В подземном царстве

НА ГЛУБИНЕ СТА ПЯТИДЕСЯТИ МЕТРОВ

15 июля, рассветает…

Зеленая вода все еще не появилась. Вчера и позавчера мальчики уже наконец основательно сделали третью плотину. При испытании шлюзов оказалось, что наша тройная система дает возможность полностью задержать воду каждый раз на двадцать четыре часа.

Сегодня утром мы снова закрыли шлюзы и отправились открывать тайны пещеры. В разведке приняли участие пятеро: Юлия Кинчеш, двое ребят Голли. Кальман Вереш и я.

На этот раз мы смогли пробраться в таинственный мир лишь на глубину сорока метров. За каминами Ливень и Треугольник мы стали осторожно пробираться в лабиринт громадных, в беспорядке лежащих одна на другой каменных глыб, спускаясь все ниже и ниже. Дующий в лицо ток воздуха, который несколько раз гасил лампы, показывал в этом страшном нагромождении камней правильный путь. Благодаря плотине вода в пещерном ручье спала, и теперь в его безводном русле кишмя кишели рачки. Странно было смотреть на предсмертные страдания этих маленьких существ, когда жизнь самих нас была далеко не в безопасности. Какая могла быть здесь безопасность?!

Все говорило о том, что время от времени эти гигантские каменные глыбы приходят в движение. Старые пустоты закрывались, открывались новые. И не удивительно, что мы все облегченно вздохнули, когда наконец, добравшись до нижнего конца каменных глыб, увидели перед собой глубокий колодец. Эта в пять метров шириной и, как позднее выяснилось, восемнадцать метров глубиной с отвесными стенами шахта образовалась в сплошном каменном массиве под действием падающей воды. Обвала не нужно было уже больше опасаться.

Однако в зияющий под нами колодец без веревочной лестницы мы спуститься не могли. Бросив камень, я определил глубину, а затем послал Кальмана Вереша и Фери Голли на поверхность, чтобы они принесли с собой двадцатипятиметровую веревочную лестницу. Пока они ходили за ней. мы. сидя в каменном зале, расположенном над колодцем, окончательно промерзли. Нет, это неправильное определение! От холода у нас уже зуб на зуб не попадал.

В пещере все же остались лужи, и в них приходилось ложиться при преодолении узких проходов

Плотины, которые мы построили, отвечали своему назначению, но в пещере все же остались лужи, и в них приходилось ложиться при преодолении узких проходов. Поэтому теперь мы были мокрыми до нитки. За время ожидания, сидя в мокрой одежде, все продрогли настолько, что к тому времени, как Кальман и Фери возвратились сюда, в Холодильник, мы разделись донага и сидели на корточках перед пламенем карбидных ламп. Опыт старых исследователей пещер говорил о том, что холод легче переносить раздетым, чем в мокрой одежде.

За время ожидания почти сама собой родилась первая песня ручья Пензпатак, которую наша троица во все горло распевала на мотив песни «В зеленый цвет окрашены решетчатые ворота», чтобы хоть немножко отвлечься от пробирающего нас холода:

Грязью, грязью окрашен вход пещеры.

Туда хожу я каждый добрый вечер,

Не сумел я плотины закрыть,

Нужно было, нужно было в мокрую дырку влезть.

От основания восемнадцатиметрового колодца шел узкий, но высокий коридор, напоминающий тоннель Исследователей пещеры Мира. С крутыми поворотами, где сужаясь, где расширяясь, заманивал нас все дальше красивый сталактитовый ход. Путь стал совершенно свободным. Мы продвигались все глубже и глубже под сосновым лесом Бюкка.

Однако сегодня мы не смогли пройти много. Во время длительного ожидания настолько перемерзли, что вынуждены были повернуть обратно. На прохождение всей пещеры у нас уже не хватило сил. * * *

Через два дня в десять часов утра пятеро снова отправились под землю: Ференц Голли, Шандор. Юлия Кинчеш, Кальман Вереш и я. Теперь мы были готовы к тому, что наш путь может продолжаться, пожалуй, и все двадцать четыре часа. Упаковали достаточное количество веревки, запас еды и карбида.

После камина Веревочной лестницы с товарищами, следовавшими за мной гуськом, мы вскоре дошли до места, на котором позавчера остановились. По стенам коридора пещеры тянутся ложбинки, но они здесь уже не горизонтальные, а наклонные, как то каменистое дно, по которому мы шли.

Путь подземной воды становится все глубже. Местами вода образовывала уступы в один-два метра высотой. У их основания ручей вымыл настоящие круглые каменные раковины[37]. В одном месте, где коридор расширялся в маленький зал. с левой стороны к нему примыкал второй узкий тоннель.

Участники похода 17 июля: Ференц Голли, Юлия Кинчеш, Ласло Якуч, Кальман Вереш и Шандор Голли

Заинтригованные, мы жадно следили за все новыми и новыми картинами. Пещерный тоннель теперь снова ведет к отверстию нового колодца. При свете ламп стало видно, что хотя размеры его большие, но проникнуть в колодец все-таки можно.

Обвязав друг друга веревкой, мы спускаемся на неизвестную глубину, совсем забыв, что Ютка осталась у входа. На глубине десяти метров от подножия камина отходит низкий горизонтальный коридор. Шани пытается протиснуться, но все напрасно. Вода заполнила сифон до самого потолка. В нерешительности раздумываем, что нам делать, и вдруг сверху из колодца с десятиметровой высоты с неимоверным шумом обрушилась нам на головы лавина воды. В панике пробуем отбежать из-под водопада в другое место. Мы в отчаянии, так как, судя по всему, плотина снова прорвалась. Но водопад как внезапно начался, так и внезапно прекратился. Над нашими головами послышался голос Ютки:

— Не бойтесь, это я спустила озеро, чтобы не нужно было ложиться в него.

— Понятно! Спасибо тебе, Ютка. за благородный поступок!

Снова попробовали зажечь лампы. Конечно, все спички совершенно промокли. Крикнули Ютке, чтобы она осторожно спустилась к нам с горящей лампой. Стряхиваем с себя в темноте воду. Ютка, упираясь ногами и спиной в стенки камина, спустилась. Зажгли свои лампы, потом последовал «обмен опытом» в употреблении нелитературных выражений в повышенных тонах. Вдруг я увидел в стороне от камина Ретикюрте до сих пор незамеченную лазейку. Мой окрик восстанавливает полное единодушие. И вот мы уже пробираемся к узкой дыре. Протиснувшись через нее, нам удается обойти сифон.

Снова большая радость. Пещера идет дальше. Горизонтальный ход, однако, продолжается недолго. Без всякого перехода он вклинивается в отвесную боковую стену пропасти огромных размеров.

Пораженные этим, останавливаемся. Ищем камни. Под руки попадается глыба с человеческую голову. Сталкиваем ее в глубину. Потом прислушиваемся. Считаем секунды. После десяти счет прекращаем. Звука падения камня на дно так и не услышали.

К этому я совершенно не был подготовлен. Может быть, во всей стране нет такой веревочной лестницы, какая нужна здесь. Но веревки с нами около восьмидесяти метров. Считаем. Одна из веревок тридцать пять метров, другие две по двадцати пяти. Итак, это восемьдесят пять метров. Попробовать спуститься?

На счастье, с одной стороны каменная стена не совсем вертикальная, и, насколько нам видно отсюда, как будто на ней есть карниз. Привязываем тридцатипятиметровую веревку и опускаем вниз Шани Голли. Он спускается с ловкостью акробата в петле дюльферзитц и с глубины двадцати пяти метров начинает кричать, что, высвободившись из петли, встал на десятисантиметровый карниз, но под собой, кроме бездонной пропасти, ничего не видит. Вслед за ним может отправляться следующий, до этих пор опускаться безопасно. Сначала спускается Фери, потом, когда он тоже встает на карниз, спускаюсь и я.

Неприятное чувство, вися на веревке, без всякой страховки спускаться на неведомую глубину, о которой знаешь только то, что конец веревки наверняка не достигает дна. Когда после пятнадцати метров спуска я на мгновение взглянул вниз, кровь застыла в жилах.

Подо мной, на глубине доброго этажа, лицом и животом прижавшись к отвесной каменной стене, на глиняном карнизе шириной шесть-семь сантиметров едва держатся двое Голли. Под ними темный, неведомый ад. Каменная стена настолько гладка, что не за что уцепиться. Подняв руки, они ладонями прижимают их к стене. Достаточно глубокого вздоха, чтобы, потеряв равновесие, сорваться вниз. С ужасом наблюдаю за ними, но не могу вымолвить ни слова. Нет, эти люди определенно не в своем уме. Не могу понять такого легкомыслия. Нельзя было Шани в это смертельно опасное дело увлекать еще и Фери.

Под ними темный, неведомый ад

Тотчас же вылезаю из дюльферзитца и, держась за веревку руками, а ногами упираясь в стену, то здесь, то там используя выступы на ней в качестве опоры, насколько могу быстро взбираюсь к Кальману и Ютке. Освобождаю конец веревки и кричу, чтобы мальчики обвязали ею себя за поясницы, так как мы их вытягиваем обратно. Не разрешаю больше никаких попыток.

Шани и Фери, однако, и слушать не хотят о возвращении. Напрасно я требую, напрасно их прошу, они хотят идти дальше, даже если этот путь будет стоить им жизни. Ютка чертыхается, я тоже. Но этим делу не поможешь. Я договариваюсь с Кальманом, что на другой веревке мы спустим его на глубину, где находятся мальчики, а там, вися на веревке, он обвяжет их другой, тридцатипятиметровой веревкой, чтобы они не свалились, и потом мы попробуем, если по-другому не выйдет, вытянуть их силой.

В таком положении я еще никогда не был. Стараюсь оставаться спокойным, потому что нервозность здесь ничему не поможет. Но надо иметь очень большое самообладание. Ни на одно мгновение не могу забыть ужасной картины: вот они, прижавшись к голой отвесной стене и на страшной, может быть стометровой, высоте, ждут, сами не знают чего.

Обвязываем Кальмана другой веревкой, жмем руку и спускаем вниз. Через двадцать метров он кричит, чтобы мы веревку не дергали, так как он стоит на карнизе и удерживается на нем только с ее помощью. Нервы напряжены до предела. Держим сбегающую вниз веревку, слышим из глубины похожее на гудение пустых бочек голоса, но ничего не можем разобрать. Ужасные минуты. И вот теперь, наконец, начинаем понимать, что кричит Кальман. Медленно, по складам он произносит слово за словом:

— Шани… и Фери… они здесь… Обессилели… Дрожат. Не могут… обратно выбраться. Только один… способ… нужно… опустить… их… вниз… Я связал концы двух веревок… Бросайте… вслед за мной… мою веревку… Понимаете? Мою… двадцатипятиметровую… Не раздумывайте… нет другого выхода… Лаци… бросайте! Если достигнут дна… тогда, может быть… они… будут спасены…

От ужаса покрываюсь испариной, но не могу сделать ничего другого, как опустить конец веревки, державшей Кальмана. Со страшным свистом, извиваясь, падает она вниз. Другая веревка, издав треск, туго натягивается, звук доносится до нас. Через большой промежуток времени крик Кальмана:

— Спасибо… Ни одного из нас веревкой не задело… Фери стекается, он особенно устал.

Потом наступает тишина. Как мы ни кричим, ответа нет. Нет ответа и через пять минут, и через полчаса. Только где-то за нашей спиной каплет в коридоре вода, равномерно, спокойно.

Ютка хочет спускаться вслед за ними. Я не разрешаю.