Сады

Моя соседка по линотипу Маруся Кочергина, видимо, заметила, что у меня дело неладное. Тоже моя ученица, можно сказать. Пришла девчонкой, а ныне уже вдова — муж не так давно умер. Осталась дочь, десятиклассница. Мать продолжала работать, хотя «пенсион» уже подкатил к её воротам.

— Что с вами, Анатолий Андреевич? — озабоченно спросила она.

— Ничего особенного. Зятька выряжаю в Англию, переживаю...

— Об этом слышали. Значит, сочли — дело знает. Дурно вам?

— Не беспокойся, Маруся. Ничего не надо.

— У нас давеча сосед из Индии вернулся, инженер по монтажу, что ли... Год пробыл. Цветное кино привёз — глазам не веришь. Слоны костяные — прелесть. Письма получает — «дорогой советский друг».

С помощью Маруси я добрался до своего линотипа. Хотелось пожаловаться, что вот, дескать, дочь и зять уедут в командировку, а деду — внука нянчить. И правда, на что иное он теперь пригоден, дед-то! А зять будет за морем Шерлока Холмса дочитывать, уже в подлиннике.

Обида сжала горло.

— Это ведь зятёк-то нашёл преступников, которые вас обидели? — спросила неожиданно Маруся, оторвавшись от горячей строки и перекрикивая треск линотипов. — Геройский, видать, парень. Мне бы такого для Таньки подыскать!

Статья профессора лежала на тенакле и ждала меня. Автор развивал мысль о преимуществе хозяйственных объединений, определённой самостоятельности предприятий и их руководителей.

Я вчитываюсь в текст. Меня ждут, а я ещё ничего не успел. Не могу набрать ни строки. Ко мне никто не подходит, не торопит. Как будто никому и не нужна эта статья, да и я сам, по существу, никому не нужен в этом большом и шумном цехе.

Надо встать и дать о себе знать. В конце концов, я не могу так уйти...

...Припоминаю встревоженное лицо Коли Романюка, стакан с водой в руке Маруси, резкие слова человека в белом халате.

— Вас предупреждали. Ведь не раз предупреждали!..

— Поди договорись. Занозистый старик.

— Надо знать нашего деда.

— Осторожней, товарищи.

Чьи-то руки несли меня. На душе было покойно. В левом боку болело: это железный линотип всё же подстерёг меня на прощанье.