Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза

– Он дружит с Томасом Мором, и Томас привез его, зная, что я разделяю его любовь к новому учению. Мы все собрались в холле, я принял их, и Эразмус хвалил мои достоинство и обходительность! – Гарри умолк, только чтобы набрать в грудь воздуха. – Томас подарил мне стихи на латыни, которые написал специально для меня, и я попросил Эразмуса, чтобы тот тоже сочинил что-нибудь… и, матушка, он сочинил! Он прислал мне поэму на десяти страницах, в которой назвал меня, Артура и Эдмунда красными розами за нашу силу, а Маргарет и Марию белыми розами за их девичью невинность!

Елизавета заразилась восторгом Гарри, она ликовала оттого, что ее восьмилетний сын имеет такую страсть к учению и уже хорошо владеет латынью. Она провела счастливый день, наблюдая, как он возится с сестрами, слушая его неудержимый озорной смех. Вот это был бы король, если бы только Господь распорядился иначе. Но может быть, Генрих или позднее Артур признают способности Гарри и дадут ему какой-нибудь высокий пост, где он найдет применение своим талантам.

Вернувшись ко двору, Елизавета застала Генриха в кабинете, он был мрачен и задумчив после утомительной беседы с доктором де Пуэблой. Она ужаснулась, увидев, что супруг за две недели ее отсутствия как будто постарел на двадцать лет.

– Что случилось? – спросила Елизавета, обвивая руками Генриха.

Он ответил на ее объятие, но сердце у него тревожно стучало.

– Вы помните, что Фердинанд и Изабелла выражали тревогу при появлении очередного ложного претендента на трон. Мы быстро разобрались с этим Уилдфордом, тем не менее Пуэбла непрестанно твердит мне, что уверенность его суверенов в безопасности английского престола поколеблена. – Генрих уныло хмыкнул. – Он напомнил мне, что Фердинанд и Изабелла на протяжении многих лет видели, как корона подвергалась ударам со стороны разных самозванцев и остается нестабильной из-за существования наследников Йорков, которые могут бросить вызов моему титулу. Теперь, когда Уорбек дискредитирован, они, очевидно, видят главную угрозу миру и спокойствию в Англии в Уорике, ведь кое-кто может решить, будто у него есть серьезные притязания на трон, и суверены опасаются, что он всегда будет притягивать к себе мятежников.

– О чем вы говорите?! – вскричала Елизавета.

– Ни о чем. – Генрих явно был раздосадован. – На это намекает доктор де Пуэбла, без сомнения по приказу Фердинанда.

– Какому приказу? – спросила Елизавета, уже зная ответ.

– Поставить брак Артура с инфантой в зависимость от устранения Уорика. Пуэбла без конца повторяет, что его суверены не расположены отдавать свою дочь за принца, корона которого в будущем может быть оспорена. И это после всего, что я сделал для утверждения своей династии и избавления страны от самозванцев. Почему Фердинанд так упорно ставит под сомнение устойчивость моего трона?

Елизавета ужаснулась при мысли, что брак Артура не состоится. Какой позор! Международный скандал, который, как ничто другое, продемонстрирует: английская монархия стоит на шатком основании. Это может иметь серьезные последствия для отношений с другими странами и для торговли, а Генрих станет посмешищем в глазах всего христианского мира. Встретившись глазами с мужем, Елизавета поняла, что он думает о том же.

– Значит, Фердинанд ясно дал понять, что, пока Уорик жив, инфанта не приедет в Англию?

– Да. Ясно как день, – тяжело вымолвил Генрих.

– Как вы поступите?

Он замялся.

– Мне нужно подумать. Я размышлял: может быть, в словах Фердинанда есть смысл. На прошлой неделе я слышал о священнике, который точно предсказал смерти вашего отца и Узурпатора. Я вызвал его для консультации, и он предупредил меня, что моя жизнь будет в опасности весь этот год, так как в стране есть две партии – верные мне люди и те, кто желает восстановления дома Йорков. Он сказал, что заговоры против короны продолжатся.

– О Генрих, не верьте прорицателям! – (Он был слишком суеверен себе во вред.)

– А если он прав? Вдруг это как-то связано с Уориком? Может быть, он строит козни против меня или, скорее, его сторонники? Настанет ли конец этим подковерным интригам?

– Но где доказательства, что кто-то строит козни?

Генрих совсем сник. Плечи его опустились, и он едва не плакал.

– Честно говоря, Бесси, я не знаю, что делать. Лучше бы Господь, вернее, Фердинанд не возлагал на меня это бремя. Я не жестокий человек и не убиваю невинных, как Ричард. Я действую по закону. Разве я могу затеять дело против Уорика, который так глуп, что и мухи не обидит?

Елизавете было нечего сказать ему в утешение. Наконец Генрих, сославшись на необходимость поработать, отпустил ее, подав ей руку и предупредив, чтобы она никому ни слова не говорила о том, что узнала.

Целых две недели Генрих больше не заикался об Уорике, после чего вызвал Елизавету в свой кабинет, где она застала его в обществе астролога.

– Доктор Паррон составляет мой гороскоп, – сказал король. – Я подумал, вам будет интересно услышать, что он скажет.

Елизавета постаралась не выказывать раздражения. Лучше бы Генрих не полагался так сильно на предсказания. Но это было в его уэльской крови. Разные суеверия вошли в его голову с раннего детства. А теперь короля осаждали проблемы, лицо его было иссечено морщинами от пережитых тревог.

Паррон развернул свои таблицы и показал Генриху положение созвездий. Елизавета мало что в этом смыслила. Но вот астролог поднял взгляд, весьма мрачный:

– Сир, целесообразно, чтобы один человек умер ради многих, и весь народ не исчезнет, так как никакой мятеж не происходит без гибели большой части людей и многих великих семейств.

Елизавета обомлела. Паррон отразил страхи ее мужа с невероятной точностью. Она видела, что Генрих так же потрясен, как она сама, и боялась последствий.

Когда астролог ушел, она села и стала ждать, что скажет король.

– Вам не кажется, что это был знак? – спросил он ее, так и не оправившись от потрясения.

– Нет. Я думаю, как и многое другое в астрологии, это предсказание тоже можно трактовать по-разному. Вдруг оно лишь подтверждает правильность того, что вы сделали с Уилфордом?

– Я просил Паррона сделать предсказание о будущем, – тихо ответил Генрих.

– Надеюсь, вы не станете предпринимать никаких действий на основании его слов? – Елизавета начинала опасаться, что он возьмется за дело.

– Мне нужно решить, что лучше для Англии и моей собственной безопасности. Я не смею ставить под угрозу союз с Испанией.

– Но Уорик в жизни не сделал ничего, чем можно было бы оправдать ваше решение покончить с ним!

– Я это знаю, Бесси. – Лицо Генриха посерело. – Но я никогда не решусь просто избавиться от него. Это не в моих правилах, я на собственном опыте убедился, как никто другой, что случается, когда наследник трона исчезает бесследно. Но пока Уорик жив, могут появиться и другие желающие назваться его именем и свергнуть меня с трона. Фердинанд и Изабелла это понимают.

– Но Уорик непричастен к заговорам! Он простак, невинная душа, в нем нет коварства, чтобы злоумышлять против вас.

Генрих немного помолчал.

– Оставьте это, Бесси. Я должен сам все обдумать.

– Вы не причините ему вреда? Он – мой кузен, и мне его очень жаль, жизнь у него и без того пропащая.

– Я не сделаю ему ничего плохого. Вы можете быть уверены, что я поступлю с ним так, как он того заслуживает.

Больше они это не обсуждали. Шли дни, недели, месяцы. Елизавета начала надеяться, что Генрих умиротворит Фердинанда и Изабеллу дипломатическими методами. Но хватит ли их, чтобы оградить от опасности бесценный союз с Испанией?

В середине ноября Елизавета навестила детей в Элтеме. Эдмунд уже ползал и стал для сестер любимым домашним питомцем. Гарри, который высокомерно заявил, что он уже слишком большой, чтобы возиться с малышами, хотел показать матери, как он научился управлять конем, и они вместе провели несколько счастливых часов на конюшне и в парке.

В Вестминстер Елизавета вернулась окрыленная, но там был Генрих, погрязший в унынии, он ждал ее в кабинете. Елизавету вызвали туда, как только она сошла с барки, у нее даже не хватило времени снять накидку и перчатки.

– Что случилось, ради бога?! – воскликнула она, сделав самый короткий из всех возможных реверансов.

Генрих быстро встал и поцеловал ее в щеку:

– Боюсь, у меня плохие вести, Бесси.

– Артур? – Ее мысли сразу перенеслись в Ладлоу.

– Нет. Уорик.

На миг у Елизаветы мелькнула мысль, что сейчас он сообщит о его смерти, и она скрепилась. Но нет.

– Уорик и Уорбек только что признались в заговоре против меня и всего моего рода, то есть наших детей и вас тоже, Бесси… И хотя Уорбек, похоже, полагал, что Уорик помогает ему получить корону, Уорик сам намеревался завладеть ею.

Елизавета ужаснулась, ушам своим не верила:

– Уорику ума не хватит на такое!

– Сдается мне, он хитрее, чем мы думали, – заметил Генрих и встретился взглядом с супругой. – Их обоих допросили мои судьи, которые определили, что те замышляли измену, а значит, заслуживают смерти. Я спросил, как, по их мнению, мне следует поступить. Устроить судебный процесс или добиться Акта о лишении прав и состояния?

Елизавете следовало бы содрогнуться при мысли о том, что могло статься с ее мужем и детьми, если бы этот заговор удался, но она не верила, что им грозила хоть какая-то реальная опасность. Все раскрылось как-то уж слишком удачно для Генриха, и она по-прежнему сомневалась, что Уорик мог измыслить такое. А вот Уорбек мог! Елизавета не знала, что и думать.

– Возможно ли, что Уорика вовлекли в этот заговор хитростью, помимо его воли? – спросила она.

Генрих покачал головой:

– Судьи считают, он понимал, что делает.

Елизавета села, так и не сняв накидку. Она не могла избавиться от мысли, что это дает Генриху отличный предлог избавиться разом и от Уорбека, и от Уорика, обезопасить свою корону и сохранить союз с Испанией.

В голове у нее роились вопросы.

– Но как они общались друг с другом, если Уорбека содержали в такой строгости?

– Очевидно, имелись и другие заговорщики, два изменника – тюремщики Эствуд и Клеймоунд. План был – поджечь и захватить Тауэр, таким образом обеспечив Уорбеку возможность бегства во Фландрию, где он поднял бы армию, чтобы победить меня на поле боя и сделаться королем. Это было бы смеху подобно, если бы не замышлялось безжалостными негодяями!

Елизавета не могла представить, чтобы Уорик ввязался в такую историю. Но если его соблазнили обещанием возможности сбежать и стать королем, он стал бы игрушкой в руках заговорщиков. Кто мог бы обвинить его за желание отомстить Генриху, который без всяких на то оснований держал его в заточении четырнадцать лет? Если, конечно, бедняга способен на такие мысли.

– Я сомневаюсь, что Уорик понимал значение своего предполагаемого замысла и мог здраво оценить последствия, – сказала Елизавета. – Не могу представить его во главе армии мятежников.

– Я тоже. Он явно был бы чисто номинальной фигурой, игрушкой в руках других изменников. Похоже, в заговоре участвовали еще восемь человек: тюремщики, заключенные и жители Лондона. Уорбек, разумеется, готов на все, лишь бы сбежать из заключения.