Наследник от Тирана

Глава 11

Злюсь.

Выйти из этой клетки не могу.

Дверь открыла, а меня обратно затолкали! Плебеи! Варвары!

Сижу теперь на коврике у двери и стираю слёзы.

Как же я ненавижу Самира! Вот до боли в груди.

Почему он не выпускает меня отсюда?

Не понимает, каково матери вдали от своего ребёнка.

Думает, это так легко?

Хочется лезть на стену, раздирая пальцы в кровь.

Но он этого не понимает. Абсолютно.

Время пять часов уже.

Сколько это ещё продлится?

Слышу за своей спиной по ту сторону двери шаги.

Подскакиваю со своего места, смотря на поворачивающуюся ручку.

Щелчок.

Дверь приоткрывается, распахивается. И взгляд сам концентрируется на Самире. Спокоен, можно сказать, даже равнодушен.

– Козёл, – выпаливаю, пролетая мимо него. Собираюсь быстро заказать такси и поехать в больницу. Но и пару шагов сделать не успеваю – Хаджиев хватает меня за запястье и останавливает.

– Куда помчалась, как коза? Не истери. Довезу.

– Я сама доберусь, – шикаю. – И без тебя разберусь. Не нужна мне помощь от таких, как ты!

Хочу уйти, но не выходит. Самир разворачивается и, не отпуская моего запястья, идёт вниз по лестнице. Тянет меня за собой.

– А я тебя и не спрашивал, хочешь ты или нет. Перестань вести себя как ребёнок.

– Это ты ведёшь себя как ребёнок, – шиплю сквозь зубы. – Закрываешь меня в квартире. Держишь как пленницу и не даёшь встретиться с ребёнком.

– Что толку на него спящего смотреть? Она только десять минут назад отошла от наркоза. И тебе ведь ясно сказали: до вечера не приходить.

Я не спрашиваю, откуда он знает подробности. Наверняка, ответит что-то в стиле: «Должен же я знать, куда вкладываю свои деньги».

– Уж не вам, мужикам, решать, когда мне приходить, – я выдираю свою руку из его хватки и сама сажусь в его машину. Толку противиться нет, но зато так быстрее увижусь с дочкой.

***

– А когда тебя выпишут, начнём кушать овощи. Хочешь или нет, но надо. Брокколи невкусные, но хороши для здоровья, – говорю сама с собой, держась за крохотные пальчики. Улыбаюсь и не верю, что скоро всё станет хорошо.

Доктор сказал, что операция прошла успешно. Никаких осложнений, ничего не предвидится. Теперь только восстановление. К малышке можно приходить в определённое время, поскольку ей нужен покой и тишина.

И снова нас разъединяют.

Но сегодня я сижу с ней до посинения и смотрю. Когда она спит или на пару секунд открывает глазки и зевает.

Любуюсь своим маленьким чудом и хочу плакать от счастья.

Я так переживала, что что-то пойдёт не так.

Но теперь всё кончено. Надеюсь.

– Милочка, на выход.

Как в тюрьме, ей богу!

– Ещё несколько минут, – прошу у Черногорского.

– Уже поздно. Все посетители — на выход.

Я вздыхаю.

– Почему я не могу остаться здесь? – поворачиваюсь к нему. – Я же мама. А она маленькая ещё, чтобы одной оставаться.

– Мешаете работать, – чеканит. – Это не обсуждается. Ваш ребёнок обслуживается на премиум уровне. Поэтому ничего с ним не случится, его проверяют каждые двадцать минут.

Поджимаю губы, надеясь, что он одумается, но нет. Меня выставляют за пределы комнаты.

Я ещё много времени готова стоять за стеклом палаты, но слышу за спиной знакомый и ненавистный голос.

– Поехали, отвезу тебя домой.

Вздыхаю, оборачиваясь.

– Самир, это не обязательно.

Я не хочу больше принимать от него подачки.

– Я справлюсь сама.

– Я сказал, поехали, – грубо рявкает. Вздрагиваю и едва не подпрыгиваю на месте.

Зол до чёртиков. И что с ним только сегодня произошло? Осматриваю его. Вроде, такой же, как и всегда.

Мы выходим на улицу, идёт к своей машине. Открывает мне дверь.

Необычно.

Когда вообще такое было?

Никогда.

Взглядом скольжу по его ладоням, которые держат железную дверцу.

Очень непривычно и удивительно.

Невольно гляжу на его руки. Почему у таких подлецов такие идеальные тела? Их что, на фабрике зла по мелочам собирают?

Не могу понять.

Вижу случайно на рукаве его рубашки в сгибе локтя с внутренней стороны маленькую красную точку. Не в духе Самира. Он чистоплотный до жути, готов менять рубашки из-за единого крохотного пятна. А тут…

Ладно, чёрт с ним.

Сажусь в машину.

И с нетерпением жду завтрашнего дня, чтобы оказаться рядом с малышкой снова…

***

Дни летят так быстро, что я не успеваю оглянуться.

Каждый день, сидя в палате Камы, я остаюсь с ней намного дольше, чем раньше, ибо позволяют. А последние дни я буквально живу в палате, оставаясь на ночь. Самира эти дни я не вижу. Выдыхаю, глотая свежий воздух и радуясь каждому моменту с малышкой. Мы снова перешли на грудное вскармливание, и я хоть немного, но чувствую себя полезной для Камиллы.

Скоро нас выпишут.

Хотя мы находимся дольше, чем нужно.

Ровно двенадцать дней. Рубец в зоне её маленькой грудки потихоньку заживает. Меня уже проинформировали, что нужно делать и как. А ещё мне посоветовали одну женщину в помощь. Она работала уже с такими детьми, как Кама. Может помогать купать, да и сидеть с ребёнком, если у меня нет такой возможности. Знает все тонкости после операции на сердце.

И я согласилась. Хотя бы на первое время, чтобы не беспокоиться по каждому своему движению. Плюс… Хоть первое время я не буду отходить от Камиллы, то потом мне нужна будет помощь. Я собираюсь устроиться на работу.

Почти это сделала. Менеджер в студии лазерной эпиляции. Просто нужно записывать клиентов, напоминать о сеансах. Работа не пыльная, можно и дома этим заниматься. Но это пока. Перебиться первые недели, чтобы не сидеть, сложа руки. Копейка, но и так хорошо.

Зная, что эта вакансия может спокойно уйти из-под носа, отправляю резюме в колл-центр.

Отлучившись от Камы на пару часов, я еду на собеседование. Мне говорят, что перезвонят – кандидаток много. А сейчас собираюсь домой, приму душ, поменяю одежду, и сразу к Камилле.

Останавливаюсь у домофона, перебираю вещи в сумке в надежде найти ключи.

– Странно видеть тебя здесь, а не в больнице, – хмыкает кто-то за спиной. Знаю я, кто это, но всё равно оборачиваюсь от испуга, встречаясь взглядом с тёмными глазами Самира.

Объявился.

Выходит из машины, держа открытую дверь рукой.

– Решила забежать на час домой. А что? – кидаю с вызовом. Я немного остыла и теперь не так сильно его ненавижу. Всё же… Он спас моей дочери жизнь. Но не успокаиваюсь. Я его прощать так быстро не собираюсь.

– Садись. Прокатимся.

Смотрю, а водителя нет.

Серьёзно?

Губернатор, и сам за рулём?

– Отказываюсь, – говорю резко. Оборачиваюсь снова, ищу ключи.

– Милан, не заставляй меня шантажировать тебя ребёнком, чтобы ты села в эту чёртову тачку.

Сжимаю ключи в руке. Нашла.

Но вместо того, чтобы зайти внутрь подъезда, я снова в прежнее положение. Смотрю на Самира.

– Час, – произношу твёрдо. – Не более.

– Ну, это уже мне решать, – хмыкает, оставляет открытую дверь, а сам обходит автомобиль, снова вспоминая о моём статусе.

***

– И зачем мы здесь? – говорю, пребывая в адском шоке.

Когда он потащил меня в ТЦ, я смирилась. Думала, он хочет немного поэкспериментировать. Закатила истерику. Но теперь мы стоим в магазине с детскими товарами.

– У тебя скоро дочь выпишут, – говорит бесцветно, не смотря на меня. – Надо это отметить. Покупай всё, что нужно.

Не понимаю, что происходит.

Словно сон наяву.

Хаджиев везёт меня в детский магазин и говорит мне эти слова?

Да он спятил!

Особенно после того, как он запер меня в квартире. Не дал увидеться с дочерью. А ещё укладывал меня на лопатки, пока моя малышка была одна, в палате!

Резко оборачиваюсь, сжимаю кулаки от злости.

Думает задобрить подарками?

– Мне ничего не надо.

– Правда? – наконец, смотрит на меня и выгибает бровь, опираясь плечом стену. – А где спит твоя дочь? С тобой на постели? У неё есть кроватка?

– Она нам без надобности, – говорю уверенно.

– Она после операции. Лучше ей спать отдельно. А ты так-то не пушинка. Пока спишь, можешь придавить её.

– Все дни не придавливала, а тут – да, – язвлю. – Нам не нужна кроватка, мы вполне справимся без неё.

Я отказываюсь, хотя понимаю, что да… Нужна.

Я нервная из-за этого. Когда спим, постоянно открываю глаза, боясь лечь на неё. Раньше мы спали в разных комнатах – на этом настаивал Багров.

А теперь моя тревожность усиливается.

Но я не хочу принимать всё это от Хаджиева.

Но и денег у меня нет.

Я выручила не так много с тех украшений, что сдала.

У нас осталось максимум на месяц, считая аренду, питание, няню. Хоть Самир и сказал, что на наши встречи предоставит её, это не то. Нужен, всё же, почти круглосуточный контроль. Я боюсь что-то сделать не так.

– Тогда купи одежду для ребёнка. С чем ты убежала от Багрова?

– Я ей всё купила, – говорю гордо. Немного пришлось потратиться. Но мне на ребёнка денег не жалко!

– Да? Что тебе мешает воспользоваться ситуацией и купить намного больше? – выгибает бровь.

– Потому что у Камиллы всё есть!

– Даже коляска?

– Она нам не нужна! – повторяю как болванчик.

Самир внезапно усмехается. Переводит взгляд в сторону и тут же возвращает на меня. Словно пытается взять себя под контроль.

– То есть, для дочери тебе ничего не нужно?

– Нет, – говорю твёрдо. Так и хочется дополнить, что «именно от тебя – нет».

– Тогда пошли, купишь что-нибудь для себя.

Для себя…

Нет, он точно надо мной издевается.

– С чего такая доброта? – скрещиваю руки на груди. – Только не говори, что ты поверил мне, что Камилла твоя дочь и вместо фразы «Прости, я был не прав» сейчас пытаешься откупиться от меня детскими вещами. Умно. Давишь снова на ребёнка. Но скажу честно – не действенно.

Самир прожигает холодным, но в то же время обжигающим взглядом и молчит.

Несколько секунд, а потом открывает свои тонкие, но умелые в поцелуях губы.

– Это не доброта. Я просто забочусь о том, что женщина, с которой я сплю, ни в чём не нуждается. Если для тебя важно благоустройство ребёнка, значит, это важно и мне.

Смотрите, как заговорил!

– За эту неделю ты надела это белое тряпьё три раза. Три раза жёлтое платье. Ты всегда в одной и той же обуви. Из домашней одежды у тебя потёртая майка и короткие шорты. Всегда. Скоро ты застираешь их до протёртых дырок. Твоё дешёвое бельё уже кричит об этом.

Поджимаю губы, чуть не плача.

Вот бьёт по больному.

И не потому, что я выгляжу, как… не знаю, кто. Да, у меня мало одежды. И то не моя: я одолжила её у Златы. Благо, у нас схожая комплекция. Купила себе самое дешёвое белье. Хотя, честно, привыкла ходить в дорогих брендах. Будучи у Хаджиева, только такое и носила. Багров также закупал мне всё самое лучшее. Чтобы не позорила его. Да и он брезговал.

Говорил, что не хочет, чтобы в его доме жила нищенка.

Я привыкла ко всему хорошему.

Но лучше в тряпках за две сотки, чем жить за чужой счёт!

Хочу высказать ему всё это, но вдруг неожиданно до меня доходит.

– Откуда ты знаешь, что я так одевалась? – хмурюсь. – Ты следил за мной?

– Я хочу, чтобы у тебя было нормальное бельё. А не та чертовщина, что ты носишь, – выпаливает, игнорируя мои предыдущие слова.