Я научу тебя любить

* * *

Корней давно уже перестал загадывать, что ждет за поворотом. Но увидеть на пороге Самарского никак не ожидал.

Открыл быстро, распахнул дверь достаточно широко. Только вот Ярослав не спешил заходить.

Смотрел тяжело. Не бросился ни приветствовать, ни в улыбке расплываться.

— Корней…

— Доброе утро…

— Не уверен. Корней…

Самарский будто бы замялся. Потянулся к лицу, провел по лбу, вжимая пальцы в кожу над бровями. Потом снова посмотрел на Высоцкого.

— Твоя девочка… Аня… Она… С ней беда, похоже. Я ее позавчера завез домой. Чувствовал, что надо было… Дожать что ли… Пожалел, придурок. Вчера вечером узнал, что она на работу не выходила. И трубку не брала. Ей звонили пол отдела. Подруга на уши всех поставила. Утром поехал к ней. С хозяйкой поговорил. Она не ночевала дома. Вещи собрала. А в сумке…

Ярослав поднял руку, протянул Корнею сложенные вдвое лист. Он знал, что там. Снова стало невыносимо холодно… Потому что не приди она вчера к нему… Это же все иначе воспринималось бы. Совсем иначе.

Корней взял из рук Ярослава лист. Сначала смотрел на его белую сторону, скрывающую текст, а потом скомкал. Не хотел читать. Ни в жизни не хотел бы.

— Ты что творишь? Ты понимаешь, что она может… — чем явно удивил Яра. Следившего за его действиями ошалелым взглядом.

— Все нормально, Ярослав Анатольевич. Все нормально. Аня у меня. Все нормально.

Корней сказал, даже улыбнулся, как мог…

Следил за реакцией… Сомнение… Сведенные на переносице брови… Ругань сквозь зубы… Пониманием… Снова проводка пальцами по коже… Удар о дверной косяк.

— Ну вы, блять, даете…

Голова из стороны в сторону, совсем не добрый взгляд…

Сначала в лицо Корнея. Потом чуть в сторону — за его спину.

Так, что Высоцкий просто не может не обернуться. И не улыбнуться. Потому что Аня выглядывает из спальни, смотрит застенчиво…

— Простите меня, пожалуйста. — Шепчет, обращаясь к Самарскому. — Я не знала, что…

— Ты ей по заднице надавал уже? — Вот только Самарский не улыбается в ответ. И не отвечает даже. Смотрит на Корнея. Спрашивает, кивая… — Потому что у меня есть ремень. И огромное желание. Я уже пробиваю, как ее искать, мать вашу… Я уже дал разнарядку по мобильному. А она…

— Все хорошо, Ярослав Анатольевич. Спасибо вам большое. Извините нас. Мы просто… Не подумали.

— Телефон тебе, блять, зачем, Высоцкий? Я тебе наяриваю все утро… И тебе наяриваю вот уже час как… — Тяжелый взгляд сначала достался Корнею, потом снова устремился ему за спину. Да только… Это получилось само собой, но Корней отступил, как бы прикрывая…

Анины губы тронула нежная улыбка, устремленная в ту самую спину. Его самого — ироничная. Самарский ругнулся снова.

— Детский сад… Блять… Как с вами сложно-то…

Но он, кажется, начал успокаиваться.

Снова шибанул ко косяку, но уже куда менее яростно (прим. автора: ЯРарарарараррррростно), прижался к кулаку лбом, на секунду глаза закрыл, потом опять перевел взгляд в квартиру.

— Выпить есть? — спросил, получил кивок в ответ. Приглашения не ждал. Сам зашел. По коридору до дивана, по ходу расстегивая пальто, бросил на спинку, как иногда делал сам Корней. Сел.

Пока Высоцкий ходил к бару, доставал стаканы и ром, Ярослав смотрел на Аню, повернув голову, немного нахмурившись…

— Ты бы знала, что я пережил… Я так в последний раз… Почти десять лет назад… Когда другая дурочка…

Закрыл глаза, мотнул головой…

— Что у вас в головах вообще? Что, блять, у вас в головах?

И пусть Аня с Корнеем понимали Самарского лучше некуда, но свой стресс уже пережили. А теперь и сказать было нечего. Переглянулись. Аня пристыженно, Корней подмигнул, чтобы еще и смущенно… Закусила уголки губ, чтобы не улыбаться… Но все равно рот подрагивал.

— Малой не наливай. Она наказана.

Распорядился почему-то Самарский, показательно перевернув третий стакан. Корней не стал спорить. Деликатно забыв о том, что «в его доме правила устанавливает он». Начальство перечить чревато. Наполнил два. Чокнулись. Самарский остался сидеть на диване, Корней отошел к окну…

Ярослав не спешил пить — покачивал стакан, следя за тем, как жидкость бьется о стенки. И Корней тоже не спешил.

Улыбка медленно уплывала, он смотрел в окно, становился все более серьезным…

Они молчали. Думали каждый о своем.

И Аня тоже. Прижимаясь щекой к дверному косяку. Глядя на мужчин…

— Спасибо вам, Ярослав Анатольевич… — услышала слова Корней. Увидела, что Самарский отрывает взгляд от стакана, смотрит на него вопросительно. И сама посмотрела так же… — Она бы не пришла ко мне. Если бы не вы — она бы не пришла… Я бы ее потерял…

Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд, потом Ярослав кивнул, осушая залпом. И Корней так же.

Аня же закрыла глаза, позволяя себе последнюю слезку. На сегодня так точно.

— А это сожжем, да? — дальше тишину первым разрушил Корней. Поставил на угол стола стакан. Взял оттуда все тот же злосчастный скомканный лист. Посмотрел на Аню… Которая застыла сначала… Посмотрела на лист, на Корнея, на Ярослава… Покраснела, осознавая, что последний-то читал… Закусила губу, собралась, кивнула…

Дальше же, дыша ровно, следила, как Корней подходит к мойке, включает вытяжку, достает зажигалку, сначала расправляет лист, а потом дает ему вспыхнуть и держит, пока слова не обращаются в пепел безвозвратно.