Новый год с чистого листа

Глава 11. Настенька

Сегодня, утром второго января, я эгоистично позволила себе проснуться в обед.

Очень удобно, скажу вам. Я только проснулась, а шашлыки под окном уже жарятся.

Умывшись и переодевшись в джинсы, топ и теплый свитер, я надела подаренные племянницами теплые носки с ёлочками и, быстро вкинувшись в куртку, ботинки и шапку, вышла на улице.

Мои родители и Ивасик с бабушкой всем составом были на улице. Пока мясо жарился на углях, они загорали, подставив лица яркому солнцу.

— Проснулся хорёк, — папа широко улыбнулся мне и пошевелил короткой кочергой угли в мангале. — Поспала бы ещё. Шашлыки только через час будут готовы.

— Но я уже вижу первую готовую партию, — аки хитрая лисичка я подкралась поближе к папе и прижалась щекой к его плечу, не забыв при этом как кот из «Шрека» заглянуть ему в глаза. — Дашь попробовать, папочка?

— Когда я тебе отказывал? Засранка, — нарочито проворчал папа и, оторвав для меня небольшой прямоугольник лаваша, положил на него кусок ещё горячего мяса и перо зеленого лука. Сверху капнул кетчупом. Самым дешманским, ибо мы с папой знаем, что именно он самый вкусный к шашлыку. — Кушай. Куртку только не уделай.

— Спасибо! — я подпрыгнула на месте и вгрызлась в лаваш, а затем и в мясо, испытав экстаз высшей степени. — Ммм! Его сделал Боженька!

— Ага. Я, — высокомерно усмехнулся Ваня.

— Надеюсь, без грудных волос? А-то я вчера с большим риском для своего рвотного рефлекса ела суп с лапшой. Кучерявенькой такой…

— Мясо мариновал твой батя. Так что любой попавшийся в нём волос точно выпал не из меня, — Ваня будто бы оскорбился. Наверное, дело в том, что я так и не признала, что лапша у него вышла очень вкусная. Видимо, секрет в том, как её шлёпать и как похотливо пыхтеть во время её раскатки.

Обязательно попробую в общаге, когда вернусь. Голый торс, скалка, тесто и я… вылетаю из общаги.

Я со смакованием каждого прожаренного миллиметра мяса с хрустящей корочкой, доела выделенный мне папок кусок шашлыка. Культурно отёрла губы салфеткой и получила снежком прямо в спину.

Резко обернувшись, обнаружила под деревом маму, которая с самым невинным видом отряхивала варежки от снега.

— Ну, уж нет. Я не папа, я на эти твои красивые глазки, мам, не поведусь.

Качая головой в обещании скорой расправы, я вынула из карманов куртки перчатки и надела их с пафосностью киллера, приступающего к делу. Поправила шапку на макушке и, чуть отойдя в сторону от мангала, набрала в ладони чистый белый снег, слепила из него ком и бросила в маму, которая вовремя спряталась за ствол высокой елки.

— Я тебе тоже не папа, — крикнула мама из-за дерева. — У папы бы сейчас пузо на улицу торчало. А меня не видно, вообще.

— А можно как-то без оскорбления папа друг друга мочить? — поинтересовался оскорбленный отец нашего семейства, пока я уворачивалась от маминого снежка, летящего ровно в меня.

Попала. Чёрт!

— Предлагаю мочить их обеих, — предложил Ваня и уже в следующую секунду, пока я формировала снежок для мамы, в меня прилетел снежок от Вани. Да неприятно так. Прям в задницу, которой я была к нему повернута.

— Эй! Так нечестно! Я не ожидала! — взревела я и побежала к маме за дерево. — Мам, объединяемся! Те двое ох…

— Настя! — грозно процедила мама.

— Охамели, мам! В край охамели!

— Согласна.

Началось снежное побоище, в котором все забыли о шашлыках, из-за чего в итоге чуть не сожгли одну партию.

Мы бегали между деревьями, кричали друг другу, пытаясь выяснить, кто больший мазила. В итоге, папа напал маму, симулирую, что подвернул ногу.

Вот такой он хитрожопый, который, не желая бегать за женщиной, просто упал в снег и начал ныть, что умирает. А мама, глупенькая, поверила ему, прибежала на помощь и оказалась закопана в снег. Вот так и доверяй после этого мужчинам.

Весной мы её, конечно, откопаем.

А я, папина доча, пока Ваня отвлекался на папины фальшивые страдания, подошла к Мистеру шкафу со спины, прыгнула ему на плечи и повалила в снег.

Мне было пофиг, что в снег мы упали на меня, ибо этот снег стараниями Вани уже был у меня везде, где только можно его пропихнуть. Разве что до трусов ещё не добрался, но, чую, это дело поправимое. Буквально секунд пять.

— Нифига не выйдет, Настя, — смеялся Ваня, сопротивляясь тому, что я пыталась окунуть его в снег лицом. — Я в два раза тебя тяжелее. Фиг ты меня сюда, как котёнка.

— Да? — пропыхтела я воинственно и снова забралась ему на спину, уже тогда, когда она стоял на четвереньках. — Сейчас я сяду тебе на затылок и у меня всё прекрасно получится.

— Не боишься, что я могу и лицом к тебе повернуться, когда ты на затылок сядешь?

— Не боюсь. Но обиду за то, что я одета, почувствую.

— Слышали бы тебя твои родители, — хохотнул Ваня, пока я на нём, как котёнок на кресле вертелась, все еще не теряя надежды утопить его лицо в сугробе.

— Возможно, меня не видят мои родители. Зато твоя бабуля очень даже на нас пялится, — произнесла я ему на ушко певуче и Ваня повернул голову в сторону бабули, которая спускалась к нам с крыльца, делая вид, что совершенно не наблюдает за тем, как я оседлала её внучка.

Ваня отвлекся на бабулетти, и это дало мне отлично шанс для последнего рывка. Я думала, что шанс был отличным, пока, каким-то образом не оказалась под Ваней, мгновенно ощутив на себе тяжесть его тела.

— Ну, что? — заглянул он мне в глаза, лукаво улыбаясь. Обхватив мои запястья, он практически утопил их в снегу и навис надо мной так, что, похоже, и трактором не сдвинешь. — Ещё на чем-нибудь, кроме моего лица и затылка, хочешь посидеть?

— На любом другом месте не так обидно, как на лице, — я не переставала извиваться под ним, надеясь, освободиться и, всё-таки, навалять ему. Но вместо того, чтобы получить желаемую свободу, я только хорошенько об него потёрлась. Как кошечка, блин, об столб с валерьянкой.

— Перестань об меня тереться, Настенька, — опустив голос до опасных ноток произнес Ваня.

— Иначе что? — бросила я с вызовом и продолжила свои извивания. Фиг я так просто сдамся. Пусть не думает, что меня можно победить какими-то сопливыми угрозами.

— Я не трахался два месяца. Как думаешь, что? — шепнул он, почти опустившись до моих губ.

А, не. Сдамся.