Нехрупкая Лилия

Глава 11

Не открывая глаз, прислушиваюсь к своим ощущениям. На мне лежит чья-то рука, и она явно мужская. Тяжелая слишком.

Распахиваю глаза. В нескольких сантиметрах от меня лицо спящего Воронина.

Кто-то додумался поставить рядом две раскладушки и уложить нас вместе.

Суки! Поприкалываетесь вы у меня, когда я вас премии лишу. Вот я посмеюсь.

Ползком вниз, чтобы вылезти из-под его руки. Но попытка провалена, он меня только сильней вжимает в себя, и я лицом прилипаю к его груди. Обжигает жаром горячего мужского тела. Голова кругом от нехватки воздуха и дурманящего запаха кожи.

Нет, нет, Лиля! Валить надо. Не самое подходящее место терять голову. Да и не рискну я больше сблизиться с ним, если у него так организм реагирует на возбуждение. Я убить Воронина не хочу. Мозги на место вернуть, да, а не совсем угробить. Сестра мучилась внутричерепным давлением, и всё закончилось плачевно.

Снова ползу вниз, пытаясь освободиться от тяжести, лежащей на мне руки.

— Куда? — тихо.

— Мне надо, — замираю.

Убирает руку. Я сажусь, глубоко вздыхаю. Облегчение. Словно с меня бетонная плита упала.

Обнимает сзади за талию, утыкается носом в затылок.

— Я бы на твоём месте так не делала.

— Почему? — целует в шею.

— Если у тебя снова давление подскочит? Тебе в больницу надо. Пройти обследование и лечение.

— Нормально я себя чувствую.

— По-твоему, это шутки? — разворачиваюсь к нему.

Улыбается.

— Это началось после снов. Раньше болей не было, — нежно гладит по щеке костяшкой пальца.

— Андрей, перестань! — коробит от того, что приходится называть его совершенно неподходящим ему именем.

— Мне нравится, как ты балдеешь от моих прикосновений. У нас так нельзя с женщинами.

— Хм… Так ты решил, что если я из другого места, то меня в койку затянуть можно? — начинаю злиться.

— Нет. Просто рядом с тобой я себя другим чувствую, свободным что ли. Мне совершенно чужд здешний уклад. Я просто подчиняюсь правилам, так как мне больше некуда идти, — прижимается ко мне лбом. — Я бы давно отсюда сбежал. Но у меня даже документов нет.

— А где они?

Документы точно были с ним, он показывал непромокаемый пакет для них и телефона, когда складывал вещи в рюкзак перед поездкой. Он вешается на шею, чтобы в случае, если потеряется и погибнет где-нибудь, могли человека опознать.

— Дед говорит, сгорели.

— А восстановить?

Молчит.

Ясно! Никто даже не пробовал.

Разберёмся. Если дед прячет его документы, я этому старому пню последние волосёнки выдерну на его плешивой голове.

— Поесть надо, — дёргаюсь встать, но он держит.

— Я не буду.

— Это ещё почему?

— У чужих нельзя, только у своих.

— Боитесь отравиться?

Неопределённо жмёт плечами.

— А мы никому не скажем, — подмигиваю. — Я принесу что-нибудь, — высвобождаюсь из его рук и выхожу из палатки.

На меня сразу обращают внимание все, кто занимается монтажом лагеря.

— Лилия Васильевна, вы как? — спрашивает Полина, сидящая на стульчике и разбирающая что-то в коробке.

— Нормально.

— Вы нас напугали. Вышли из палатки и вдруг грохнулись. Мы думали обморок, а Фил сказал, что просто спите.

— Устала… Свежий воздух… Вот и срубило…

Правду ведь им не расскажешь. Теперь понятна взаимосвязь моих отключек. Как только засыпает Воронин, засыпаю и я. И в обратную сторону скорее всего так же работает.

— Вы если вас в сон клонит, сразу лучше ложитесь. А то упадёте где-нибудь и поранитесь.

— Хорошо… У нас перекусить что-нибудь есть?

— В шатре полно еды. Из города привезли. Даже холодильник есть и кофеварка.

Это замечательно.

Делаю несколько бутербродов, варю кофе на двоих, переливаю в бумажные стаканчики, закрываю крышками и возвращаюсь к палатке.

Стас уже помогает Полине распутывать провода, которые кто-то клубком бросил в коробку.

— Держи, — подаю ему кофе и тарелку с бутербродами.

Поля смотрит на нас в ожидании возьмёт он или нет. Она тут уже понасобирала их обычаев и правил, на диссертацию хватит.

Воронин, помедлив немного, берёт стакан и один бутерброд с ветчиной.

Мы с Полиной довольные переглядываемся.

Поняла, да? — говорят ей мои глаза. Предлагаю ей тоже поесть с нами. Выбирает бутер с сёмгой.

К вечеру наш лагерь почти разбит, осталось установить только усилитель сигнала, чтобы можно было ловить хороший спутниковый интернет и освещение.

Полина решает не возвращаться в деревню, а я останусь ещё на одну ночь у вдовы, а там посмотрим.

— Садись, довезу до дома, — показываю Стасу на машину. — Достанется тебе теперь от старосты, — предполагаю, когда возвращаемся в деревню.

— Не привыкать.

— Почему вы так боитесь чужаков?

— Я не боюсь. А они… Не боятся. Просто не принимают. Вы безбожники. Заповедей и постов не соблюдаете, в храмы не ходите, Богу не молитесь. Бесовщина кругом.

— А Бог он не в церквах, — смотрю вдаль на опустившееся за лес солнце.

— Я ему так же сказал… А ещё вы "грязные" и вера у вас такая же.

— А у большинства и веры-то нет… Бежим каяться, когда прижмёт сильно. Я себя молящуюся только тогда помню, когда Алиска в коме лежала. Три месяца… А потом как-то забылось.

— Вот и они так же говорят. Когда приспичит…

— Поехали с нами, — предлагаю ему.

— Куда?

— В Москву. Когда съёмки закончатся. Я тебя врачам покажу, они вспомнить тебе всё помогут. У нас там мировые светила в психиатрии, профессоры. Я лучших найду.

— Я не могу. У меня Дарья…

— А что Дарья? Выйдет замуж за другого, будет счастлива, детишек нарожает мужу.

— Не выйдет. Если жених бросает невесту — это позор на всю жизнь. Даже при сватовстве отказывать не положено — счастья не будет потом.

— А какое здесь счастье? Ты и дальше хочешь здесь прозябать и батрачить? Ты другой, разве не видишь этого. Это место не для тебя, — пытаюсь его убедить. — Ладно, не через месяц, хочешь, прямо завтра уедем? Вместо меня кого-нибудь другого пришлют.

— Не хочу.

— Ясно, — со злобой сцепляю зубы. — Мы приехали, — притормаживаю у его дома.

— Спокойной ночи!

— Тебе тоже, — бросаю, когда он уходит.

Воронин заходит в дом, а в это время из бани выходит дед. Завидев меня, собирается спрятаться обратно.

— А ну стоять, старый! — выхожу из машины, хлопнув дверью. — Документы его где? — припираю его к стенке в предбаннике.

— Какие документы? — бегает воровато глазками.

— Паспорт, права, медицинский полис. И не ври, что их при нём не было. Где?

— Да, не было ничего… — заикаясь.

— Дед, не звезди! Я сейчас спичку брошу, и весь твой лечебный сеновал сгорит к херам. Нечем будет лечиться зимой. Документы! — кричу на него, ударяя кулаком в стенку у его головы.

— Щас, — ныряет под мою руку и исчезает.

Правильно. Бойся. Я слов на ветер не бросаю.

Возвращается, оглядываясь назад. Достаёт за пазухи тряпичный свёрток. Там тот самый водонепроницаемый пакет с документами и телефоном.

— Молодец, дед! Так держать, — похлопываю его по плечу, забираю пакет с содержимым и ухожу.

В машине проверяю. Всё на месте и целое, вода не попала. Только телефон не включается. Столько лет без зарядки мог и накрыться. Ладно, попрошу нашего техника посмотреть, может быть, возможно, его реанимировать.

Подъезжая к дому Меланьи, замечаю, как какой-то мужчина выходит из её калитки и скрывается за углом. А она встречает меня раскрасневшаяся и довольная. Одежду поправляет.

Не все тут по заповедям живут, не все…