Страсти библиотечные

Глава 9.

Все самое интересное мы узнаем из книг. Это Катя поняла еще до школы, когда папа привел ее в ту самую 25-ую районную библиотеку. Ее научили читать лет в 5 по самым детским маленьким книжкам с большими буквами. Через год они ей надоели, и на семейном совете было решено показать девочке библиотеку.

Да-да, ей руководил тот самый Семен Сергеевич Усачев, с чьей пенсии началась новая история. Но это будет после, а пока он еще был достаточно свеж и много времени проводил в залах с читателями. От него она и научилась домашней обстановке в стенах библиотеки.

За все той же стойкой сидела Вера Ивановна двадцать лет назад, хотя мало что в ее внешности поменялось с того времени. Правда раньше на обед пару раз в неделю заглядывал ее муж, Виктор Михайлович, и тогда из сварливой и неприветливой женщина превращалась сварливую и улыбчивую.

Лет с 8 Катя слушала историю жизни Веры Ивановны от начала и до конца. Удивлены? Неужели вы думали, что за столько лет совместной работы они так и не обменялись прошедшими годами? Какая наивность!

Все, кто общался с людьми в летах взращенных идеологией Советского союза, должны знать, что они будут рассказывать одни и те же истории, снова и снова, снова и снова. Но если вас воспитали хоть с малейшим уважением к возрасту и опыту, вы будете терпеливо кивать в одном и том же месте и ненавязчиво улыбаться.

Справедливости ради стоит отметить, что Катя слушала истории Веры Ивановны по кругу не из вежливости. Ей нравилось общаться с этой женщиной, нравилось смотреть, как ее старые глаза пропадают в прошлом, которое уже никогда не вернется.

– Апчхи! – мама выбежала из кухни, думая, что обрушился потолок. К сожалению, Катя переняла манеру отца чихать так, что стены в соседнем районе еще долго вибрировали, и как бы Светлана Петровна не пыталась привить дочери девичье беззвучие, девочка продолжала копировать отца снова и снова.

– Катя, ну нельзя же так пугать мать! – женщина недовольно скрылась в дверях, а Федор Игнатьевич бодро хихикнул, поглаживая несуществующие усы.

– Когда Лиза приедет, твоя мать сойдет с ума от нашего большинства.

Елизавета Васильева, старшая сестра Кати, походила на отца так же, как и младшая, от чего Светлана Петровна всегда была в шоке. А уж когда, несмотря на все свои ужасающие (по единственному верному материнскому мнению) привычки, девушка выскочила замуж за хорошенького итальянца и укатила в Рим, Светлана Петровна объявила бойкот всем домашним.

Да, эта шайка-лейка, как их называла мать, всегда сговаривались о чем-то за ее спиной. Так у них появились две (ныне покойные) собаки, новый компьютер и телевизор, и еще огромная куча самого разного.

Как только эти трое собирались вместе, дом аккуратно обновлялся со всех сторон без контроля главной хозяйки, что ее жутко злило.

Зять, который стал молчаливым другом Светланы Петровны, понимал по-русски скверно, но стеснялся в этом признаться. Лиза, знающая мужа как набор свои драгоценностей, не уставала кидать ему колкие шутки на итальянском, которые кроме них никто не понимал.

От этого всего в доме царила жутко уютная атмосфера во время их приезда. Впрочем, жаловаться на нездоровую обстановку Васильевы не могли никогда. Это была среднестатистическая, но крепкая семья, которая всегда ставила друг друга выше карьерных достижений, хобби и всего, что не касалось квартиры 25.

Но это лирика. А если по делу, то вечером у Кати поднялась температура и всего за пару часов она превратилась в уничтожителя бумажного производства. Так как Светлана Петровна не верила врачам и считала больницы глупостью, она то и дело грела для дочери молоко и мешала соль с содой для полоскания рта. «Подыши над картошкой, вставь в нос чеснок, покатай яичко на переносице», – все эти чудо-советы за ночь не оказали положительного эффекта. Катя не спала ни минуты, была вымотана и отец, сдавшись под тяжестью современности, привез дочери новомодных лекарств.

Катя рассчитывала помучиться пару дней. Врач, все-таки вызванный на дом из-за работы, диагностировал стандартную простуду и выписал то, что уже было куплено.

Но так вовремя она еще никогда не болела. После случившегося вчера в читальном зале, ей в голову лезли не самые приятные мысли по поводу происходящего на работе.

Служебные романы до добра не доводят, учитывая, что это не сказочная история принца и красавицы, а типичная библиотечная возня. Да, Катя понимала, что Александр Николаевич скорее нашел в ней удобство, чем женщину своей жизни. А еще, она запомнила его испуганные глаза после этого случайного легкого поцелуя. Да он словно освежеванный им же труп увидел.

После этого, она отпросилась у Веры Ивановны, сославшись на плохое самочувствие (кто-то у нас тут может знатно накаркать), и долго бродила по дождливым улицам, осознавая произошедшее.

Ее начальник поцеловал ее, явно не из романтических побуждений, а потом убежал в закат с надеждой, что это все само как-то рассосется.

Да, с аналитикой у Кати все было в порядке. Но как же хотелось верить, что в нее можно вот так вот просто влюбиться.

Она перебирала историю с Кириллом. Все начиналось с помощи по занятиям, а закончилось тем, что она сохраняла в телефоне все его фотографии из соцсетей, ставила на заставки и (упаси Бог от такого) целовала экран при любом подходящем моменте, то есть по сто раз на дню.

Парень, в общем-то, старательно не замечал ее внимания и жил своей активной студенческой жизнью. Все бы может на этом и кончилось, но вмешалась та самая Лена из тогда еще съемной квартиры. Проанализировав (только потом Катя узнает, что ее подруга не в состоянии здраво оценивать ситуации, связанные с парнями), девушка выдала заключение о влюбленности Кирилла. Как она к этому пришла до сих пор остается загадкой, но на тот момент доводы казались вескими. Путем длительных уговоров и всевозможного расписания будущей совместной семейной жизни, Лена все-таки добилась того, чтобы Катя пригласила Кирилла на свидание. Неизвестно почему, но он согласился. Вот так начался их много страдальческий и вялый роман, о который жалко марать страницы. Стоит только отметить, что Катя раз и навсегда поняла: ее должны любить ровно настолько, насколько любит она, ибо чувства не завоевывают, они либо есть, либо их нет.

Сейчас посматривая на прошедшие недели в обществе Александра Николаевича, она понимала, что выбрала протолиную тропу и идет по ней смелыми шагами прямиком к новой волне затворничества и депрессии.

Он же очевидно не заинтересован в ней, просто пользуется возможностью работать в разы меньше, получая в разы больше. А она как всегда добрый самаритянин, готовый на все, лишь побыть хоть немного чьей-то половинкой, хотя бы в мечтах.

– Апчхи!

– Да будь ты уже здорова! – Светлана Петровна показалась из кухни и с любовью осмотрела свое богатство. – Эй, двое из ларца, одинаковых с лица, вы завтракать собираетесь или как?

Федор Игнатьевич любовно махнул жене, выключил телевизор и призывно кивнул дочери в нужном направлении.

В то самое время, когда Катя немного замешкалась в коридоре от очередного приступа кашля, в дверь позвонили.

– Я открою, – девушка почесала огромным мягким носком другую ногу, повернула ключ и дернула ручку.

Кажется, она упала в обморок стоя. На зеленом коврике «Welcome» стоял Королев, который тоже, кажется, не ожидал ее увидеть.

– Катя, кто там? – отец удобно расположился на стуле, пригубив настоявшийся чай.

– Александр Николаевич?! – девушка полушепотом промямлила что-то еще, но разобрать сказанное было невозможно.

Она осознала, что держит директора на пороге, да еще и разгуливает перед ним в домашней пижаме с какими-то смешными ежиками, купленной мамой у тети Нины.

– Привет. А ты правда болеешь, значит, – молодой человек промокший до нитки ошеломленно осмотрел ее еще раз и разочарованно осознал, что Катя была действительно крепко больна.

– Да. Я же передала Вере Ивановне. Вашего номера не было, поэтому и не сказала.

Федор Игнатьевич выглянул из кухни с вопросом, кого там держать в дверях.

– Я пойду, наверное.

– Проходите, мы тут завтракаем, – мужчина посмотрел на парня с подозрением. – Св–т, кинь в сушилку его одежду. Там от зятя рубашка была у нас вроде.

– Пап, это мой директор, я говорила тебе.

– Мне пора… – Королев уже стоял в прихожей и запах из кухни не давал ему выйти назад под проливной дождь.

– Что значит пора? Вы тут мою дочь проведать приехали, кто так делает в наше-то время?

– Апчхи!

– Я такие вещи ценю. Так что милости просим, – мужчина вернулся за стол, а Светлана Петровна уже стягивала пиджак с гостя.

– Я все посушу, поглажу, а Катя привезет.

– Апхчи!

– Вот! Правду говорю. Идемте, – женщина потянула его за рукав и каким-то чудом с него свалились ботинки.

По привычке Кате расставила обувь ровно и на секунду задумалась, что было бы прилично переодеться. Хотя чего ей уже стесняться?

Когда Светлана Петровна вернулась из ванной довольная своей новой победой, Катя с отцом уже обсуждали очередную книгу, о которой она не слышала. Почти всегда эти двое не сходились во мнениях по персонажам, идеям и конечной задумке, но так любили спорить, что не могли просто признать свои разные точки зрения.

Смущенный, но сухой Королев вошел в комнату во время жаркого Катиного монолога на тему верности.

– Ты понимаешь, что тут речь идет о верности не как о части человеческой природы, а как о выборе, который делает каждый человек, исходя из своих чувств и устоев.

– То есть ты хочешь сказать, что все люди от природы неверные?

– Я хочу сказать, что все люди от природы наделены выбором…

– И вот так каждый день, – Светлана Петровна подсела к Александру Николаевичу и тут же как мама принялась обрабатывать возможного кандидаты в зятья. – Вообще, Катенька у меня девочка не конфликтная и очень милая.

– Апчхи!

– Кать, ну сколько можно! Веди себя тише, у нас же гость!

– Ничего страшного, – Саша, который не бывал на семейных завтраках лет сто, с радостью воспользовался возможностью посмотреть на это. Тем более каша Светланы Петровны жутко походила на бабушкину. – Пшенка у вас просто…

– Ой, да! У нас все женщины в семье великолепно готовят. Да, Кать?

– Что?

– Ничего.

Светлана Петровна позволила этим двум испоганить возможное сватовство, потому что по взгляду молодого человека на свою дочь точно знала, что видит его не в последний раз.