Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

1498–1499 годы

Уорбек сбежал! Новость распространилась по Вестминстеру так же быстро, как огонь, который уничтожил Шин полгода назад.

– Он улизнул от стражи и вылез через окно в гардеробной, – брызжа слюной, говорил Генрих; Елизавета давно не видела его таким разъяренным. – Вот как он отплатил мне за мою снисходительность! Что ж, в следующий раз я не буду таким милосердным. Он, вероятно, держит путь к побережью, поэтому я отправил за ним своих людей и распорядился перекрыть дороги.

– Может быть, он укрылся в каком-нибудь святилище, как раньше в Больё? – предположила Елизавета.

Тут в комнату влетела обезумевшая от горя Кэтрин Гордон и застыла на месте, увидев короля. Генрих перестал ходить и посмотрел на нее тем взглядом, который Елизавета уже видела раньше.

– Вам не о чем беспокоиться, леди Кэтрин, – тепло проговорил он. – Я знаю, вы тут ни при чем. Наказание ждет только вашего мужа, когда мои люди его поймают, а это непременно случится. И нет. – Он поднял руку. – Лучше не просите за него.

Однако Кэтрин все равно упала на колени:

– Я молю лишь о том, чтобы ваша милость сохранили ему жизнь! – Она воздела руки в мольбе.

– Увы, мадам, вы просите слишком многого, – ответил ей Генрих с болезненным выражением на лице.

Елизавета помогла Кэтрин встать, потрясенная тем, что ей приятно, что Генрих дал ей отпор. Она сама подумывала вступиться за Уорбека, хотя и знала, что это не приведет к добру.

Тут как раз появились Дерби и еще двое советников.

– Ваша милость, приор монастыря картезианцев в Шине здесь. Уорбек попросил там убежища, и они держат его у себя.

– Хорошо, – ответил Генрих. – Пусть идет сюда. И сообщите об этом доктору де Пуэбле. Если Фердинанд и Изабелла уже оповещены о побеге Уорбека, скажите ему, пусть сообщит им, что беглец пойман и получит по заслугам.

Приор описал произошедшее, затем тоже опустился на колени и призвал короля сохранить Уорбеку жизнь.

– Отец настоятель, – ответил Генрих, – я не кровожадный человек, но больше не готов проявлять к нему снисхождение.

Спорить было бесполезно. Когда Уорбека схватили, его заковали в колодки и заставили читать свое признание перед глумившейся над ним толпой сперва на Чипсайде, затем в Вестминстере, после чего под строгой охраной препроводили в Тауэр.

– Судя по донесениям, даже теперь этот негодяй продолжает утверждать, что он – Йорк, – едко произнес Генрих за обедом, обращаясь к Елизавете, которой кусок не лез в горло. – Констеблю он заявил, что, когда его освободят из Тауэра, он дождется моей смерти, а потом отдастся в ваши руки, потому что вы его сестра и следующая в очереди на наследование короны. Будь он моим подданным, я казнил бы его за измену. Но это не так, а потому я посадил его в камеру, где он не увидит ни солнца, ни луны и больше нас не обеспокоит. Ему нужно преподать урок.

– Значит, вы не подвергнете его суду и не казните? – Елизавета думала о Кэтрин, хотя сама не испытывала особой симпатии к Уорбеку, который вел себя как недоумок и продолжал упорствовать в своей лжи.

– Нет, – ответил ей Генрих.

Такого Елизавета не ожидала. Она была уверена, что самозванцу настанет конец. Ни один иностранный правитель, даже тетка Маргарита, не мог бы упрекнуть Генриха, если бы он отправил этого преступника на смерть. Так почему он не делает этого?

Она посмотрела на мужа через стол. Годы жизни в тревожной неопределенности сделали свое дело. Он выглядел старым, а ведь ему всего сорок один год. Волосы поредели и начали седеть, бледное лицо от постоянных забот иссечено морщинами. Непрерывные тревоги последних лет и на ней сказались не лучшим образом. Она тоже постарела. Зеркало показывало ей толстую матрону с поджатыми губами и двойным подбородком.

«Довольно унывать!» – упрекнула себя Елизавета. Уорбек в тюрьме, и будущее казалось ясным: путь к свадьбе Артура с инфантой расчищен, и подготовка пройдет гладко. Днем состоялась аудиенция доктора де Пуэблы с Генрихом. Елизавета присутствовала на ней и обрадовалась, увидев, что испанский посол сияет улыбкой.

– Ваше величество, мои суверены будут весьма обрадованы известием, что корона теперь неоспоримо ваша и правление прочно во всех отношениях. Я посоветую им отправить посланников в Англию для обсуждения приготовлений к свадьбе инфанты с принцем Уэльским.

Прекрасная новость!

Посланники прибыли в июле. Они были почти так же величественны, как их суверены, и отличались столь изысканной вежливостью, что Генрих, Елизавета и леди Маргарет отлично с ними поладили. Личная аудиенция продолжалась четыре часа, она сопровождалась множеством экстравагантных комплиментов и обменом бесчисленными любезностями.

Гости привезли письма для Елизаветы от Фердинанда, Изабеллы и инфанты.

Генрих прочел их благоговейно, явно желая продемонстрировать послам, как много значит для него этот союз.

– Мадам, я хотел бы всегда иметь одно из этих посланий при себе.

Елизавета уловила намек:

– Увы, милорд, я не хочу лишаться их, разве что отправлю одно принцу Артуру.

На гостей это, казалось, произвело сильное впечатление.

С того дня Елизавета вела регулярную переписку с королевой Изабеллой и инфантой, подчеркивая свое острое желание, чтобы брачные приготовления завершились успешно, и заверяя их, что Каталину встретят в Англии с распростертыми объятиями. Она следила через плечо своего секретаря за тем, как тот писал под ее диктовку на латыни, и иногда заставляла его переписывать по три-четыре раза, желая выразить свои чувства как можно точнее.

Когда испанские послы посетили двор в знойном июле, Елизавета чувствовала себя плохо. У нее два раза не было месячных, и она не сомневалась, что снова беременна, так как страдала от обычной подрывающей силы тошноты. В то утро Генрих вызвал доктора Льюиса, однако прописанные добрым эскулапом средства не помогали. Через два часа явились послы, а Елизавете хотелось только одного – лечь и уснуть, ей силой пришлось заставить себя пройти с королем в процессии на мессу и обратно. Она старалась быть любезной, когда послы перед уходом целовали ей руку, и очень обрадовалась, что леди Маргарет, зная, как дурно ее невестке, взяла на себя дальнейшую церемонию.

По окончании приема Маргарет отправила королеву отдыхать и села рядом с нею.

– Я собиралась написать инфанте, – сказала Елизавета. – Есть кое-какие вещи, которые ей необходимо знать.

– Не утруждайте себя этим, – ответила Маргарет. – Я могу увидеться с доктором де Пуэблой. Что ему передать?

– Вы очень добры. – Елизавета сжала руку свекрови. – Меня беспокоит, легко ли будет говорить с инфантой, когда она прибудет в Англию, думаю, ей нужно посоветовать всегда говорить по-французски с женой ее брата, эрцгерцогиней Маргаритой Австрийской, чтобы выучить язык, потому как я не понимаю латынь и тем более испанский.

– Это очень мудрый совет, моя дорогая. Я передам его доктору де Пуэбле.

– Я также хочу, чтобы инфанта приучилась пить вино. Она, вероятно, не знает, что вода здесь непригодна для питья.

– Я скажу ему. А теперь, Елизавета, вам нужно поспать. Вы же хотите чувствовать себя хорошо, когда мы отправимся в тур по стране.

Маргарет должна была сопровождать их, но сперва Генрих и Елизавета совершили еще одно паломничество в Уолсингем, чтобы помолиться о благополучном обретении сына. Затем король с королевой присоединились к матери Генриха в ее доме в Коллиуэстоне. Находясь там, они заметили, что доктор де Пуэбла каждый день является ко двору обедать со всеми своими слугами.

– У него что, нет денег на еду? – удивился Генрих.

На следующий день ему сообщили, что доктор де Пуэбла вновь приехал в Коллиуэстон.

– Зачем он все время приезжает сюда? – спросил Генрих у лорд-стюарда.

– Поесть! – последовал ответ.

Генрих поймал взгляд Елизаветы, и они оба вдруг расхохотались. Именно в такие моменты между ними возникало удивительное чувство общности и взаимопонимания, и тогда Елизавета забывала все свои опасения насчет Кэтрин Гордон.

Из Коллиуэстона они отправились в летний тур по стране. Елизавета по-прежнему чувствовала себя совершенно измученной, однако постаралась надеть улыбку на лицо и скрыть тот факт, что отупляющая тошнота и постоянная усталость заставляли ее желать лишь одного – лечь в постель. Генрих решил, что из-за ее состояния в этом году тур будет более кратким, однако, хотя дорога требовала напряжения, настроение Елизавете поднимали простые люди, которые сбегались поглядеть на нее и совали ей в руки розы, свертки с маслом и другими домашними продуктами. Женщины, видя неплотно зашнурованное платье, поздравляли ее и желали благополучных родов. Если эти пожелания сотворят чудо, у нее будет прекрасный здоровый сын.

Вернувшись в Вестминстер, они застали там епископа Камбре, только что прибывшего из Бургундии и жаждавшего получить аудиенцию.

– Будьте начеку, – предостерег Елизавету Генрих. – Это ставленник вашей тетки Маргариты.

– Я это прекрасно знаю! – ответила она; ходили слухи, что епископ и ее тетушка – настоящие родители Уорбека.

Несмотря на тошноту, Елизавета присутствовала на встрече Генриха с епископом – толстомясым, роскошно одетым прелатом, который, судя по виду, любил предаваться утехам плоти.

– Ваше величество, – пророкотал он после того, как были произнесены обычные любезности, – ее милость герцогиня желает убедиться, что ее племянник, герцог Йоркский, пребывает в добром здравии.

Елизавета чуть не ахнула. Генрих на миг смутился, после чего его лицо побагровело.

– Герцог Йоркский, милорд епископ, чувствует себя прекрасно и живет со своими сестрами во дворце Элтем, – холодно произнес он. – Если же вы имеете в виду Перкина Уорбека, который не является кровным родственником герцогини, но она тем не менее по какой-то непостижимой причине принимает в нем участие, то я прикажу доставить его сюда, чтобы вы провели инспекцию.

Епископ от злости залился краской:

– Ваше величество, ее милость видела молодого человека и провела с ним много времени, и она уверена в том, что он – ее племянник. Со всем к вам уважением, но вы никогда не встречались с этим ребенком.

– Но его хорошо помню я, милорд епископ, – вмешалась Елизавета. – Вы полагаете, я не узнала бы родного брата? Могу заявить вам с полной уверенностью: Уорбек – не Йорк и не может иметь никаких прав на английский престол.

Прелат бросил на нее циничный взгляд, который говорил: по его мнению, она повторяет то, что ей велел говорить король. В Елизавете вспыхнула ярость.

– Королева говорит правду, – отрезал Генрих. – Есть множество доказательств того, кто такой на самом деле этот самозванец, так что абсурдное утверждение, будто он – Йорк, выглядит дурацкой насмешкой. Правда давно установлена в этом королевстве. Но я велю привести сюда Уорбека, чтобы удовлетворить вашу госпожу.

Епископ открыл было рот, чтобы возразить, но Генрих заставил его умолкнуть, одарив таким взглядом, от которого онемела бы и целая армия.

– Возвращайтесь сегодня в три часа пополудни, – сказал он. – Узник будет ждать вас.