В золотых чертогах Валгаллы

* * *

Юля никогда раньше не бывала в подобных местах. Множество бильярдных столов. По периферии — столики для тех, кто не играет. В данный момент или вообще.

Глеб заказывает пиво. Юле — безалкогольное, себе — Крушовицу.

— Ну что, пойдем, обдеру тебя как липку.

Ох, Глеб, лучше тебе не знать, что она представила при этих словах!

Юля радуется, что угадала с одеждой. Обтягивающие линялые джинсы, сиреневая трикотажная кофточка с серебристой аппликацией. Сто лет она так не одевалась, но здесь так выглядят почти все. Глеб тоже в джинсах и толстовке.

— Может, сначала правила объяснишь?

— Так любой дурак сможет, — усмехается он. — Держи. Это называется кий.

В принципе, ничего сложного. Юля радовалась как ребенок, когда удавалась попасть по шару. Впрочем, с каждым разом получалось все лучше.

— Юль, ну надо же не просто лупить по шару, а еще и забивать.

— А я что пытаюсь делать?

— Нет, так ты в лузу не попадешь. Вот смотри, — Глеб подходит сзади, — разве не видишь — угол неправильный.

— А я посильнее ударю.

— А посильнее — попадешь в борт, — Глеб кладет свои руки на кий рядом с Юлиными. При этом прижимается к ней сзади. — Видишь, вот так. Это ж сплошная физика с геометрией.

Нет, это, бл*, не физика! Это физиология. Потому что тело мгновенно реагирует на прикосновение к аккуратной круглой попке. Черт, надо меньше играть в Сталкера. И хотя бы иногда трахаться. В прямом смысле. А не только с работой. Глеб не успевает сообразить и вовремя отстраниться. А Юля резко и шумно выдыхает. Ага, давай, самоубийца, еще на грудь попялься! Для усугубления эффекта.

Она поворачивает голову. Светло-голубые глаза встречаются со светло-карими.

— Я не специально, — Глеб запоздало отстраняется. Разводит руки в стороны. — Оно само.

Юля молчит. Да, Самойлов, ты офигенно подставился. А какие объяснения оригинальные!

— Ну, что, рискнешь сыграть на мерседес? — он пытается сгладить неловкий момент.

— А что ставишь ты?

— Кавасаки. И пожизненное рабство.

Он, конечно, шутит, но Юля вдруг поняла, что хочет этого. Не мотоцикл, конечно. Его. В пожизненное рабство.

— Непривлекательное предложение.

— Понимаю. Я бы тоже не согласился. Ну, тогда на желание.

— Да у меня все равно нет шансов. Это неспортивно.

— Давай уравняем шансы. На один мой удар — три твоих. И три партии. До двух побед.

Третью даже играть не пришлось. Все равно Глеб у нее оба раза выиграл. И нельзя сказать, чтобы она не старалась. Очень старалась. Прикусывала от сосредоточенности нижнюю губу. По многу раз примеривалась к удару, наклоняясь то так, то эдак. В общем, неосознанно делала все, чтобы Глеб чуть ли не стонал в голос от возбуждения. И как он еще выиграть сумел при таком раскладе?.. Сам себе удивлялся.

Потом они поужинали. Неловкость, возникшая после того дурацкого эпизода с его так некстати случившейся эрекцией, исчезла. И они с удовольствием болтали. Глеб с удивлением отмечал, что, несмотря на то, что они находятся на разных ступеньках социальной лестницы, общению это совершенно не мешало. Скорее, даже наоборот. Впрочем, его мысли крутились вокруг того, что к социальному положению никакого отношения не имеет.

— Ну, я вроде как выиграл? — Юлин мерс опять стоит у его подъезда.

— Выиграл, — подтверждает она.

— Тогда пойдем. Ко мне.

— Зачем?

— Э-э-э…. Ну, например, я тебя кофе угощу.

Очень смешно, Самойлов. Почему бы тебе прямо не сказать? Юля, пойдем, потрахаемся. Потому что у меня стоит. И я хочу тебя. И ты меня тоже, я в этом почти уверен.

Уборкой он по-прежнему пренебрегал. На кухне тихий ужас, но мы туда и не пойдем, что бы он там ни врал про кофе. Хорошо хоть, пылесосил вчера. И то, потому что Масяня разгрызла упаковочный пенопласт от купленного накануне DVD-плеера.

Он открывает дверь, включает свет.

— Ванная там.

— М-м-м, спасибо. А зачем?

— Ну, вдруг ты захочешь… Перед тем….

— Перед чем?

Глеб вешает свою куртку в шкаф. Поворачивается к ней.

— Юль, мы же взрослые люди. И оба понимаем, зачем мы здесь.

Юля молчит. Потрясенная, да. Она, конечно, предполагала, что это может случиться. Но что вот так, буднично, практически с порога…

— Юля, в чем проблема? Я тебя хочу. Ты это и сама знаешь. Ты… ты тоже меня хочешь. По крайней мере, мне так кажется. И потом… — Юлино молчание начинает действовать ему на нервы, — я же выиграл. Ты должна мне желание. А я хочу тебя. Сейчас.

Юля чувствует, что еще чуть-чуть — и предательски задрожит подбородок. И слезы уже неконтролируемо польются из глаз. Она думала, ей тогда было больно. «Ты достойна лучшего». Вот чего она достойна!

Внутри оживает и обретает металлическую твердость какая-то доселе неизвестная ей струна. Слезы останавливаются на полпути. Голос совершенно спокойный.

— Извини, Глеб, сделка аннулируется. Условия неприемлемы. Если настаиваешь, можно договориться о компенсации за напрасно потраченное время и деньги. Мой телефон у тебя есть. Всего хорошего.

И уходит.