Леля и медведь

* * *

Я ворвалась в дом, обернутая коротким полотенцем. Моё лицо горело красным после бани и от злости.

— Ты сказал, что оставил одежду! — крикнула я, наблюдая за тем, как Ваня отрезает хлеб, склонившись над столом.

Он поднял на меня глаза и замер.

— Ты что, издеваешься? — сквозь зубы процедил он, одним махом втыкая нож в разделочную доску.

— Это ты издеваешься! Где одежда? — шипела я, придерживала полотенце, то и дело слетающее с груди.

Ваня дёрнул меня на себя за талию и, словно пушинку, подсадил на стол. Со звоном разлетелись по столу чашки и тарелки. Я наблюдала за ним с широко распахнутыми глазами. Его левая рука крепко держала меня чуть ниже поясницы. Видимо, чтобы я не посмела сбежать. Второй ладонью он провел вверх по моей руке и, коснувшись губ, слегка надавил большим пальцем так, что я невольно приоткрыла рот. Медведь как завороженный осматривал мои губы, не убирая руки.

— Почему ты постоянно раздета, Лёля? Хочется наказать тебя..., — его голос с хрипотцой ввёл меня в состояние транса. Я мягко отвела его руку от своих губ.

— Это твоя вина, медведь, — смело глядя в его затуманенные глаза, ответила я, — наказывать нужно тебя.

Он игриво улыбнулся, склонив голову на бок. Ладонь, что раньше покоилась на губах, перекочевала на моё плечо. Ваня намотал на палец мокрые волосы и теперь разглядывал медные переливы, танцующие на моей пряди в дневном свете.

— Как ты меня накажешь, хитрая лиса? — он прищурился, глядя на меня.

Как я тебя накажу?

Я кивнула на фиолетовую шишку на лбу Ивана, не подавая вида, что испытываю чувство вины за тот удар лопатой.

— Могу повторить, — я нашарила рукой нож и вставила его между нами, направляя острием в сторону мужского живота.

— Если продолжишь разгуливать по дому в моем полотенце, — он провел пальцем по спасительной тряпке на моем теле и аккуратно вытащил нож из моей руки, — меня это не остановит.

Кровь шумела в ушах от избытка адреналина. Еще никогда я не сидела на столе в одном полотенце перед мужчиной, который ходит по лесу с ружьем наперевес. И уж тем более мне не доводилось угрожать кому-то ножом! Прежняя Оля, городская, никогда не посмела бы даже выйти из бани без огромного халата, закрывающего тело наглухо. Где та Оля?

И неужели эта новая дикая Лёля — на самом деле я? Если это действительно так, то она мне нравится. Она свободная, дерзкая, она не боится своих толстых ног, ведь ей не нужно нравиться какому-то лесному дикарю! Эта Лёля не прячется за очками и балахонами. Не боится смотреть в глаза. Не стесняется касаться себя и нравиться себе.

Как я буду жить в городе без этой чужачки? Я вдруг поймала себя на мысли, что совсем не хочу уезжать, несмотря на то, что дом занят. Занят невероятно сексуальным мужчиной, который сбивает меня с толку каждую секунду! Опасно оставаться рядом с ним, ведь я приехала, чтобы разобраться в своих чувствах к Стасу, а вместо этого пытаюсь удержаться на безопасном расстоянии от громадного Ивана. Хотя, как показывает практика, дистанция между нами с каждым разом сокращается все быстрее.

— Я приехала сюда, чтобы побыть в одиночестве, — честно призналась я, глядя на Ваню снизу вверх. Он все еще стоял у моих ног и внимательно изучал мое лицо.

— И я здесь по этой же причине, — он понимающе кивнул. — Я тебя не гоню, оставайся. Дому нужна женщина, — практически прошептал он, создавая такую интимность, будто женщина нужна не только дому, — но давай договоримся сразу: ты больше меня не соблазняешь.

Мужчина сделал шаг назад, нехотя убирая руки с моего тела. Это я его соблазняю? Да я даже не думала ни о чем таком!

— Полотенце и одежда висели на крючке за дверью, — пояснил он, наклонившись, чтобы поднять разбившуюся чашку.

— Я не заметила, — виновато пробубнила я, скучая по близости мужского тела. Он только отошел, а мне уже хотелось снова ощутить эту пьянящую нежность.

Я попыталась слезть со стола, придерживая полотенце, но Иван, подхватив меня на руки, понес в сторону распахнутой двери.

— На полку осколки. Не хочу, чтобы ты поранилась, — пояснил он в ответ на мой удивленный взгляд. Я обвила рукой его шею, получая удовольствие от такого способа передвижения.

Последний раз до сегодняшнего дня меня носили на руках в далеком детстве. Когда я стала взрослой девушкой, моя весовая категория не соответствовала грузоподъемности мужчин, которые встречались мне на пути. Ваня нес меня второй раз за день и делал это так легко и непринуждённо, будто веса во мне было килограммов на тридцать меньше.

Медведь затащил меня в предбанник и демонстративно ткнул рукой в висящие на крючке вещи: голубое полотенце и нечто длинное и цветное.

— Оденься, пожалуйста, и идём есть, — он окинул меня долгим взглядом и вышел, хлопнув дверцей.

Я скинула с себя его полотенце и сняла с крючка яркую тряпицу, которая оказалась древним советским халатом на запахе. Я надела его, потуже затянув пояс, чтобы не потерять талию в этом огромном бесформенном одеянии. И с каких пор я стала демонстрировать формы, а не прятать их?

Халат кончался ниже колена и пах чем-то очень старым. Но выбора у меня не было. Мне бы вернуть свой чемодан…

Я вернулась в дом, повесив постиранные вещи и полотенце сушиться на металлическую перекладину между баней и домом.

Ваня уплетал жареные яйца, руками разламывая кусок хлеба. Он окинул меня глазами и задумчиво протянул:

— Пояс надо было оставить себе.

— Где ты вообще откопал это старье? — я присела на свободный стул и подвинула поближе тарелку с яичницей. На столе были порезанные огурцы, два здоровых персика, хлеб и раскрытая коробка с чайными пакетиками.

— В шкафу, это любимый халат прабабки Дуни. Она его с моего детства и до самой своей смерти носила, — я поперхнулась яйцами, борясь с желанием сдернуть с себя любезно предоставленную одежду, а Ваня, явно довольный, со смехом добавил: Зато теперь я смотрю на тебя, а в голове сразу баба Дуня пальчиком грозит "ай-яй-яй, Ивашка, нельзя!".

— Очень смешно, — пробурчала я, вгрызаясь в персик и с жадностью посасывая сок. Я зажмурилась от удовольствия, впиваясь в спелую мякоть. Не припомню, чтобы я когда-то ела такие сочные персики.

Раскрыв глаза, я посмотрела на Ивана. Он не спускал с меня потемневшего взгляда. Ему уже было не до смеха.

— Ивашка, нельзя! — поддразнила я, откусывая персик.

Мужчина готов был впиться в меня, будто я сама была сочным и мохнатым персиком. И меня это заводило. Со Стасом мы никогда не играли в такие игры. Не знаю, хотел ли он меня так же, как этот голодный медведь?

Ваня отодвинул тарелку, не спуская с меня глаз. В его взгляде бушевал шторм. Я замерла с персиком в руках. Коснётся меня? Ваня присел на корточки у моего стула и аккуратно забрал из моей руки персик. Не спуская с меня глаз, слизал сок с моего мизинца.

Я шумно сглотнула, наблюдая, как он подносит ко рту безымянный палец. По телу уже танцевали вальс мурашки.

— Я откушу тебе палец, если ты продолжишь надо мной издеваться, — опасно прошептал медведь, втягивая в рот мой палец. Я вздрогнула, теряя рассудок.

Мурашки добежали до груди, и соски сжались в две крупные горошины, выпирающие через тонкую ткань халата. Ваня глянул на яркую демонстрацию моего возбуждения и перевёл взгляд на мои свекольные щёки.

— Лёля…, -почти рыча, протянул он.

Внимательно наблюдая за моей реакцией, он потянулся пальцами к моему декольте. Когда пальцы Вани коснулись моей кожи между двумя налитыми возбуждением грудями, вдали раздался звук, напоминающий шуршание колёс.

Очнувшись, мужчина отдернул руку и, поднявшись на ноги, выглянул в окно.

— Черт! — выругался он, хватая ружье с крючка. — Не высовывайся! — скомандовал он мне и вышел на крыльцо.