Моя чужая. (не)вернуть любовь

Глава 20

- Все в норме, размеры соответствуют сроку, динамика хорошая…

Слова врача как бальзам на душу. Кажется, я нервничаю больше, чем Ульяна. Женщина с улыбкой смотрит на монитор, и лицо у нее такое… светлое. Доброе.

Я понимаю… Ощущение, когда в тебе растет маленькая жизнь – незабываемо. Хоть и не всегда его сопровождают приятные моменты. Как сейчас.

- Ой, - тихонько стонет Ульяна. – Тошнит.

Я быстренько подаю ей мандариновый сок. Ульяна говорит, что на апельсиновый смотреть не может, а вот этот на ура зашел.

Потом идут соленые палочки.

Все это время врач деликатно стучит по клавишам компьютера – данные записывает. Ну да, ему такие фортели от беременных видеть не в первой.

- Извините, доктор, - вздыхает Ульяна. – Прямо волнами накатывает.

- Все хорошо. Я выписал вам витамины. Больше ничего не требуется. Только отдых и положительные эмоции.

Мы тепло прощаемся с доктором и покидаем кабинет.

- Да уж, сервис, - тянет Ульяна, забирая у меня бутылочку с соком. – С дочкой я была фактически сама по себе. Ничего не боялась, думала, двужильная… Как на сохранение не попала – сама удивляюсь…

Я тоже удивляюсь. Но не рассказу Ульяны, а поведению Ястребовского. Умудрилась же включить громкую связь… Курица, блин! Но Демьян и ухом не повел.

Не стал расспрашивать, что за УЗИ, зачем я туда еду… Вместо этого заинтересовался совершенно другим.

Стоило вспомнить его взгляд и опять в пот бросило. Ястребовский откровенно пялился на мои ноги.

Вот же… бессовестный! Жену свою пусть рассматривает!

Но как ни стараюсь, не могу представить рядом с Ястребовским его супругу. Демьян даже кольцо снял. При первой нашей встрече в ресторане я успела заметить золотой ободок на его пальце, а вот сейчас уже нет.

Почему?

Неужели он совсем не любит жену? Для чего тогда вообще в ЗАГС шел? Ради денег? И какого черта я думаю над всем этим, вместо того, чтобы заняться по-настоящему важными вещами?

- Ульяна… а с финансами все в порядке? Может, нужны какие-то дополнительные расходы? – брякаю первое, что пришло в голову.

- Так вчера же оплата пришла. Все, с точностью до копейки. Да и какие траты могут быть? Это я себя должной чувствую. Дочка моя наконец-то в хорошей школе, квартира чудесная, а не тот клоповник, который мы снимали.

Да… Артур позаботился обо всем. А я, вместо того, чтобы работать, как следует, отвлекаюсь на Ястребовского.

Ужасно стыдно. Но не только из-за этого… Тоска как-то незаметно исчезла, хотя первое время казалось, что я не переживу смерти Артура.

Осталась лишь грусть, но после сегодняшнего сумасшедшего дня к ней прибавилась надежда, что я кое-как, но справлюсь. Хотя Ястребовский помог даже больше, чем я рассчитывала. Язык у него подвешен, как надо.

Наверное, мне стоит посетить Генриха Вольфовича… Это ненормально, так быстро приходить в себя.

Водитель подвозит нас к самому дому Ульяны.

Я тепло прощаюсь с женщиной и приглашаю как-нибудь вместе погулять. Вместе с ее дочкой, конечно. На что получаю радостное согласие.

- Эх, красивая дамочка, - вздыхает Владимир, провожая взглядом крутобедрую фигуру. – Но моя Танька лучше!

- И сковородкой огреть может, - смеюсь тихонько.

Жена Владимира хоть и маленькая, но грозная. Даже Артур ее слегка побаивался.

- Владимир, отвези меня, пожалуйста… - называю адрес Генриха Вольфовича.

Может, у него будет время меня принять. Надо только смс отправить, предупредить.

- Черт! – шиплю, пытаясь включить мобильный. – Опять батарейка…

Но от водителя не отвлекаю. Как и Артур – я очень осторожна со всем, что касается дороги. Не игрушки это.

Откинувшись на сидение, рассматриваю проплывающие за окном пейзажи. Завтра опять сумасшедший день. Витко успел рассказать о новых тендерах, но часть коллектива против. Фирма в процессе смены владельца, клиенты осторожничают, а другие лепят непомерные ценники. Что делать? Рисковать или нет?

Так задумалась, что не заметила, как приехали.

Но стоило оглядеться, как замираю с открытым ртом. На парковке стоит машина Ястребовского. А он что тут делает?

***

Демьян

Этот визит проходит не легче предыдущих. С кушетки я сползаю.

Но покинуть комнату пыток не суждено – дверь распахивается и на пороге возникает Аленка.

Сканирует меня нечитабельным взглядом и выдает:

- А я все думаю, откуда у тебя эти мысли насчет квартиры. Генрих Вольфович, хотела вам сообщить о визите, но, пожалуй, подожду за дверью.

И Аленка разворачивается, намереваясь покинуть помещение.

- Елена Николаевна, одну минуточку…

Немец спокоен, словно ничего не происходит. Ухмыляется, блестит очками. Аленка оглядывается. На лице застыла равнодушная маска, но я представляю, чего ей этого стоит.

- …Не ждал вашего визита. По вопросу о квартире – это не ко мне. Демьян Викторович справился самостоятельно.

Девушка вспыхивает. На скулах проступают красные пятна, губы приоткрыты… Красивые такие… Искусанные.

- Очень за него рада, – скрещивает руки на груди. И белая блузка соблазнительно обрисовывает фигуру. – Так, когда вы освободитесь?

А голос прямо звенит. Но больше ничем не выдает своего состояния.

- Вообще-то это я настоял на помощи, - пытаюсь защитить немца.

Плевать, все равно в глазах Алены Демьян Ястребовский не человек, а тварь дрожащая, но вот Шнайдер… Он ей дорог.

- Похвально, что вы пытаетесь взять всю вину на себя, но эта типичная ошибка многих моих пациентов, - хмыкает мужчина. – Елена Николаевна, - смотрит на Аленку. – Я уже свободен. Можем поговорить прямо сейчас.

Аленка тушуется. Я же покидаю кабинет, повинуясь строгому взгляду немца.

В душе не знаю, о чем он собрался говорить.

Врачебная этика вроде бы не нарушена. Любой имеет право посещать психолога. Ни о каких личных делах Алены Шнайдер не рассказывал, наоборот, делала так, чтобы я косяков не напорол… Но доверие – оно ведь такое хрупкое. И сейчас Алена может закрыться от человека, который хотел просто помочь.

Чувствую себя паршиво.

Но еще хуже – опять встретить на улице «братка». Сейчас я точно не готов к беседам.

Мужчина тоже узнает меня. Кивает и… ничего не говорит, просто молча курит. Чуйка у него, что ли? Плевать. Надо собраться с мыслями и попытаться объяснить Алене, что я не собирался лезть к ней в душу, используя для этого Шнайдера.

Наверное, уместно прекратить сеансы. Немец поймет.

Не знаю, сколько проходит времени в напряженных размышлениях. Девушка светлой тенью возникла на пороге и…

- Ты… - начинает, глядя на меня. - Ой, здравствуйте, - выдает, удивленно рассматривая «братка».

Мужик неторопливо поднимается. А я закипать начинаю – не нравится мне его чеширская улыбочка.

- И вам не хворать, - гудит бугай и тут же на меня взгляд переводит. Опять мрачнеет. – Этот козлик вас не обижал?

- Пасть завали, переросток, - сам вскакиваю на ноги.

Оскорблять себя не позволю. Особенно в присутствии Алены.

Браток лениво разминает шею. Кулаки сжаты. Я отзеркаливаю. Драться реши? Прекрасно! Мне как раз не помешает размяться.

- Демьян, хватит! – между нами возникает легкая девичья фигура. Черт, до чего же духи у нее вкусные. Даже остываю слегка.

- Он меня не обижает. Все в порядке, - скороговоркой тараторит Алена, пытаясь закрыть меня собой.

Вот смешная.

Браток жмет плечами. А взгляд – что твой рентген, так и сканирует.

- Обращайся, если что. Разрулим. Меня Данилой звать. Данила Ферзевский.

И топает ко входу. Очевидно, сейчас его время.

Алена тяжело выдыхает и садится на лавку. Я тоже.

- Не волнуйся, - нарушаю вязкую тишину. – Больше к Шнайдеру я не сунусь. В общем, я пришел к нему только из-за желания сделать хоть что-то правильно.

- Откуда ты узнал?

Шепот Алены еле слышный. Не хочет слышать ответ, но говорит. Такая храбрая. Прежняя Алена не стала бы выяснять отношения. Но она изменилась. Это вызывает восхищение. И страх… Как теперь с ней общаться?

- Я видел вас в кафе, - отвечаю, максимально аккуратно подбирая слова. – Снимал квартиру недалеко от пяти углов. Вышел прогуляться… Сначала не понял, а потом…

- Додумал себе какую-нибудь гадость.

Что ж, от правды я никогда не бегал. Наверное, это единственное, что можно записать в плюс.

- Додумал. Но потом понял, что ошибся. Услышал ваш с мужем разговор в ресторане. Я тогда внизу был, у туалетов.

- Господи, - Алена утыкается в ладони и замирает.

Я тоже чувствую себя отвратительно. Тяжелый разговор. Уж я-то знаю, каково это – выглядеть перед кем-то слабым и жалким. В детстве Алена меня видела таким не раз.

- Мне жаль, что я ничего не знал тогда…

Ответом становится короткий смешок.

- А если бы знал, тогда что? Женился?

Не думал над этим. Но перед глазами вдруг Алена в белом подвенечном платье. Светленькая, с роскошными длинными волосами и нежной улыбкой. Дух перехватывает.

- Трудно сказать, - выдаю почти по слогам. - Но Юлию бы оставил. И от ребенка не отказался.

***

- Ах, слышала бы тебя бедная госпожа Ястребовская…

Боль все-таки прорывается ядовитым восклицанием. Мне та-а-а плохо и стыдно. Хочется исчезнуть.

Когда-то я сгорала от желания позвонить Ястребовскому и высказаться. И про беременность, и про больницу, и про его свадьбу… А потом проклянуть. Пожелать ему, чтобы он прочувствовал все тоже, что и я. Чтобы он любил жену, а она его – нет. И рога бы ему до небес наставила, а потом бросила – подло и жестоко. Но так ничего и не сделала. Не смогла. Понимала, что мои чувства – это мои проблемы. Но, кажется, даже если бы высказалась – и тут бы вышла промашка.

- Госпоже Ястребовской глубоко плевать, - подтверждает мои мысли Демьян. - Она хорошо проводит время и ни в чем себе не отказывает.

Вопреки ожиданиям, слышать это неприятно.

- Значит, жениться ради денег, - пробормотала, нервно растирая занемевшие от холода пальцы. Но Демьян опять качает головой.

- Не из-за денег. Тогда мне казалось, что все по-настоящему. Ярко, необычно, ново… Юлия обожала свободу. Делала, что хотела, в ней не было заморочек вроде «что люди скажут». Никому не пыталась угодить. Мы познакомились в клубе. Вернее – это она со мной познакомилась. Захотела - и подошла. Уверенная, дерзкая. А потом, еще и номер узнала. Оболенская никогда не скрывала своих целей хорошо провести время… Без обязательств. Это зацепило. Ну а дальше… Оно как-то само. Не спрашивай, я сам не понимаю.

- Глоток свободы? – шепчу, а в голове слова Генриха Вольфовича.

Он ведь про это и говорил! Я не пыталась ставить ему в упрек контакты с Ястребовским – начала говорить об Артуре, как будто встречи с Демьяном и не было. Но мужчина прекрасно понял, что меня зацепило.

«-Демьян Викторович, как и вы, бежит от своего прошлого. Только его беда – крайне тяжелое детство. Даже я, видавший многое, удивлен. Обычно люди, пережившие такой прессинг, подвержены разного рода паническим атакам или истерикам. Нет, не спешите возражать, я его не оправдываю. Просто хочу сказать – вы ведь тоже часть прошлого. Видели его слабости, знаете, через что ему пришлось пройти… Мужчины такого избегают. Понимаете?»