Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

Она замолчала, пытаясь побороть страх.

– Да пребудет с вами Господь. И пусть Он вернет вас ко мне целым и невредимым.

Новая гроза обрушилась так внезапно, что у Елизаветы голова пошла кругом и она едва не расплакалась.

Прощание с Генрихом было ужасным, но Елизавета понимала, что ради него должна держаться храбро, так как это расставание могло стать последним его воспоминанием о ней. Король нежно поцеловал Елизавету, находясь мыслями уже в пути, и она напомнила себе, что он и раньше участвовал в сражениях, благополучно возвращаясь к ней. Разве может сравниться плохо организованная толпа всякого сброда, вооруженная серпами и вилами, с королевской армией? Елизавета заставила себя улыбнуться, когда Генрих отпустил ее, и поспешила к своим дамам, приказала паковать вещи и послала за баркой.

Детям Елизавета сказала только, что они пока поживут в Лондоне, в доме бабушки. Им этого было достаточно. Они с восторгом носились по дворцу, собирая свои любимые игрушки, няньки набивали одеждой дорожный сундук, а мастер Скелтон паковал книги, бормоча, что занятия нельзя прерывать. Если бы он только знал…

В Колдхарборе они провели шесть тревожных дней. Совет Елизаветы оповещал ее о развитии событий, и вскоре стало очень трудно держать в тайне от Маргарет и Гарри, насколько серьезна ситуация, так как с запада приходили все более тревожные донесения. Армия мятежников пополнилась недовольными из графств, к середине июня Елизавета узнала, что численность их войска дошла до восемнадцати тысяч человек и они приближались к Фарнхэму в графстве Суррей. Угроза была слишком близка, чтобы сохранять спокойствие, и Елизавета с леди Маргарет приняли решение ради безопасности переехать с детьми в Тауэр.

– Зачем нам туда? – проворчала младшая Маргарет. – Он такой мрачный, я бы лучше осталась здесь.

– А мне нравится Тауэр, – подал голос Гарри. – У меня там есть доспехи, а еще ружья и пушка!

Малышка Мария заплакала, и Елизавета взяла ее к себе на колени. Она понимала, что нельзя и дальше скрывать от детей ситуацию.

– Мы должны ехать, – объяснила она. – Люди из Корнуолла идут на Лондон, потому что хотят протестовать против несправедливых, как они считают, налогов. В Тауэре мы будем в безопасности, на случай если возникнут проблемы.

– Я хочу сражаться с этими ужасными людьми! – крикнул Гарри, сверкая глазами.

– Надеюсь, никому не придется сражаться с ними, – ответила Елизавета. – Король, ваш отец, отправился им навстречу, чтобы вести переговоры. Надеюсь, они к нему прислушаются.

– О… – Гарри выглядел разочарованным. – Лучше бы там была битва.

– Битвы – это ужасно, – урезонила его мать. – Люди гибнут, всеми овладевает ненависть, творится жестокость.

– И много рыцарства! – возразил ей сын.

Спорить с ним не имело смысла. Голова принца была наполнена историями про короля Артура и святого Георгия, реальность войны ничего для него не значила.

Пока они готовились к отъезду, Елизавета благодарила Господа, что Артур находится далеко от пути мятежников, в Ладлоу. Однако когда позже в тот же день она оказалась в Тауэре, то не могла не вспомнить атаку на город Бастарда Фоконберга и свой детский ужас, испытанный при бомбардировке крепости. Королева взмолилась о том, чтобы ее детям не довелось пережить такого страха.

Тем не менее стоило им разместиться и сесть за ужин, как пришел камергер и зашептал на ухо Елизавете:

– Ваша милость, я только что получил известие: мятежники в четырех милях отсюда, в Блэкхите, они выстроились в боевом порядке, готовятся силой ворваться в Сити и атаковать Тауэр. Кажется, они полагают, что король здесь.

Происходило именно то, чего она боялась, события развивались так же, как двадцать семь лет назад. Елизавету затрясло.

– Прошу меня извинить, – сказала она детям и леди Маргарет. – Я скоро вернусь. – Елизавета встала и отвела камергера в антикамеру. – Много ли военных припасов в Тауэре? – нетерпеливо спросила королева.

– Констебль заверил меня, что у нас их много, мадам. Это главный арсенал королевства.

– Вы знаете, где король?

– Пока нет, мадам. Мы ожидаем новостей.

– Сообщите мне, как только узнаете что-нибудь, – попросила Елизавета и вернулась к столу.

Есть она не могла. Ей хотелось сгрести в кучу детей и спрятаться с ними где-нибудь в безопасном месте. Оставалось надеяться, что мятежники скоро узнают об отсутствии короля в Тауэре и повернут в каком-нибудь другом направлении. Однако теперь ей стало ясно, что они имеют дело не с толпой бестолкового сброда: это была армия, имевшая цель и готовая к битве.

Елизавета принудила себя завести с детьми игру в кегли, а сама все время напрягала слух – не послышатся ли под окном какие-нибудь тревожные звуки, как в те далекие времена. Но в Сити все было спокойно. Знать бы ей, где Генрих. Известно ли ему, что они в опасности? Идет ли он к ним на помощь?

Камергер вернулся только поздним вечером, с констеблем.

– Король в Ламбете, ваша милость, с войском лорда Добене. Он перекрыл все подступы к Сити.

Заговорил констебль:

– Мы имеем основания полагать, что мятежники истощены после долгого похода из Корнуолла, и еще мы получили донесения о намерении короля окружить и разбить их. Но люди в Сити пребывают в большом страхе и вооружаются. Тем не менее я считаю, что весь Лондон надежно защищен, магистраты[32] ведут постоянное наблюдение, на случай если мятежники попытаются войти в город.

– Мы в опасности? – Елизавета думала только о детях.

– Непосредственной угрозы нет, мадам. И к нападению мы готовы. Вы можете быть спокойны здесь.

Однако Елизавета знала историю: оборонительные сооружения Тауэра уже взламывали – во время крестьянского бунта в 1381 году. Она не могла усидеть на месте, пока мятежники не будут разбиты, не отходила от окна вместе с леди Маргарет, осматривала округу и следила за малейшими признаками появления беспорядков. В два часа ночи королева все еще не покинула своего наблюдательного поста, ее свекровь давно ушла спать, только тогда мистресс Дентон убедила ее немного отдохнуть.

– Мадам! – воскликнул камергер на следующее утро, войдя без предупреждения в молельню, расположенную в углу опочивальни королевы, где в тот момент Елизавета говорила с Господом. – Король разбил мятежников! Больше нечего бояться!

Королева вскочила на ноги, едва осмеливаясь поверить в успех Генриха.

– Расскажите мне, что случилось!

– Его милость окружил вражеское войско и затем сам повел армию к Блэкхиту, где при помощи стойких сердцем лондонцев после жаркой схватки обратил корнуолльцев в бегство. Две тысячи человек из их числа убиты. А теперь, я полагаю, король на пути в Сити, где его встретит лорд-мэр и он возблагодарит Господа в соборе Святого Павла.

Елизавета всплеснула руками, удивляясь и радуясь, как превосходно Генрих справился с этой критической ситуацией. Он был настоящим королем и мужем, которым можно гордиться. Все завершилось гораздо быстрее, чем она ожидала, и Генриху больше ничто не угрожает. Позвав детей, Елизавета сообщила им новости и вместе с ними встала на колени, чтобы вознести хвалу Богу. Гарри едва сдерживался.

– Жаль, что меня там не было! – заявил он.

– Тише, мальчик мой. Вы должны молиться, – укорила его мать, хотя не могла сердиться на сына. Ей самой хотелось пуститься в пляс.

После полудня Генрих прибыл в Тауэр, обнял жену и расцеловал на глазах у ликующих лордов и военачальников.

– Хвала Господу, вы вернулись ко мне целым и невредимым! – воскликнула Елизавета, и слезы покатились по ее щекам.

– Я бы умер, лишь бы защитить вас, – пробормотал Генрих и наклонился поцеловать детей.

– Вы расскажете мне о битве, отец? – спросил Гарри.

– Конечно расскажу. – Генрих улыбнулся и взъерошил волосы сына.

В июле они перебрались в сельскую тишь Шина.

– Пришло время раз и навсегда покончить с угрозой со стороны самозванца, – сказал Генрих Елизавете во время охоты с соколами в парке. – Я предложу Якову выгодные условия мира и потребую выдачи Уорбека. Завтра же отправлю к нему послов.

Однако прошло совсем немного времени, и они узнали, что Яков отослал Уорбека на юг, очевидно для вторжения в Англию с юго-запада.

– Его корабль называется «Кукушка»[33], – сухо проговорил Генрих, – лучшего названия для судна не придумаешь! Что ж, мы будем готовы к встрече.

Они ждали… ждали… ждали… Потом получили известия, что Уорбек объявился в Ирландии, надеясь собрать больше людей под свое знамя, но не нашел поддержки и вынужден был уйти морем в Корнуолл.

– За ним погнались четыре ирландских корабля! – Генрих усмехнулся, но глаза его не излучали веселья. – Жаль, что они его не поймали. – Он понимал, как и Елизавета, что Уорбек может совершить новую попытку вторжения в Англию.

Король Яков согласился подписать перемирие на семь лет, но разведчики Генриха в Эдинбурге предупредили его, что тот планирует очередное нападение на приграничные области. И снова Елизавете пришлось бороться с тревогой. Генриху ни к чему было говорить ей, что Англия находится в большой опасности.

Августовское солнце палило вовсю, когда Генрих и Елизавета вместе с Гарри прибыли в Вудсток, чтобы стать свидетелями официальной помолвки Артура с инфантой. Принц встречал их, и Елизавета удивилась произошедшим в нем переменам: он был заметно выше ростом, чем обычно бывают мальчики в одиннадцать лет, в нем уже замечались признаки начала возмужания. Артур приветствовал их с безупречной вежливостью, но Елизавете показалось, что он совсем чужой ей; неудивительно, ведь они так давно не виделись.

Она была поражена – и чувствовала, что Генрих тоже, – тем, как Артур держался во время церемонии помолвки и как споро давал ответы на латыни. Придворные смотрели на него с восхищением. Странно было думать, что этот мальчик чуть больше чем через два года женится: с Фердинандом и Изабеллой они условились, что инфанта прибудет в Англию, когда ей исполнится четырнадцать лет, в декабре 1499 года. Елизавете очень хотелось встретиться с девушкой, которая станет невестой ее сына.

После помолвки состоялся праздничный пир, сопровождавшийся шумным весельем, в котором Артур принимал участие чинно, в отличие от Гарри, который с жаром пустился танцевать и привлек к себе много внимания. Рядом с Артуром он выглядел образцом крепкого здоровья, и контраст между братьями был до боли очевиден. Бедный Артур оставался, на взгляд Елизаветы, слишком худым, но многие мальчики в его возрасте таковы, сказала она себе, и он окрепнет, когда станет мужчиной.

Много недель об Уорбеке не было никаких вестей, однако Генрих не желал рисковать и держал армию наготове.

– Он наверняка явится, – сказал он Елизавете, уезжая из Вестминстера, – и, может быть, на этот раз мы разделаемся с ним навсегда.

На второй неделе сентября Генрих написал ей, что Уорбек высадился рядом с мысом Лендс-Энд в Корнуолле и занял гору Святого Михаила. Он оставил там в монастыре свою жену, а сам пошел на Бодмин, набрав по пути в свое войско три тысячи крестьян, и там объявил себя королем Ричардом Четвертым.