Песок, оазис, два верблюда

* * *

Ева пристально разглядывала сидящую перед ней молодую женщину. Не в правилах девушки было вешать ярлыки, но её визави была типичной Барби. Причем не только по внешности — одни леопардовые леггинсы, заправленные в ботфорты на высоченных каблуках, чего стоили — но и по интеллекту. А точнее, по его отсутствию.

— Извините, вы меня слушаете? — капризно надула губки блондиночка. Тщательно накрашенные глазки неодобрительно косили на ручку, которую Ева вертела в руках, пытаясь хоть немного сосредоточиться на том, что вещала ей эта жертва пластической хирургии.

— Разумеется, — нейтральным тоном подтвердила Ева, стараясь придумать отмазку для шефа, почему она не хочет браться за это дело.

Блондиночка немного успокоилась и продолжила печальный сказ:

— Вы поймите, мой случай совершенно не похож на другие. Я же не прошу разделить имущество пополам, просто пусть выплатит отступные, и я с удовольствием подпишу бумаги!

Ева зачарованно уставилась на девушку и пыталась сообразить — Барби, пардон, Виолетта Вячеславовна, такой безмозглой и родилась или все-таки потеряла разум под наркозом, когда ей грудь увеличивали?

Ладно, вышла замуж за мужчину, чей сын был старше новоиспеченной новобрачной на три года — всякое бывает, как говорят, любовь зла, и далее по тексту. И что разводятся — тоже бывает, Еве ли не знать? Но пытаться стрясти с мужа отступные, имея на руках собственноручно подписанный пару лет назад брачный контракт, где четко написано, что в случае развода — мухи отдельно, котлеты отдельно… Это же какой нужно быть оптимисткой, чтобы на такое решиться! Ладно бы девушка нуждалась, ещё можно понять, но, судя по норковой шубке (а учитывая, что на улице сегодня с утра было +7, это вообще подвиг!) и тому, что она приехала на автомобиле, стоимость которого явно переваливала за сто тысяч евро… А водитель — «юноша бледный со взглядом горящим», скорее всего, и есть тот самый любовник, с которым застукал муж свою юную супругу. Хорошо, что мужик на месте не помер, а то пришлось бы нежной Виолетте ещё и доказывать, что она не собиралась тем самым согнать стареющего ловеласа в могилу. Н-да, не понять Еве пылких молодых порывов.

«Вот так и приходит старость — уже считаю девушку, младше меня на три года, малолетней дурочкой», — мысленно вздохнула адвокат и вновь напрягла фантазию. Чего бы такого придумать, чтобы начальство прониклось и отвяло с этой сомнительной инициативой? Ведь понятно же, что ничего из этого не получится. Мужик, несмотря на сомнительный вкус по части выбора спутниц жизни, отнюдь не дурак и обезопасил себя по полной программе — даже если бы не было контракта, Ева более чем уверена, что копни поглубже, окажется, что убитый горем супруг нищ и обездолен до такой степени, что впору налоговой ему на бедность подавать. И недвижимость резко окажется оформленной на детей, к слову сказать, их у него трое, и бизнес принадлежит совсем другим людям, а он так, наемный управляющий.

Как назло, мысли вертелись вокруг сегодняшнего посещения Линкиного гинеколога и того, что устроит им Стас, когда узнает, что супруга опять решила от него что-то утаить. А в том, что Матвеев все узнает, Ева нисколько не сомневалась.

С мыслью, что эти двое обманули их всех и уже несколько месяцев вкушают прелести законного супружества, она смирилась ещё вчера и во многом их понимала и поддерживала — родня это, конечно, прекрасно, но любящая бабуля в преддверье счастливого события задолбала бы их не хуже дятла.

Стоило представить репрессии, которым им с сестрой предстоит вечером подвергнуться со стороны будущего отца, от жалости к самой себе у девушки едва слезы на глаза не навернулись. Вечно она из-за своей младшей вляпывается во всякое разное…

— Я знала, что вы, как женщина, поймете меня и проявите сочувствие и сострадание! — прочирикала Барби почти на ухо адвокату и схватила Еву за руку цепкими пальчиками. Похоже, что траурный вид собеседницы она приняла на свой счет и возрадовалась такому искреннему отклику. Агеева с трудом сдержалась, чтобы не шарахнуться от навязчивой клиентки. По натуре довольно открытая, она с трудом выносила, когда в её личное пространство вот так беспардонно вторгались. К тому же, длинные, явно наращенные ногти подозрительного серо-фиолетового цвета, вызывали в душе смутные ассоциации с руками покойника.

— Конечно же, я понимаю ваши переживания, — заблеяла в ответ не имеющая ни малейшего понятия о сути разговора Ева. — Но, чтобы окончательно разобраться в ситуации, мне нужно ещё раз просмотреть документы и кое-что уточнить! — выкрутилась она.

— Вы мне не верите?! — ужаснулась блондиночка.

— Избави Бог! Конечно, верю. Но это очень ответственное дело, и мы же не хотим, чтобы вы по недосмотру недополучили… — здесь она умышленно снизила тон и замерла на середине фразы. У Виолетты глаза почти в прямом смысле полыхнули огнем предвкушения, и она часто-часто, как та самая собачка на приборной панели автомобиля, закивала.

— Конечно-конечно! — жарко зашептала «Барби», одаряя Еву таким страстным взглядом, что девушка невольно порадовалась разделяющему их столу. Теперь она поняла, почему Витек настаивал, чтобы предварительный разговор по этому делу вела именно она — клиентка на радостях могла адвоката мужского пола и изнасиловать.

— Таким образом, вынуждена проститься с вами до четверга, — подытожила Ева, безуспешно пытаясь вырваться из хватки Виолетты. — В следующий раз мы точно решим все вопросы и выработаем стратегию.

«Которая, скорее всего, будет заключаться в совете не дурить и соглашаться на условия супруга, пока он окончательно не разозлился и не прибил под горячую руку», — мысленно закончила девушка, обретя, наконец, желанную свободу.

С трудом выпихнув благодарную посетительницу, Ева отправилась на разборки с начальством, подогнавшим ей эту работенку.

Нужно сказать, что их адвокатская контора была не галерой, а, скорее, пиратским судном — каждый из них пользовался довольно широким спектром прав и свобод, но над всеми царил и властвовал Виктор Павлович. Правил он вполне либерально, но все же, чувствовалась во всем хозяйская рука, временами щедро воздающая работникам и премии, и подзатыльники.

— САМ на месте? — постучала в косяк открытой двери Ева, стоя на пороге святая святых, то есть приемной.

Лидочка, трепетное создание, данное Виктору Павловичу за неведомые грехи и имеющее статус секретарши, в ответ неопределенно пожала плечами и не соизволила отвести взгляд от монитора компьютера. Ева осторожно приблизилась и, заглянув ей через плечо, облегченно вздохнула — девушка играла в SIMs. Вот если бы она печатала какой документ или, того хуже, разбирала корреспонденцию, тогда беда — можно было бы в любую минуту ожидать начала Армагеддона. А так, все в порядке, каждый занят привычным делом.

— Так я пройду? — ещё раз попытала счастья Ева, так и не дождавшись вразумительного ответа. Лидочка изобразила сложный жест, который в равной степени мог означать как: «Конечно, он вас уже ожидает!», так и: «Пили уже, хватит над душой стоять!» и окончательно стала недоступной ввиду выданного ей только что в игре младенца.

— Дурдом, — резюмировала ещё более озлобившаяся Ева и решительно распахнула дверь кабинета начальства.

Судя по широкой, но немного нервной улыбке главного, он её уже ждал, более того — приблизительно представлял, зачем Агеева явилась пред светлы очи, но необходимый церемониал решил соблюсти.

— Ева Александровна, вы ко мне?

«Интересно, к кому ещё я могла прийти, если кроме этого побитого молью мачо тут никого нет?!» — злобно прошипела в уме девушка, но вслух тоже разлилась соловьиной трелью:

— К вам, Виктор Павлович, к вам. А то время уже десять, а вы свой благой лик нам, темным и убогим, так ещё и не показали, — счастливо журчала Ева ровно до того момента, как дверь захлопнулась, оставляя Лидочку, мгновенно оторвавшуюся от игры, терзаться неизвестностью.

Такая ласковость из уст Агеевой, способной буквально одним предложением вогнать в краску прораба на соседней стройке, откровенно настораживала. Шеф нервно дернул глазом и приготовился внимать:

— А что же за нужда заставила моего лучшего адвоката искать этой встречи? — продолжал паясничать он, уже зная, ЧТО ему скажет Ева.

— Ой, да нужда малая, но крайне занимательная, — разулыбалась девушка. Дождавшись, когда шеф неуверенно раздвинет губы в ответ, она сделала морду кирпичом и зашипела разъяренной гадюкой:

— Это что у меня в кабинете только что было?! Как сказала бы наша уборщица теть Зина: «Шо цэ за диво в ляпердовых колготах?» — она подошла к начальничьему столу, чеканя шаг, отчего набойки на её десятисантиметровых шпильках почти насквозь пробивали ковролин, нанося дополнительный моральный урон Виктору Павловичу. — Вить, давай нервы друг другу политесом не мотать, скажи честно — нафига ты вообще с этой блажной связался? Там же дело — тухляк полный! Только не говори, что это твоя новая любовница — никогда не поверю, что у тебя такой плохой вкус!

— Хуже, — мрачно ответил Виктор. — Это моя племянница…

Ева застыла с открытым ртом, пытаясь найти хоть какие-то общие черты между дядюшкой и племянницей. Не совпадало ничего, зато сердце её мгновенно наполнилось пониманием и состраданием.

— Сочувствую, — тихо изрекла она, поддерживающее похлопав шефа по плечу. — Родная?

— Да.

— Тогда не просто сочувствую, а соболезную. Только объясни, пожалуйста, почему ты сам её делом не займешься?

— Да потому что эта овц… Виолетта сказала, что хочет попробовать решить это дело без участия семьи. Вроде как, реабилитироваться за неудачный брак! А к тебе её послал на консультацию, потому что одна женщина лучше поймет другую, чем… — он осекся, встретившись взглядом с Евой.

— Её-то я поняла. У меня один вопрос — ты её брачный контракт видел?

— А они его заключали?! — аж привстал от удивления Виктор. — Вот дура! Да не ты, а она! — пояснил он вскинувшей бровь девушке. — Ведь не сказала ничего, поганка такая!

— Тогда все понятно, — заключила Агеева. — Готовьтесь к торжественному въезду в родные пенаты вернувшейся кровиночки. Там составлено все так, что ей, в лучшем случае, достанутся только официально врученные подарки, и то, если почти бывший муж не конченый жлоб. А племяшке своей скажи, чтобы в следующий раз, перед тем, как что-нибудь подписывать, пусть не только сама читает, но и дядюшке показывает.

Девушка приготовилась покидать кабинет начальственной инстанции, когда Виктор схватил её за руку.

— Извини, но объяснять ей будешь сама. Потому что дело ведешь ты, — окончательно припечатал он.

— Вить, я на тебя не первый год работаю, и ты меня знаешь. Если я сказала, что ей ничего не светит…

— Я тебя прекрасно понимаю, но, увы и ах. Ты знаешь правила.

Ева чертыхнулась про себя. Неписаный закон их конторы гласил, что каждый адвокат — а трудилось их здесь пятеро — может заниматься чем угодно, лишь бы вовремя оточислял соответствующий процент руководству, но в любой момент Виктор мог попросить их взять ещё одного клиента. И «попросить» в данном случае было лишь красивой метафорой.