Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

– Со мной все в порядке, – заверила его Елизавета. – Нет причин беспокоиться.

– Вы никогда еще не чувствовали себя так плохо, – ответил Генрих.

– Но по словам матушки Мэсси, в этом нет ничего необычного, каждая беременность чем-то отличается от других.

Генрих сдался, но все равно выглядел обеспокоенным.

Елизавета уже собиралась затвориться в своих покоях, как вдруг ко двору неожиданно приехала Сесилия. Когда о ней объявили, Елизавета обрадовалась – будет с кем посплетничать во время уединения перед родами, так как другие ее сестры не могли разделить с нею это время. Маленький сын Анны Томас часто болел и нуждался в матери, Екатерина находилась далеко, в Девоне, а Бриджит жила в монастыре в Дартфорде. Однако, увидев Сесилию – бледную, в траурном платье, – Елизавета ужаснулась.

– Я не хочу быть обузой вам в такой момент, но мне пришлось приехать, – сказала Сесилия с выражением страдания на лице. – От меня ушли все. Мой Джон умер сегодня утром. Он кашлял, и у него вдруг начались проблемы с дыханием. Доктора ничего не могли сделать. А потом мои маленькие девочки заболели, Господь забрал и их тоже. – Ее лицо исказила безмолвная мука.

Елизавета с трудом поднялась с кресла и обняла Сесилию, вспомнив, как она чувствовала себя, когда умерла Бет.

– О моя дорогая сестра, я так вам сочувствую. Как это ужасно для вас!

– Мои любимые детки, мои ангелочки, – всхлипнула Сесилия. – Как я буду жить без них? И без Джона… Я полюбила его. Никогда не думала, что смогу любить кого-нибудь, после того как у меня забрали Ральфа, но Джон был хороший человек. Меня утешает лишь то, что теперь они все вместе на небесах. А я совсем одна в этом мире.

– Вы не одна, Сис. Ведь есть я, и Генрих о вас позаботится. Оставайтесь с нами и позвольте мне дать вам утешение.

Сесилия кивнула, они долго сидели вместе, разговаривали и плакали, потом Сесилия сказала, что это помогло ей вспомнить прошлое и перенестись в то время, когда обе они еще не были замужем и жизнь при дворе их отца шла гладко.

Через три дня повидаться с Сесилией пришел поверенный лорда Уэллеса, он сообщил, что в своем завещании ее супруг не упомянул всех прочих своих наследников и распорядился, чтобы вся его собственность перешла к ней, а тело похоронили там, где она, с одобрения короля, королевы и матери короля, посчитает удобным. Сесилия спросила Генриха, каково его мнение по этому вопросу, и тот распорядился, чтобы лорда Уэллеса похоронили с большими почестями в Вестминстерском аббатстве, сама Сесилия тоже этого хотела. После похорон Елизавета пригласила Сесилию к своему двору в качестве главной придворной дамы.

Леди Маргарет проявила к Сесилии большую доброту и пригласила ее пожить в Коллиуэстоне, куда сама намеревалась удалиться после того, как родится ребенок Елизаветы. Маргарет было уже пятьдесят шесть, она начала все сильнее обращаться к религии и планировала проводить меньше времени при дворе. Теперь она посещала мессы шесть раз в день, питалась скудно и строго соблюдала все дни постов. Елизавета знала, что Маргарет носит власяницу вместо сорочки в наказание за грехи.

Но это еще не все. Оставаясь супругой Дерби, Маргарет с благословения мужа решила принять обет целомудрия. Елизавета подозревала, что интимной близости между ними давно уже не существовало, если она когда-нибудь вообще была, учитывая, что рождение сына нанесло ущерб физическому здоровью Маргарет, но какой именно, Елизавета никогда не отваживалась спросить. Она присутствовала в церкви, когда ее свекровь, одетая в строгое платье, которое отныне будет носить, стоя на коленях перед епископом Лондона, приносила обеты.

Ребенок оказался мальчиком, к величайшей радости и облегчению Генриха.

– Я так беспокоился о вас, cariad! – воскликнул он, склоняясь над постелью и обнимая Елизавету. – Последние месяцы дались вам очень тяжело.

– Ну, оно того стоило. – Королева улыбнулась и поцеловала мужа. Роды прошли легко. – И у нас теперь есть еще один мальчик.

Генрих нагнулся над колыбелью, где мирно спал крошечный младенец, только что в первый раз наевшийся из груди кормилицы.

– Не назвать ли нам его Эдмундом в честь моего отца? – спросил Генрих, вопросительно глядя на сына.

Елизавета улыбнулась:

– Это ему подходит. Мне нравится.

– Он станет герцогом Сомерсета и получит титул, который с гордостью носили мои предки Бофорты, – заявил Генрих.

– Такое крошечное создание и такое величие! – отозвалась Елизавета.

Маленького Эдмунда крестили в церкви обсервантов в серебряной купели, которую по приказу короля снова доставили из Кентерберийского собора. Церемония прошла торжественно и пышно, словно родился наследник престола. Леди Маргарет была крестной матерью и от радости, что вновь стала бабушкой, щедро наградила повитуху и нянек.

После этого она уехала с Сесилией в Коллиуэстон, где намеревалась собрать вокруг себя религиозное сообщество, объединенное преданностью Господу и посвященное молитвам и добрым делам.

Елизавете взгрустнулось, когда они уехали. Она привыкла полагаться на свою свекровь, спокойную, рассудительную, которая всегда была рядом, и сильно привязалась к ней за прошедшие годы. Ее больше не возмущали ни влияние Маргарет на Генриха, ни его потакание ее притязаниям на особое положение при дворе. Сердце Маргарет находилось в нужном месте, и ни один мужчина никогда не имел более преданной матери.

Елизавета знала: есть люди, которые недолюбливают Маргарет и даже боятся ее. Генрих говорил, что она проявляла большую строгость при сборе арендной платы и других причитавшихся ей выплат и могла быть грозной, если ее разозлят, но имелись в ней и трогательная мягкость, и доброта. Посмотреть хотя бы, как она общалась с внуками, – это чистая радость. Елизавета надеялась, что новое жизненное призвание Маргарет не удержит ее вдали от двора надолго. И еще она рассчитывала на возвращение Сесилии, хотя и понимала желание сестры сменить обстановку и получить духовную поддержку, чтобы обрести мир после сокрушительных утрат.

Гарри, Маргарет и Мария присутствовали на крещении младшего брата. Гарри требовал ответа: когда Эдмунд подрастет достаточно, чтобы играть с ним в солдатиков, а девочки суетились вокруг малыша, как будто это была кукла. Артура не пригласили. Генрих не хотел прерывать его занятия в Ладлоу.

– В феврале это долгая и опасная поездка, я предпочел бы подождать, когда погода улучшится, прежде чем вызывать его ко двору.

Елизавета переживала, что Артур не может быть с ними, но ее впечатлили новые планы Генриха относительно образования старшего сына, возникшие в связи с уходом на покой доктора Реде.

– Артуру уже двенадцать, он подрос достаточно, чтобы впитать в себя новое гуманистическое учение. Принц успел познакомиться с классиками Древней Греции и Рима, я хочу развивать этот интерес и дальше, что крайне важно для будущего короля в наше время. Я решил назначить главным наставником Артура Бернара Андре.

Эта новость пришлась по душе Елизавете. Слепой монах Андре уже три года помогал доктору Реде, и Артур любил его. Под руководством Андре принц прочел и выучил наизусть произведения лучших латинских и греческих авторов.

– К нему присоединится мой врач, доктор Томас Линакр. Он жил в Италии и там познакомился с новым учением. Мой библиотекарь Жиль Дьюз может обучать мальчика французскому языку, грамматике и музыке.

– Надеюсь, у него останется время на спорт и отдых. Вы же знаете, что бывает, по пословице, когда дети много трудятся и никогда не играют?[34]

– Разумеется. Артур должен стать всесторонне развитым человеком, превосходно образованным и способным к мужским занятиям.

– Вы думаете, он готов к этому? – Елизавета невольно подумала о хрупком теле своего старшего сына и недостатке в нем жизненных сил.

– Конечно! – решительно отверг ее сомнения Генрих. – Судя по всем отзывам, он так же крепок, как любой парнишка в его возрасте.

Елизавета задумалась, правда ли это, или Генриху просто хочется верить, что все так и есть. Но ведь наставники Артура не станут лгать о таких важных вещах, верно?

Ей не пришлось ждать долго, чтобы своими глазами увидеть, как идут дела у Артура. В мае они с Генрихом отправились в Тикенхилл посмотреть, как он женится на инфанте через посредника, роль невесты исполнял дородный доктор де Пуэбла. Церемония в церкви великолепием соответствовала случаю, однако Елизавета встревожилась, увидев, что Артур такой же худой, как и прежде, и выглядит утомленным. Она заметила, что он покашливает и щеки у него залиты нездоровым румянцем.

Тем вечером, когда они легли в постель, она поделилась с Генрихом своими страхами:

– Как вам кажется, с Артуром все в порядке?

– Врачи говорят мне, что да. Я могу обсудить это с доктором Линакром, если вы тревожитесь. – Он взял ее руки.

– Да, это успокоило бы меня.

– Я сделаю это завтра. Но мальчик произвел на меня хорошее впечатление. Он превращается в прекрасного юношу.

– Да.

Но Артур был слишком усерден, замкнут, задумчив и умен не по годам. Ей хотелось бы видеть в сыне более свойственные юности черты, такие как, например, беззаботность. Каким он станет королем?

На следующее утро доктор Линакр встретился с королем и королевой.

– Я бы не стал беспокоиться из-за кашля, – сказал он. – Это пройдет. И принц выглядит усталым, потому что в последнее время очень напряженно занимался. Он весьма усерден в изучении всего того, что подобает знать правителю. Я поговорю с братом Андре, чтобы расписание принца немного облегчили.

– Благодарю вас, – сказала Елизавета, – но меня беспокоит чрезмерная худоба Артура.

– Многие юноши его лет худощавы. Это ничего не значит. Спортивные упражнения помогут ему нарастить мускулы.

– Тогда мне не о чем переживать, – ответила королева.

– Хорошо. – Генрих улыбнулся.

– Вашим милостям приятно будет узнать, что принц регулярно обменивается письмами с инфантой. Мы с братом Андре следим за тем, чтобы он выражал свои чувства должным образом. Но Артур и сам умеет обращаться со словами. Я уверен, его невеста радуется, читая, что он жаждет увидеть ее и обнять и уже горячо любит.

Именно этого от него и ожидали. Разве тринадцатилетний мальчик написал бы такие слова без подсказки? И что на самом деле думал Артур о своем приближающемся браке? А до него осталось недолго. Инфанта приедет в Англию в декабре, когда ей стукнет четырнадцать. Елизавета сомневалась, что сын откроется ей, он был научен послушанию и долгу. Она радовалась, что брак не будет заключен окончательно еще по крайней мере два года, так как Артур определенно не был готов исполнять супружеские обязанности.

С тяжелым сердцем Елизавета оставила сына, продолжая переживать из-за его здоровья. Артур стоял столбом, когда она его обнимала, и Елизавета в тысячный раз пожалела, что она никогда не была близка с ним так, как с его братом и сестрами. Как будто она всего лишь королева, а не его мать и любовь и почтение к ней – это сыновний долг, не смягченный искренним чувством.

Тур по стране в том году привел их в Гэмпшир. Сразу по возвращении Елизавета поспешила в Элтем, где Гарри с гордостью сообщил ей, что он и его сестры принимали у себя знаменитого Эразмуса.