Измена. Неверное решение

– Ты сказал… – заставляю себя говорить, потому что молчание превращается в еще большую пытку. – Сказал, что не помнишь…

– Да, я не…

– Ты… ты… надругался над… Боже, – у меня не хватает сил произнести все что я хочу. Потому что произносить – значит утверждать, а я не могу.

Я не хочу этого делать.

Это же мой муж. Мой Слава… Мужчина, от которого я родила прекрасную дочь.

– Я…

– Как ты мог забыть о таком? Как вообще такое возможно забыть? Или…

В голову приходит мысль, и я отчаянно, почти падая перед ней на колени, чтобы уловить и скоординировать хватаюсь за нее.

Потому что я люблю его. Все еще люблю и не желаю верить в сказанное им ранее.

– Это она тебе такое сказала? Ты был пьян после бара и… Она воспользовалась этим и… пришла сейчас… наговорила…

– Нет, милая… – перебивает, и я почти задыхаюсь. – Я вспомнил все это сам.

Будто топором последнюю надежду. На куски, на живую… и так беспощадно. Мясник. Он мясник, а я уже не знаю кто я такая.

– Тогда как? – спрашиваю со слезами, что стекают по холодным щекам и падают на еще более холодную землю. – Как ты мог такое забыть? Забыть на десять лет, Слава…

– Все не так… Послушай…

Он поднимает руки к своему лицу и проводит ладонями вверх к волосам и обратно. Привычка… Всегда так делает, когда устает или запутался в чем-то.

А я жду… Я готова слушать. Надеюсь, и услышать тоже смогу. Только о понимании не может быть пока что речи, пытаясь сопоставить мужчину, что взял силой девушку и моего мужа.

– В ту ночь я, как и говорил тебе, планировал просто выпить с ребятами в баре, – переводит дыхание, а я и вовсе не дышу. – Ну мы сели, выпили. Я даже не хотел надолго там задерживаться, – Слава заговорил быстрей и неразборчивей. – Мы разговорились, засиделись. Снова выпили…

Не выдержав, я все-таки вставляю слово, потому что мне будто почудилось, куда это все идет.

– Вы что с Макаром и Егором?

Муж смотрит буквально секунду, затем тут же говорит противоположное.

– Конечно, нет, Нина. Боже… Мы сидели, пили. Было весело, а потом позвонила ты и… Все эти новости с ребенком. Я не знал как мне… Черт… Я понимаю, что стоило еще постоять подумать. Решить иначе. Но я просто… просто хотел забыться и не думать ни о чем, – не дает и слова вставить продолжает. – Это эгоистично я знаю, и в итоге все привело к этому чертовому дню сегодня.

– Я позвонила? Хочешь сказать, что… Сказать, что… – губы дрожат, а слова не идут больше.

Во мне вообще больше нет слов. Только боль, сметающая лавиной эти десять лет ураганным потоком. И после лишь мертвая земля.

– В ту ночь, Слава? Когда я… мы… Когда попросила тебя вернуться и быть рядом?

– Милая, я испугался… Я… я… Я просто хотел, чтобы на мгновение этого не было.

– И пошел к другой женщине?

– Нет, я бы никогда не… Я принял таблетку, Макар дал того, чтобы отвлечься и…

– Боже, ты принял наркотики и напал на девушку?

– Все что было дальше я, вспомнил сегодня. Я бы никогда не сделал этого. Ты же меня знаешь, милая…

Снова поднимая глаза, я вижу перед собой не своего мужа. Я вижу человека, который разворотил нутро и ждал прощения. Мужчину, который сейчас даже пугал.

Тупая боль била в мой затылок и внезапно стало не до чего. Просто пустота…

Я встала на ноги и пошла вперед. Не представляю, как мне удавалось перебирать ногами. Но я шла и шла, пока он не остановил.

– Не прикасайся… – дергаюсь от него в сторону. – Не трогай… не трогай меня, слышишь?

Толкаю его подальше, и он не сопротивляется, уходя на пару шагов от меня.

– Не хочу… – тычу в его сторону пальцем. – Видеть тебя не хочу… И слышать…

– Родная…

– Нет, – его попытка заставляет сжаться сердце до молекулы, почти исчезнуть. – Ты… Ты… То, что ты сделал со мной… с нами, это все… Я даже не знаю…

– Прошу, не уходи… Умоляю, я…

– Я говорю тебе нет. Слышишь? Ты оставил меня там одну… Оставил, а потом приехал… Ты сказал, что много выпил и уснул. Упал на колени и просил прощения за то, что не было рядом. Ты клялся, что тебе жаль… А сам… – голос становится все тише с каждым словом, – в ту ночь… с ней… Ты ребенка зачал с другой, когда я потеряла нашего, ты хоть понимаешь это?

– Я виноват, Нина… Но я все исправлю, клянусь, – Слава пытается подойти, но тут же отступает, хватается за волосы и трясущимися руками жестикулирует, но все это… это и есть «мы» сейчас с ним.

Разруха, боль, страх и предательство.

– Ты не можешь исправить этого. Ты не можешь сделать так, чтобы этого не было… Я не хочу смотреть на тебя и каждый раз представлять ту ночь. Я, итак, долго винила себя во всем. Мне снились кошмары, но жить в этом бесконечном ужасе я не смогу, Слава.

Пячусь назад, ощущая, как теряю все что так долго берегла и строила. Это как истекать кровью, только сочится не она, а любовь, верность, надежда и счастье… забирая все остальное, на чем строилась наша семья.

– Значит, все, Нин? Все? Вот так? – его глаза становятся влажными, и он сжимает челюсти, стараясь скрыть тот факт, что он вот-вот заплачет.

Значит, плачут мужчины? Теряя, плачут?

– Я не могу, – отвечаю дрожащими губами и убегаю домой.

Закрываюсь в своей комнате и замираю перед окном, наблюдая, как мой любимый мужчина, не веря своим глазам. Даже смотря на разрушенный только что фундамент нашей семьи, стоит и ждет. Стирает жгучие слезы и ждет… невозможного…

Глава 22

Слава

Все провалилось.

Настоящее, будущее… Теперь это просто слова. Безликие и жестокие. Пустые…

У меня в руках было все что я когда-либо желал – семья, любимая женщина и дочка. В них я видел свою вечность. Представлял, как это будет. А теперь я стою на улице у ее родительского дома и не уверен, куда мне теперь стоит идти и что делать.

Эхом звучат ее слова, глаза видят ее лицо, сердце чувствует боль…

Я никогда не хотел сделать ей плохо. Я желал только счастья для своей семьи и для моей Нины. С таким трепетом мы ждали нашу девочку. А в итоге источник всего, что она сейчас испытывает это я. Тот, кто клялся в том, что будет опорой.

Я стою на улице и чувствую, как начинается дождь. Крупные капли стекают по моему лицу, а я не способен шевелиться, скоро и дышать разучусь.

Внезапно дверь открывается и почти падаю на колени, готовый молить о прощении, но это не она…

– Слава, ступай домой. Потом поговорите. Не сегодня.

– Вы думаете… думаете еще что-то возможно?

Горькая усмешка скатывается по горлу и оседает там, глубоко пуская яд, и отравляет.

– Все образуется.

Как бы я хотел верить… Как бы я хотел верить в слова тещи.

– Я люблю ее… Это правда. Самая… важная…

Не могу договорить, разворачиваюсь и ухожу. Сажусь в машину и взглянув на окна, безуспешно пытаясь найти ее, уезжаю.

В квартире все осталось как было неделю назад.

Я так соскучился по Нине, что у меня по ночам зуд просыпается. Мне нужна моя жена. В буднях в жизни в постели и за завтраком или ужином. Она мне нужна в каждой минуте, проводимой без нее.

Голова пухнет от мыслей, которые я прокручиваю раз за разом. Они все о разном и одном, и том же.

Одно тут постоянно – сожаление.

Если бы я только мог вернуть все… Отмотать проклятые десять лет… Если бы я только мог все исправить, я бы сделал это и отдал все что имею. Но мои идиотские поступки словно кто-то в рамку повесил. Остается только смотреть на них как в чертовом Лувре.

Поступки идиота, решения человека, который струсил… Я трус. Я предатель…

Падаю на постель, которая постепенно теряет запах Нины, я зарываюсь в подушку.

Должно быть, я уснул, потому что меня спросонья будит настойчивая идея.

Вскочив, я тру лицо ладонями и, выйдя в гостиную, открываю ноутбук. Копирую ссылку с телефона установив сопряжение девайсов и по новой изучаю информацию.

Мне просто нужно покончить с этим и вернуть свою семью. Мне нужно все исправить.

Оставив открытой вкладку, я смотрю остальные дома в таком диапазоне и понимаю, что можно доплатить сотню или две, но получить больше.

Поэтому я останавливаюсь на все еще небольшом двухкомнатном доме в том же городе и звоню, перед этим проверив банковский счет.

Разумеется, у меня есть сбережения. Все-таки бизнес пошел в гору и сейчас держится на стабильно хорошем уровне. И как бы там ни было, моя вина есть и перед девушкой. Если раньше все казалось подставой, я вел себя как мудак, загнанный в угол. Это состояние не понравится никому. То сейчас с этой правдой, которая произошла, я не могу продолжать в том же духе.

– Алло? – мне отвечает мужской, старческий голос.

– Здравствуйте, я по поводу объявления о продаже дома. Оно актуально?

– Да, конечно.

– Можно устроить просмотр? И заодно проверить документы?

– Возможно и это сделать. Только заранее позвоните. А если понравится, то я уступлю, не переживайте.

– Хорошо. Можно ли устроить показ в воскресенье?

– А как же, я уж не работаю.

– Отлично. Я вам перезвоню.

Отправляю смс Варваре, что в воскресенье мы поедем смотреть дом.

«Хорошо. И большое тебе спасибо».

Я не отвечаю.

Даже со всеми известными вводными, это все еще так странно. Этот ребенок, эта женщина.

Ощутив голод, я пошел на кухню и сделал себе бутерброд с чаем, но позвонила мама.

– Черт!

Что ей говорить не представляю, ее удар хватит. И тут задумался, скажет ли Нина своим? Или же сказала?

Почти застонав от ужаса, накатившего на меня, я все же поднял трубку.

– Привет, мам.

– Слава. Здравствуй. В чем дело?

– В каком смысле? Что случилось?

– Позвонила Ниночка, говорит, что вы не приедете к нам. И голос такой… Не нравится мне ее голос, случилось чего? Ты дома? Может, проверить ее стоит?

– Мам… Слушай, мы с Ниной поругались. Она сейчас у родителей с Машей.

– Ох… Ну и что ты натворил?

– Почему… – убираю возмущенный голос, потому что на этот раз дело серьезное. Виноват так виноват, и стоит рассказать все маме. – Мам, мне с тобой поговорить надо. Давай я приеду, не знаю… Завтра после работы?

– Не надо ехать ко мне, к жене поезжай да извиняйся, чтобы не натворил. Ну что это такое?

– Ма, дело серьезное. Так просто не получится.

– Ладно, – тут же стихает.

– Только не волнуйся, хорошо?

– Постараюсь.

– Папе передай то же самое. Я все расскажу, как приеду, не надумывайте только ничего.

– Не буду. Только… за вас ведь боюсь, сынок.

Знала бы она, что я в ужасе за нас.

– Я все исправлю… Или хотя бы постараюсь.

На следующий день я работал так усердно, чтобы приглушить гул в своей и без того забитой голове, но это не спасало. К сожалению.

Если до разговора с Ниной, я жил в надежде на ее слова о том, что мы не будем предпринимать решений до результатов, то сейчас я наблюдал, как мы отдаляемся и это не мираж, не самообман и не преувеличение. Это гребаный конец, на который я не согласен.