Нокаут

– Да нет, это ты приезжай!

– Куда? – с удивлением спросил я.

– Как это, куда? – снова рассмеялся Саша. – В Демино, конечно. Я в Демино сейчас. Дали дополнительный рейс в десять часов, и я из аэропорта сразу через Вязники и Надежду – в Демино. Мне Геловани еще вчера позвонил. Вай, говорит, обижаешь: давно не заходил, за одним столом не сидел. В Грузию, говорит, ездишь за три девять земель, а добрых друзей-грузин совсем позабыл. Как прилетишь, говорит, приезжай, отметим Новый год. Я ему отвечаю, мол, я только первого числа буду дома, а он – приезжай первого, все равно. А тут, понимаешь, открыли небо. Ну не мог же я старику Геловани отказать? Никак не мог! Слушай, ты же все равно к Таньке не пойдешь, – уверенно продолжал Саша, – я тебя знаю! Давай, собирайся, бери «Стрижамент» и дуй в Демино, пока еще автобусы ходят. Тут езды-то, час – и будешь на месте. Здесь компания отличная – девы юные, школьники всякие оболтусы, бизнесмены какие-то, один даже из столицы – важный такой, на олигарха похож! Давай, повеселимся!

– Да не купил я «Стрижамент», тебя-то нет, – сказал я.

– Как это, нет? Я есть! Ergo sum! – пошутил Саша. – В общем, черт с ней, с настойкой, приезжай!

Он положил трубку, не дожидаясь моего ответа. Да он был и не нужен: конечно же, я поспешил на встречу с другом. Вардо Тенгизович Геловани был известным в наших краях библиоманом – собирал редкие книги, журналы XIX века, почтовые открытки с фотографиями Раева, дореволюционные календари и прочее. В целом, его не очень интересовало содержание изданий, главное – материальная ценность предмета. Это был интересный начитанный человек, правда, далеко не бескорыстный, но мы на это не обращали внимания. Геловани был довольно тщеславен и любил, чтобы о нем хорошо отзывались в обществе. Мы с Сашей как нельзя лучше подходили для удовлетворения этой его прихоти. Работали в его библиотеке, пользовались книгами, и в статьях, где только могли, обязательно упоминали «удивительного собирателя редкостей, обладателя бесценной коллекции». Десятки публикаций от имени сотрудников института расширили известность Геловани, и Вардо Тенгизович, зная нашу щедрость на похвалы, с удовольствием иногда приглашал нас на обильные и вкусные грузинские трапезы. Нельзя сказать, что люди, которые собирались у него, были близки нам по духу и роду занятий, зато нам по духу приходились «спелые гроздья» и «форель золотая».

Я быстро ополоснулся в душе – благо в обед там не было никакой очереди, надел чистый белый свитер, накинул легкую куртку – на улице было тепло – и без шапки и перчаток выскочил на остановку, которая находилась прямо у общежития. Автобус, правда, пришлось ждать долго, я даже немного замерз, к вечеру похолодало, посыпал мелкий колкий снежок. Через полчаса приехал желтый скрипящий «Икарус» с «гармошкой», наверное, один из последних в автобусном парке. Я сел у печки и стал дышать на ладони, пытаясь отогреть пальцы – зря не взял перчатки, впрочем, скоро я пришел в себя. Когда мы выехали за город, уже темнело, водитель зажег в салоне свет. Я сидел в хвосте автобуса, а у передних дверей расположилась группка людей, которые, по все вероятности, уже не первый час отмечали праздник: лица их были красны не только от мороза, они смеялись, и один мужчина, играя на баяне, почему-то пел «Едут-едут по Берлину наши казаки!» Я в знак одобрения показал им поднятый вверх большой палец, и веселая женщина поднесла мне стопку с водкой. Я выпил, поздравил всех с наступающим праздником и, чувствуя тепло от горячего напитка, всю дорогу с удовольствием смотрел на синие поля за окном и думал о том, как здорово через каких-нибудь двадцать минут оказаться в теплой компании Саши и Вардо Тенгизовича, сесть за широкий стол в светлой гостиной, курить на балконе, болтать ни о чем, слушать по телевизору бой курантов, поднимать бокалы с шампанским.

Выйдя из автобуса, я зажег сигарету и немного еще постоял перед пятиэтажным домом, на третьем этаже которого приветливо светились окна. На балконе с трубкой в руках появилась крупная фигура Вардо Тенгизовича!

– Салами, мегобаро!1* – закричал он мне. – Заходи скорее! Мы все тебя ждем: Саша тебя ждет, гости тебя ждут, стол тебя ждет, вино стынет!

– Гамарджоба, батоно Вардо! – я помахал рукой. – Диди мадлоба дапатижебисатвис!2** Сейчас поднимусь! – я хотел всю фразу произнести по-грузински, но в отличие от Саши, который считал, что жить на Каказе и не знать грузинского языка – свинство, я дальше общепринятых формул приветствия не продвинулся, однако и это доставляло Гелавани большое удовольствие.

Вардо Тенгизович распахнул дверь и заключил меня в объятия, за спиной его уже стоял Саша в новогоднем красном колпаке, ему на плечи положила руки какая-то девушка в ярко-серебряном парике с бисером, – видимо, Саша уже успел разговориться и произвести на собравшихся дам положительное впечатление. Мы обнялись, Саша, не дав мне даже раздеться, прямо в прихожей достал из дорожной спортивной сумки большой полиэтиленовый пакет с ксерокопиями.

– Вот, смотри!

Я сел на стул и полистал роман Соколовского.

– Здорово! – выдохнул я. – Слушай, давай я его в этот раз сам наберу.

– Не царское это дело! – сказал Саша, забирая у меня тексты и снова пряча в пакет. – Есть же Даша – вот пусть она и набирает. Работа у нее такая, на то она и лаборант. А ты вот лучше докторской займись. Смотри, за что ни возьмешься на Кавказе – везде научная проблема!

– Опять ты за свое, перед самым-то праздником! – воскликнул я. – Давай вот лучше, я тебе отзыв хороший напишу на твою работу.

– Подумаешь! Нужен мне очень отзыв кандидата наук! Вот защитись, тогда и пиши отзыв, – Саша рассмеялся.

Девушка в парике с интересом посмотрела на нас.

– Так вы, ребята, кандидаты наук?

– Саша – почти доктор, – с гордостью произнес я. – Так что руки ваши, когда я пришел, лежали на надежных плечах!

Заиграла музыка, девушка снова положила руки Саше на плечи, он по привычке сутулился, и она казалась выше него на полголовы, хотя это никого не волновало.

– Идемте танцевать! – предложила девушка, и Саша покачал головой, как бы извиняясь, что не может больше со много говорить.

Музыка лилась бодрая, веселая, Саша отлично танцевал, и непринужденно переходил от одной партнерши к другой. Вардо Тенгизович наскоро перезнакомил меня с гостями. Все, в основном, были знакомыми Геловани, которые жили в Деминском микрорайоне и самом селе.3* Вардо Тенгизович пользовался славой гостеприимного хлебосольного хозяина, и многие стремились попасть к нему на торжество. Сегодня здесь собрались девушки-студентки из экономического института, одна из них уже даже работала в крупном банке, поэтому держалась несколько более строго, чем остальные. Пришли соседки Вардо с детьми – двумя мальчиками лет десяти и девочкой-старшеклассницей. Были еще степенные женщины, работавшие в сфере торговли, с мужьями, которые, видимо, планировали в будущем открыть в Демино магазин или автомойку, – они оживленно обсуждали детали этого дела. Один мужчина в сером твидовом пиджаке, выглаженных черных брюках, сидел в глубоком кресле и, сверкая вычищенными до блеска туфлями, заложив ногу за ногу, листал «Весы» 1912 года из коллекции Вардо Тенгизовича. Он явно пришел без компании и не стремился включиться в общую праздничную суету.

– Большой человек! – шепнул мне Геловани, указывая на него. – Владелец торговой сети! У меня к нему дело!

Я шутливо поднял вверх указательный палец, словно бы подчеркивая значительность такого серьезного знакомства. Вардо Тенгизович подвел меня к «владельцу», мы обменялись рукопожатиями.

– Владимир Николаевич, – представился он, не вставая с кресла.

– Игорь, – ответил я.

– У вас нет отчества? – спросил «владелец» с иронией в голосе.

– Ну здесь-то к чему формальности? – рассмеялся я. – У Вардо Тенгизовича в гостях я всегда – просто Игорь.

– Ну, хорошо, – пожал плечами Владимир Николаевич и снова обратился к «Весам».

Только я отошел в сторону, как меня толкнули в спину.

– Простите великодушно! – воскликнул Саша, одной рукой поддерживая девушку, с которой танцевал, а вторую вознося в воздух в театральном жесте. – Не рассчитал pa de dans!4*

– У вас неуклюжий партнер! – пошутил я в ответ, улыбаясь девушке и предлагая ей руку. – Разрешите вас пригласить! Уверяю, со мной на пути вы не встретите никаких преград, особенно чужих спин.

Девушка кокетливо оттолкнула Сашу и приникла ко мне. Мы закружились по залу.

– Кисти шали, словно перышки, расправя, влюблена она, красива, нехитра – улетела. Я держать ее не вправе… – с показной грустью Саша процитировал «Соловьиху» Бориса Корнилова.

– О, да вы говорите стихами! – сказала одна из девушек, помогавших накрывать на стол.

– Это не я, это… – хотел бы возразить Саша, но в это время из-за спины раздался детский крик: «Раз! Два! Три! Елочка – гори!» Свет погас, и украшенная гирляндой пихта засветилась россыпью огоньков. Они пробежали змейкой по хвое вверх и под потолком вспыхнула яркая золотая звезда, украшавшая крону дерева.

Все замерли, и в тишине Саша, державший в объятьях партнершу по танцу, склонив к ее голове свою, прочитал ей полушепотом «Мою звезду» Иннокентия Анненского.

– Боже! Как красиво! – сказала девушка. – Это Пушкин?

– Ну, почти, – ответил Саша с улыбкой.

Пока на стол из кухни доставлялись закуски, напитки, горячие блюда, Саша читал еще малоизвестные стихи Елены Гуро и Игоря Северянина, Николая Клюева и Рюрика Ивнева, Вадима Шершеневича и Анатолия Мариенгофа. Декламировал Саша красиво, выразительно, слушатели даже аплодировали ему и просили на бис. Саша объявил, что продолжит только в том случае, если за каждую строфу будет вознагражден поцелуем «прекрасной дамы». Девушки с удовольствием включились в игру, и Саша, разгоряченный, весь в помаде, читал иногда уже без зазрения совести и свои собственные сочинения, и вирши нашего знакомого дизайнера Ковалева из циклов «Змей ест человека» и «Любовь в мире насекомых». Время от времени его чтение прерывалось взрывами хлопушек, которые попали в руки мальчишек.

Наконец сели за стол. Стали с удовольствием есть, поднимали тосты, поздравляли друг друга. Постепенно компания разделилась на небольшие группки сидевших рядом людей, которые ухаживали друг за другом за столом и болтали о всякой всячине. Одна из женщин, о чем-то незадолго до этого спорившая со своим мужем, обратилась к Саше:

– Вы знаете так много стихов наизусть – вы, наверное, учитель?

– Не совсем, хотя можно сказать и так – я немного преподаю в вузе, – ответил Саша.

– Скажите, пожалуйста, – продолжала женщина, – может, вам покажется глупым этот вопрос, но все же мне интересно знать: вот эти стихи, которые вы сегодня читали, вы их специально когда-то заучивали, чтобы запомнить?

Саша улыбнулся:

– Да нет, что вы, просто приходилось много работать с книгами, и стихи как-то сами собой остались в памяти, специально я ничего не учил. Я вообще-то точные факты, мелкие детали запоминаю неважно, а вот стихи – хорошо.