Мадам Хаят

— «Дружба предполагает прежде всего уверенность — это и отличает ее от любви».

— Юрсенар.

— «Не только пороки, но даже и случайные несчастья дурно влияют на нашу нравственность».

— Генри Джеймс.

— «В конце концов, как и Сам Всемогущий, мы делаем все по своему образу, за неимением более подходящего образца, и наши изделия говорят о нас больше, чем наши исповеди».

— Не знаю, кто это?

— Бродский.

— «Редко встретите вы человека, облаченного в непроницаемую броню решимости, который будет вести безнадежную борьбу до последней минуты».

— Кто еще такое напишет, кроме Конрада?

— «Мужчины и женщины по-разному заблуждаются».

— Дэвид Герберт Лоуренс.

— «А на самом деле он не человек. Он гриб!..»

Она рассмеялась и прикрыла рот рукой. Все в кафе обернулись.

— Ты меня рассмешил, — сказала она, — как ты вообще это вспомнил… Экзюпери.

Мы сидели за тем столом четыре дня и четыре ночи, ели ватрушки, играли в игры, молчали и не сводили взгляда с двери напротив. Мы чувствовали, что боль, тревога, отчаяние и бессилие, как стальная проволока, связывали нас вместе. Я не утешал ее, нет, наша близость не позволяла нам утешать друг друга. Иногда ее глаза наполнялись слезами и она протягивала руку, чтобы взять мою. Мы были и соратниками, и любовниками. «Я никогда не забуду того, что ты сделал», — сказала она лишь однажды. Я не сказал ничего.

Утром четвертого дня Сыла внезапно вскочила с криком: «Папа!» Возле маленькой двери стоял мужчина. Когда она побежала, ее чуть не сбила машина, я еле удержал ее в последний момент.

Она обняла отца.

— Как ты?

У него отросла борода, лицо побледнело, а глаза запали. Одежда была испачкана.

— Я в порядке, дочка, — сказал он.

— Что произошло?

— Они заставили меня подписать бумагу, что я не буду судиться, чтобы вернуть свое имущество.

— Пойдем, — сказала Сыла.

Мы сели в машину, ее отец сел на заднее сиденье, Сыла села рядом со мной.

— Фазыл был здесь со мной все эти четыре дня.

Ее отец посмотрел на меня и сказал:

— Спасибо, ты терпел трудности из-за меня.

Я довез их до дома, они вышли из машины.

— Подожди меня здесь, — попросила Сыла. Я ждал. Она вернулась через полчаса. — Отвези меня в очень ветреное место, — сказала она, садясь в машину, — где ветер дует как сумасшедший.

Я отвез ее на высокий мыс, где пролив встречается с морем.

— Подожди, — сказала она и вышла из машины.

И встала лицом к морю.

Дул сильный северный ветер. Я слышал его вой из салона. Сыла встала лицом к нему и раскинула руки. Она стояла так довольно долго, отдаваясь порывам ветра. Словно ветер омывал ее.

Потом вернулась в машину.

— Я замерзла, — сказала она, — теперь возьми меня и согрей.

Мы вернулись в гостиницу. Пачка сигарет, которую я купил для нее, лежала рядом с крестьянами.