже по окончании школы-интерната.

Папаша не обманул, – помог и с поступлением, и с общагой. Правда, отдельную комнату выбить ему не удалось, но на двоих – с дембелем Володькой Варной и стареньким холодильником Саратов получилось неплохо. Сосед, получивший контузию на учебных стрельбах, с простодушной улыбкой сыпал к месту и не к месту сальными армейскими анекдотами. Какое же это было благо – студенческая общага! – в отличие от строго-нормированного проживания в школе интернате для отказных детей. Приодевшись во все модное и стильное, Мстислав стал завсегдатаем всевозможных злачных мест, кафе, баров, дискотек и видео-залов. Для него, все школьные годы вынужденного вести аскетический образ жизни, все было в новинку и все хотелось попробовать. Молодой первокурсник ни в чем себе не отказывал, быстро наверстывая упущенное, тратя папины деньги направо и налево. Счет однокурсниц, побывавших у него в общаге, шел уже на десятки. Первое время он еще ходил на лекции и что-то на них записывал, но частенько, спрятавшись на задних рядах, отсыпался после бурной ночи. Конечно, это не могло продолжаться бесконечно долго и, провалив какие только можно экзамены и зачеты, несмотря на все старания папы, он был отчислен из института, но еще мог отлеживаться в общаге, покупая дешевую водку коменданту. Отношения с отцом окончательно испортились: и без того жиденький ручеек из денег с его стороны вот-вот мог в одночасье пересохнуть. Некоторое время подкармливали соблазненные им однокурсницы, но после его отчисления из института быстро потеряли к нему всякий интерес. Кем он только не работал: разносчиком пиццы, сантехником в ЖЭКе, грузчиком в магазине, репетитором у дошкольника, кочегаром-истопником в профилактории, санитаром в морге, донором спермы. Последнее занятие ему особенно нравилось, так как не требовало серьезных усилий с его стороны, зато доход от этого занятия был равен недельной зарплате истопника-кочегара или грузчика в магазине. Частая смена профессий не по своей воле объяснялась амурным фактором, который сопровождал его в каждой из этих подработок. Что делать, если женщины всех возрастов и должностей неожиданно для самих себя вспыхивали страстью к этому ненасытному Казанове! По странному стечению обстоятельств все они годились ему в мамаши и, оставаясь один на один с объектом мечты творили чудеса камасутры, которые и в страшном сне не смогли бы совершить со своими законными мужьями, давно заимевшими пивные животы и страсть к перееданию на ночь. Войдя во вкус, Мстислав начал потихоньку пользоваться этим, требуя дополнительных денег за так называемую сверхурочную работу. И они платили молодому любовнику, подсаживаясь на иглу страсти, стремясь изо всех сил продлить ощущение своей уходящей красоты и молодости. Когда же дыры в семейных бюджетах скрывать уже было невозможно, и семейная жизнь начинала превращаться для бедных женщин в сущий ад, наш альфонс недолго выслушивал истерики, обвинения в корысти и упреки в отсутствии любви бывших любовниц-начальниц, а просто в один прекрасный день менял старое место работы на новое. Так продолжалось довольно долго, но в один печальный момент, когда он появился в общаге после сверхурочной работы, чтобы выспаться, – его уже ждали. Службу в армии никто не отменял, на окраине Родины бушевала война, и требовалось свежее пушечное мясо. Но и здесь сработали его чары: во время прохождения медкомиссии, делая флюорографию, пятидесятилетняя врачиха неожиданно обнаружила затемнение в легких и подозрение на туберкулез. Закончилось, как всегда в таких случаях для него, – уточнением диагноза в постели одинокой женщины, пышной блондинки, обладательнице большого бюста и безмерной любвеобильностью.

Уже через неделю военный комендант, выдавая белый билет, долго тряс ему руку, вглядываясь в его изнуренный сексуальными упражнениями вид.

– Береги себя, сынок. Лечись! – ты еще можешь пригодиться Родине на нестроевой службе.

Вечером, дождавшись прихода врачихи, во время ужина он спросил:

– А что ты написала мне в заключении медкомиссии?

Женщина, смеясь, сообщила ему о неизлечимой болезни легких, при которой жить ему оставалось не больше полугода. Это известие его развеселило, и он предложил отметить его шампанским.

Мстислав порхал от одной юбки к другой, набираясь опыта обольщения, обещая связать себя узами Гименея с очередной перезревшей дурочкой, подбираясь к большим деньгам одной из московских бизнесвумен. Ему частенько угрожала опасность от рассерженных мужей, заподозривших измену своих благоверных, и это хождение по лезвию бритвы заводило не хуже наркотика. Его подвела наивность: он и не подозревал, какое пухлое досье было составлено на него с использованием скрытых камер и системы прослушек. Большие деньги любят тишину и не любят, когда наглый молодой человек хочет нарушить эту непреложную истину. Равнодушная к его чарам бизнесвумен прекрасно сымитировала страсть, и, после соития, как бы случайно забыла закрыть сейф, доверху набитый банкнотами. И он попался, как мелкий воришка, стащив всего одну пачку стодолларовых купюр, на пробу. Заметят или нет? Прежде чем отдать команду проучить наглеца, она показала ему коротенький сюжетец про него самого. Герой был в шоке от такого коварства и только мычал в ответ на хлесткие профессиональные удары ее охранников. Его красивое молодое лицо быстро теряло свою привлекательность, а белая рубашка была залита кровью из расквашенного носа. Когда же он потерял сознание и упал к ее ногам, его еще слегка попинали ногами по ребрам и бросили в багажник. Проезжая вдоль темных аллей Петровского парка охранники, недолго думая, выкинули бедолагу из машины в кусты – прямо под ноги его будущим жертвам.

Елена Прекрасная, еще не осознавая до конца свои действия, двинулась напролом, Пуся и Мария еле поспевали за ней. Под кустами в окровавленной белой рубашке лежал молодой мужчина со связанными за спиной руками. Лицо его представляло кровавое месиво. Было видно, что удары достигли своей цели: заплывшие синевой глаза с рассеченной левой бровью, расплющенный нос и запекшаяся кровь на разбитых губах – вот живописный портрет лежащего в траве человека. Первая мысль у Леночки была вызвать полицию, и этот импульс остановил бы целую цепочку последующих событий, закончившихся трагическим финалом. Но ангел-хранитель, обычно такой заботливый к пьяницам, где-то заблудился, и темные силы вступили в свои права, напрочь выключив сознание и инстинкт самосохранения у обеих женщин. С невероятными усилиями, под злобное тявканье Пуси, доморощенные Матери Терезы дотащили пострадавшего до своей уютной квартиры на третьем этаже. Это притом, что лифта в этом доме отродясь не было.