Новый год с чистого листа

Глава 9. Настенька

Я с большим удовольствием устроилась в кресле с телефоном, пока все другие смотрели телевизор.

— Нынче «Иронию» в августе по телевизору показали. Пришлось оливье крошить. Рефлекс, — хохотнула мама, которая удобно устроилась под папиным крылом на диване, пока сам папа периодически «выключался» и начинал похрапывать, за что мама аккуратно тыкала его кулаком под рёбра.

— Помню, раньше оливье с говядиной крошили, а майонез сами делали. Но самым любим для меня салатом был винегрет. Квашенная капустка, лук, масло с запахом… — бабулетти блаженно зажмурилась в своём кресле и даже на время оставила вязание на коленях. Поправила очки и перевела взгляд на меня. От её взгляда я мгновенно насторожилась, понимая, что просто так она на меня смотреть не станет. Сейчас опять запросит что-нибудь с опу́пком или ещё с чем, после чего мне понадобиться психологическая помощь. — Настенька, не хотите ли вы с Ивасиком приготовить ужин для всей семьи?

Ивасик, молча лежащий до этого момента на полу на пушистом ковре, резко отлип от своего телефона и, приподняв голову, укоризненно глянул на свою бабушку.

— Если у вас в планах на ночь не было диареи, то не рекомендую заставлять меня готовить, — поморщилась я.

— Я с ней солидарен, ба, — поддакнул Ваня.

— Не скромничай, Насть, ты отлично готовишь, — мама мило улыбнулась мне, что значило, что готовить мне, всё-таки, придётся.

Я с жалостью посмотрела на экран телефона, где вела переписку с друзьями, обещая, что на днях вырвусь к ним. Вздохнув, вышла из чата, заблокировала экран и нехотя поднялась с кресла, поправив плюшевый хвост дракона на своем кигуруми.

— Вань, тебя за ноздри подцепить и уволочь за собой в кухню, или ты сам за мной пойдёшь? — поинтересовалась я у мужчины, который, похоже, тоже вёл с кем-то переписку, из которой поспешно вышел, когда понял, что я могу увидеть экран.

А что там видеть-то? От него сухие смс без смайликов и даже скобок, и от, очевидно, неё куча смс по одному слову, каждое из которых заканчивалось сердечками и алыми губами.

В общем, от обилия сердечек и губок он скоро должен начать блевать глазами.

— Да уж сам как-нибудь, — строго глянул на меня Ваня, наверное, для того, чтобы я вспомнила, что он уже взрослый дядька тридцати лет.

— В темпе тогда, — бросила я ему, уходя на кухню. Подойдя к холодильнику, я открыла его и застыла, разглядывая полки с продуктами. — И что будем готовить? — спросила я подошедшего к моей спине Ваню. — Может, просто пожарим картоху? Нарезка есть… салатик овощной замутим…

— Картоха на ночь глядя бабушке? — фыркнул он недовольно за моей спиной.

На секунду закатив глаза, я обернулась и вскинула подбородок, чтобы поймать его взгляд.

— И что ты предлагаешь?

— Предлагаю сварить куриный суп с домашней лапшой. Обжираловки было достаточно вчера и большую часть сегодняшнего дня. Организму не мешало хотя бы вечером немного разгрузиться. Да и бабушке лучше будет бульон похлебать, чем жирную картошку поесть. Твоим родителям, кстати, тоже лучше не злоупотреблять тяжелой пищей.

На фоне тех выводов, что я успела о нём сделать в лесу, подобного рода забота о бабуле оказалась для меня неожиданностью. Он даже о моих родителях не забыл.

— Ладно, — кивнула я согласно. — Тогда я готовлю бульон, а ты делаешь лапшу.

— Вообще-то, я хотел предложить сделать наоборот, — недовольно нахмурился Ваня.

— Кто первый сообразил, тот и молодец. Так что… я молодец, а ты делаешь лапшу, — я не поленилась даже миленько улыбнуться Ване.

Всё зависящее от меня я сделала довольно быстро: закинула куриные запчасти в кастрюлю, залила водой, почистила луковицу и морковь, которые, на разрезая, тоже закинула в кастрюлю. Чтобы уж совсем без дела не стоять, почистили картошку и покрошила её кубиками, оставив в тарелке с водой в сторону.

Из кухни выходить оказалось опасно. Там, ровно напротив нас, в кресле перед телевизором сидела бабулетти и, повязывая носок сорок пятого растоптанного размера, она периодически поглядывала, то в кухонную зону, то в телевизор. Поэтому я не рисковала покидать относительно безопасную зону, и плевать, что эта зона была рядом с Ваней.

Кстати, сам Ваня в это время устроил кухонное порево. Возможно, это как-то иначе называется, но лично я дала явлению, разворачивающемуся прямо у меня на глазах, именно такое название.

Ваня снял футболку, обнажил торс. Долго, тщательно и сосредоточенно месил тесто, периодически ударяя его о столешницу и шлёпая так, будто перед ним не тесто, а грязная сучка, которая периодически просила её шлёпнуть. Мужчина даже не поленился пару раз подмигнуть мне, отчего я хотела, как опоссум превратиться чуть-чуть дохленькой и по возможности начать вонять.

— И? — спросил Ваня после того, как вдоволь отшлёпал тесто и отложил его «отдыхать».

Берегись, тесто! Походу, будет второй раунд. Сходи пока покури на балконе…

— Что «и»? — поинтересовалась я и на всякий случай сделала шаг подальше от полуголого мужчины. Мало ли, что у него на уме. Я после салатов, как раз, местами похожа на тесто.

— Никак не прокомментируешь увиденное? — Ваня мыл руки под струей воды и с легкой насмешкой глянул на меня. — Наверняка там в голове куча эпитетов накопилось.

Он выключил воду, отёр руки полотенцем и сделал ко мне тот шаг, которым я пыталась от него отдалиться.

— Изо всех сил старалась не шутить на тему того, что если ты так тесто месишь, то как ты жаришь? — выпалила я то, что было у меня на уме. — Ну, и думала о том, существуют ли шапочки для мужской груди? — опустила я взгляд на его волосатую грудь. — Ну, знаешь, как шапочки для волос на голове, только для волос на груди?

Ваня тоже опустил взгляд на свою грудь с черным ковром на ней и тихо хохотнул, не забыв при этом призывно шевельнуть грудными мышцами.

— Разглядывала меня?

— Ну, ты так старался… потел, — повела я бровью и скрестила руки на груди.

— А говорила, что я тебе не нравлюсь.

— Не нравишься. У меня к тебе была детская влюбленность. Параллельно я с тобой я любила ещё и солиста Tokio Hotel. И во что он сейчас превратился? Ты, кстати, тоже.

— В смысле? — игривый тигр на секунду покинул Ваню. — Что со мной не так?

— Таинственным сухостоем ты мне нравился больше, нежели сейчас — качок, которого видно со всех сторон света.

— Но внутри-то я остался тем же, Насть, — и при этом он так посмотрел мне в глаза, что будь мне пятнадцать, то мгновенно умерла бы от разрыва доверчивого сердечка. Но сейчас мне двадцать, и в ответ я лишь фыркнула, отвернулась от него и сняла пенку с бульона.

— Не трать обойму подкатов на меня, Ивасик. У тебя нет шансов.

— Но в твои пятнадцать они у меня были, — хмыкнул он, проверяя тесто. Как быстро он восстановился, однако. Берегись, мисс Тесто! — Ты мне даже стих написала. Я помню.

— Я тоже помню этот позор всей моей жизни. Так бездарно переделать «Письмо Татьяны к Онегину»… Ужас, — вздохнула я сокрушенно.

— Да ладно, — повёл Ваня широченным накаченным плечом и достал из нижнего ящика скалку. — Получилось неплохо.

— Ну, да, — цокнула я неверующе. — И на волне этого ты назвал меня мелкой соплёй, которой не мешало бы повзрослеть.

— И, видишь? Ты повзрослела!

Чудеса, блин!

— А ты постарел.

— Но, согласись, — Ваня пропустил мою колкость мимо ушей. — Если к тебе сейчас подойдёт десятилетний пацан и признается в любви, ты ведь его тоже отошьёшь?

— Отошью, — кивнула я согласно. — Но сделаю я это мягко, а не так, как ты: «ты ещё сопля мелкая, нарасти пару годков и сисек», — передразнила я его тон.

— Я так сказал? — Ваня искренно удивился.

— Не совсем. Но в общих чертах точно так.

— То есть ты подтверждаешь, что это уже твоя фантазия додумала, что я был груб с тобой?

— Ты был груб со мной и без моей фантазии.

— Я так не считаю, — Ваня отрицательно качнул головой и снова сосредоточился на тесте.

Пока он раскатывал его в тонкий пласт, я со стороны невольно наблюдала за тем, как под его загорелой кожей перекатывались и бугрились мышцы. А ещё о чесотки чувствовала на себе взгляд его бабули, но, стоило мне перевести на неё внимание, как я видела только то, что она сосредоточенно вяжет. Но на меня точно смотрела именно она, потому что родители уснули на диване перед телевизором ещё тогда, когда я только поставила бульон на плиту.