Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

– Вот вам и доказательства, если они были нужны, его глубокой ненависти ко мне и ко всем моим ближним. – Мать говорила, едва сдерживаясь. – С чего бы мне желать избавления от старой королевской крови в этом королевстве, когда она слилась с моей в жилах короля? И какой вред мы можем причинить Глостеру теперь? Я в святилище, без власти, а мои родные разбежались кто куда, одни в тюрьме, другие скрываются. Наконец этот изменник выдал себя. Он делает меня козлом отпущения за свои темные дела. Эти обвинения просто предлог, чтобы утвердить свою власть военной силой!

Повисла пауза, и Елизавета затаила дыхание.

– Честно говоря, мадам, я обеспокоен, но, боюсь, вы сами навлекли на себя эту беду.

– Я, беззащитная женщина?

– Не так давно вы могли распоряжаться всем. Едва ли тогда вы были беззащитны, простите меня, скорее вас можно было принять за врага. Наверное, милорд Глостер опасается, что, проводя время здесь, вы готовите заговор и тайно подстрекаете своих сторонников.

– Каких сторонников? Он разделался со всеми, кто мог бы помочь мне!

– Дорсет до сих пор на свободе. И вы не можете отрицать, что надеетесь на его содействие в отнятии власти у Глостера.

– Если он способен найти поддержку.

– В том-то и суть. Намерения имеют значение. Мой совет вам: оставайтесь теперь здесь. Раз войска двигаются с севера на юг, тут для вас самое безопасное место.

Поняв, что аббат уходит, Елизавета поспешила вниз по лестнице, сердце у нее колотилось, она вспоминала слова матери о том, что святилища тоже подвергаются нападениям. Неужели дядя Глостер зайдет так далеко, имея за спиной военную силу? Она не могла в это поверить.

Через неделю, когда они уже собирались ложиться, появился аббат:

– Простите, что беспокою вас так поздно, ваша милость, но тут пришел один джентльмен, который хочет поговорить с вами.

Истни отошел в сторону, чтобы пропустить вперед мужчину в накидке и со свечой в руке. Когда незваный гость откинул капюшон, Елизавета узнала лорда Гастингса.

– Ваша милость. – Он встал на колени перед королевой и попытался поцеловать ее руку, но она отдернула ее и прошипела:

– Я не принимаю тех, кто предает меня.

– Мадам, я не предатель. Я верно служил покойному королю и буду так же служить его сыну. А пришел сюда, так как должен поговорить с вами, и это потребовало многочисленных уловок, дабы обойти бдительный надзор людей Глостера, которые следят, кто входит в святилище и выходит из него. Я пришел разоблачить намерения Глостера. Боюсь, он нацелился на трон.

– Нет! – взвыла мать; ее холодность как рукой сняло. – Именно этого я и боялась!

– Почему вы так считаете, милорд? – спросил аббат Истни.

– Я полагаю, эти войска вызваны с севера, чтобы устроить переворот. Многие при дворе подозревают, что амбиции Глостера сфокусированы на короне.

– Полагаете? Подозревают? Это не улики и не доказательства, – зло проговорил аббат.

Гастингс сердито глянул на него:

– Пока есть малейшие сомнения в его намерениях, мы должны быть настороже. И я искренне убежден, что столь высокоценимая в прошлом верность Глостера брату теперь ничего не значит, тогда как я, преданный королю Эдуарду, а теперь – его сыну, оттеснен и забыт. Мое мнение ныне ни во что не ставят. На меня повышают голос в Совете. Бекингем там слышнее всех. Они не желают терпеть ни малейшего несогласия, и я боюсь, что Глостер видит во мне препятствие для достижения своих целей. Мадам, я знаю, у вас нет причин любить меня, но я ваш друг и настоятельно прошу вас прислушаться к моим словам. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, дабы поддержать и защитить права короля.

Мать схватила его за рукав:

– Вы хотите сказать, что мой сын в опасности?

– Не буду лгать вам, мадам, боюсь, это так. Но я уберегу его, обещаю.

Елизавету затрясло. Она молилась о том, чтобы Гастингс ошибался.

– Будем надеяться, что ваши тревоги безосновательны, – сказал аббат, которого доводы Гастингса явно не убедили.

Мать не спала всю ночь и жалобно плакала.

– Я чувствую себя такой беспомощной, – сквозь всхлипы говорила она. – Инстинкты побуждают меня защищать Нэда, но я не могу быть рядом с ним. Даже если я покину святилище, меня к нему не подпустят. – Она разразилась новым потоком слез.

Елизавета не знала, что и думать. Лорд Гастингс был одним из ближайших друзей ее отца. Стоит ли доверять его предчувствиям? Или он просто злится, что ему пришлось уступить свое место Бекингему, и жаждет возвращения к власти? Мать считала, что именно он выдал ее планы дяде Глостеру и у него определенно не было причин защищать Вудвиллов. Но почему-то Елизавета верила, что Гастингс им друг, как бы он ни ошибался относительно дяди Глостера. Но почему же аббат Истни так скептически настроен?

Как же хотелось принцессе, чтобы эта ужасная ситуация разрешилась. Тогда можно будет покинуть святилище и зажить нормальной жизнью, и еще она не желала плохо думать о дяде. Казалось невероятным, что он может питать такую злобу к ее матери или собирается отнять трон у Нэда, особенно после того, как было столько сделано для его приведения к власти в качестве короля. Елизавета продолжала верить в честные намерения Глостера. Только жизнь с человеком, убежденным в обратном, заставляла ее сомневаться.

В середине июня Елизавета и Сесилия наконец уговорили мать посидеть с ними во дворе. День стоял прекрасный, и дети завели шумную игру в пятнашки.

– Тише! – прикрикнула на них мать. – Вы мешаете отцу аббату! – (Но они продолжали носиться, не слушая ее.) – Ну ладно. – Она слабо рассмеялась. – Они еще маленькие, что с них взять, когда им никуда не выйти отсюда.

Елизавета сидела на солнышке и ощупывала рукой лежавшее у нее в кармане письмо лорда Стэнли, которое ей вчера передал аббат. Не стоит беспокоиться, писал Стэнли. В Совете возникли разногласия, но все решено честь честью с коронацией Нэда, и сам он тщательно следит за всем происходящим. Если он чем-то сможет быть полезен ей и королю, то без колебаний сделает это. Приятно было узнать, что и Стэнли, и Гастингс ждут их при дворе, а Стэнли к тому же вовсе не держался таких пессимистических взглядов, как Гастингс.

Йорк расшалился и стал дергать Анну за волосы, когда поймал ее. Девочка в отместку шлепнула его, и дело дошло до того, что Елизавете пришлось разнимать их.

– Поиграйте во что-нибудь другое! – велела она.

– Играть больше не во что, – с вызовом ответил Йорк. – Вот если бы Нэд был здесь. Ненавижу играть с девчонками. Мне скучно.

– Тогда мы займемся уроками, – сказала Елизавета.

– О, я кое-что придумал, – быстро ответил мальчик. – Давайте поиграем в прятки.

Прятаться особо было негде, так что они вскоре бросили эту затею и снова начали бегать вокруг, пока Екатерина не налетела на аббата, который появился в проходе под аркой.

– Осторожнее! – предупредил он ее, улыбаясь. Потом его лицо посерьезнело. – Ваша милость, мне нужно поговорить с вами.

– Сесилия, уведите детей наверх, – приказала мать. – В чем дело, отец аббат?

– Нелегко сказать вам об этом, мадам, но лорд Гастингс казнен.

Елизавета ахнула. Мать прикрыла рот ладонью и прошептала:

– Что?

– Милорд Глостер вызвал Гастингса и других лордов в Совет, который собирался сегодня утром в Тауэре. Там он обвинил его в измене и без долгих рассуждений отправил на плаху. Это было сделано без решения суда. Пэры не разбирали дело, как полагалось бы.

– Но почему? – Голос матери звучал сдавленно.

Аббат сел на пустой стул Сесилии.

– Никто точно не знает. При дворе говорят, что Глостер обвинил Гастингса в измене и подготовке заговора против него.

– В измене? Нельзя совершить измену против лорд-протектора, только против короля! Теперь вы видите, что я была права? Этот человек – тиран и не остановится ни перед чем, лишь бы получить желаемое, а хочет он, отец аббат, корону моего сына! Одного за другим он устраняет или нейтрализует всех, кто стоит у него на пути. Меня, моего брата Риверса, моего сына Грея, а теперь вот Гастингса, доброго, верного Гастингса! – (Елизавета хоть и была в шоке, но удивилась. Неделю назад мать называла его совершенно иначе.) – И кто будет следующим? Мой бедный мальчик, который заперт в Тауэре по милости Глостера?

Аббат Истни был мрачен. Он даже потянулся и положил ладонь на руку королевы:

– Мадам, лорд Стэнли, архиепископ Ротерхэм и Джон Мортон, епископ Или, тоже были арестованы на заседании Совета, но избежали казни. Их отправили в Уэльс, где, как я думаю, они будут посажены в тюрьму.

Мать побледнела:

– Без суда?

– Да, без суда. Мадам, я боюсь, что вы были правы. Это акты тирании, которым нет оправдания.

– Он заставит умолкнуть нас всех, – прошептала королева.

Елизавета заплакала. О лорде Гастингсе, которого всегда любила. Об отце, который, глядя на все это с небес, ужаснулся бы жестокой судьбе, которая постигла его друга. О добром лорде Стэнли, епископе Мортоне и архиепископе Ротерхэме, которых ждала бог весть какая участь. Но больше всего она плакала о себе и своей семье, понимая, что те, кто встал бы на их защиту и позаботился о них, теперь не смогут подать голос. Она чувствовала себя уязвимой и впервые по-настоящему испугалась. Самые сильные сторонники короля были устранены, и никто не протестовал. А виноват в этом дядя Глостер. Неужели Гастингс и остальные представляли для него такую угрозу, что он посчитал необходимым так жестоко наказать их? Но ведь Гастингс действительно плел заговор. Она слышала это из его собственных уст.

Елизавета была уверена, что дядя Глостер благородный и честный человек, верность которого отцу всегда была искренней, к тому же он питал особую привязанность к своей племяннице и никогда не причинил бы ей зла. Она пыталась примириться с тем фактом, что дядя Глостер поступил жестоко, презрел закон и поставил в ужасное положение любимых ею людей. И тем не менее в глубине души она продолжала верить, что эта трагическая ситуация возникла из-за необоснованных подозрений со всех сторон. Ей хотелось в это верить, она просто не могла иначе, ведь если дядя Глостер и правда был намерен отобрать корону у Нэда, что тогда будет со всеми ними?

– Глостер и Бекингем теперь будут делать что хотят, и никто их не остановит, – с горечью говорила мать. – Как только войска с севера придут сюда, преград к этому больше не будет. Гастингс предупреждал нас. Отец аббат, что нам делать? И как я могу защитить своего сына и брата и уберечь их от этого тирана? – Она заплакала, лицо ее исказилось страданием.

– Мы должны молиться, дочь моя, – мягко проговорил Истни. – Нужно полагаться на Господа, Он позаботится о них и защитит от всякого зла.

– Где был Господь сегодня утром, когда в Тауэре творилась такая несправедливость?! – вскричала королева.

Аббат весь внутренне сжался – это было заметно, – сказал:

– Я буду молиться за всех вас, – и ушел.

Беглянки пришли в смятение, узнав, что войска с севера прибыли в Лондон в устрашающем и доселе невиданном количестве, они остановились лагерем на поле Финсбери, к северу от Сити.

– Мои братья-миряне считают всех северян хвостатыми дикарями, – мрачно улыбаясь, сказал аббат.