Ветер нашей свободы

— Так, значит, это ты в его проблемах виноват? — хриплю из последних сил, чувствуя, как он буквально вырывает мой скальп с мясом. Пусть хоть убивает, мне нужно узнать правду.

— Догадалась, наконец? — наклонив ко мне лицо, шепчет в самое ухо. — Именно я.

— Но зачем?

— И она еще спрашивает! — выкрикивает, дернув мою голову куда-то в сторону, и черная пелена спасительного забытья накрывает с головой.

Мне уже почти не больно, только по-прежнему холодно. Не знаю, сколько находилась без сознания, но когда очнулась, в комнате снова была одна. Может быть, мне показалось, и не разбивал Кир кулаки в кровь и не пытался оторвать мне голову? Может быть, мне все это на самом деле только кажется? Но я не привыкла жить в хрустальных замках и слишком хорошо знаю, что плохое случается намного чаще. И только оно, в основном, и оказывается реальностью.

Лежу, пытаясь понять, что мне делать дальше. Вряд ли смогу убежать — даже, если бы и хватило сил на побег, где взять костыли, чтобы иметь хоть какую-то опору? Да и Кир меня так замучил за это время, что даже без перелома не смогла бы вырваться. К тому же веревки мне никак не развязать, а что я могу связанная?

— Все готово, можно уезжать, — говорит Кир, размашистым шагом врываясь в комнату.

— Ты меня развяжешь?

— Нет, с кроватью вместе понесу, — смеется и подходит ко мне. — Только, знаешь, что? Болтовня мне твоя меньше всего сейчас нужна, да и не хочу, чтобы ты знала, где именно будет наш новый дом. Так что придётся тебе поспать еще немного — спящей ты и сама не заметишь, как окажешься на месте. А там нас ждет новая прекрасная жизнь, о которой ты даже мечтать не смела. Поэтому расслабься и постарайтесь ни о чем не думать, и тогда все будет очень хорошо.

— Нет, пожалуйста, — прошу его, но отчётливо понимаю, что все мои мольбы бесполезны. — Я не хочу, не надо!

— Заткнись, — вскрикивает, грубо схватив меня рукой за щеки. Чувствую гнилостный запах от старой тряпки, которой все еще обернута его рука. — Не собираюсь тратить время, выслушивая твое нытье. Я с тобой буду делать, что хочу, и ты мне не помешаешь. Поэтому замри и потерпи, не трепыхайся, а то больно будет.

— Куда уж больнее, — говорю себе под нос, надеясь, что он не услышит меня.

— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты поспала — от твоей болтовни уже в ушах звенит, — смотрит мне в глаза, ощупывает взглядом, словно хочет вывернуть меня наизнанку. В итоге отпускает руку, и моя голова ударяется о жесткий матрац. — Надеюсь, ты не боишься уколов.

— Что? Уколов?

— Ну, а как тебя еще успокоить? — смеется Кир, подходя ко мне слева, и дотрагивается до моего предплечья.

Несколько секунд просто водит пальцами по моей коже, поглаживает. Не знаю, чего он добивается, но если хочет вызвать во мне волнение и душевный трепет, то у него плохо получается. С каждым прикосновением чувствую только все большее отвращение.

— Скажи мне, Агния, — задумчиво произносит, касаясь меня подушечками пальцев, — когда этот придурок тебя трогал, целовал, тебе приятно было? Признайся, что тебе в нем нравится? Он же урод, разве ты этого не понимаешь? Оставит тебя одну ради первой же размалеванной шлюхи. Да, сейчас ты волнуешь его — такие девушки для него в новинку, но скоро ты ему надоешь. А когда он узнает, а он обязательно узнает — я все для этого сделаю, что все это из-за тебя… Думаешь, он будет по-прежнему с тобой?

— Это не из-за меня, — шепчу, борясь с рвотными позывами и накатывающей истерикой, — это ты во всем виноват. Почему ты так его ненавидишь? Что он тебе сделал? Неужели нельзя оставить его в покое?

— Нельзя.

Это короткое слово ранит в самое сердце.

— Но почему?

— Потому что я ненавижу его. Понимаю, тебе сложно с этим смириться, но Фил твой — мразь и подонок. Сын конченой алкоголички, он, особо не напрягаясь, получил тебя. У него есть все то, чего он недостоин: друзья, любовь, деньги. Он, наверное, думал, что так будет вечно. Представляю, как он удивлен сейчас.

— Зачем ты это все делаешь?

— Потому что могу, — смеется Кир, — и хочу. Ты даже представить себе не можешь, насколько сладкое чувство превосходства, насколько прекрасна власть над другими. Я разрушил его жизнь: его мать, друзья, любимая работа, девушка — все пошло прахом. И, что самое удивительное и прекрасное: мне даже не пришлось особенно напрягаться. Главное — найти людей, которые согласятся делать за тебя всю грязную работу. К сожалению, иногда все идет не по плану, но это неважно. Два отморозка, Боров и Чахлый, с удовольствием сыграли роль вышибал, но, к сожалению, оказались слишком охочи до денег. Они должны были убить тогда мать твоего дружка, но смалодушничали, решив срубить денег с заботливого сына. Даже тот гостинец, который передал через Чахлого в клинику, не сработал. Но не суть. Иза все равно, рано или поздно, загнется от своих пьянок.

— Идиот, — почти кричу, но он не реагирует, словно находится в каком-то ином измерении, где царят его демоны.

— Самым простым было взломать счета их хваленой мастерской, — продолжает Кир. — Кому этот павлин нужен без денег? При всем прочем пострадал не только он, но и его лысый дружок, и еще те ребята, что работают на них. Это было так приятно, так весело, что я, наверное, несколько часов смеялся, не останавливаясь.

— Боже мой, — у меня нет слов, чтобы выразить весь ужас, все презрение, которое испытываю к этому человеку. — Брэйна тоже с твоей подачи ранили?

— А ты как думаешь? — чувствую, что он улыбается, но мне не видно его лица и, наверное, это к счастью. — Только в этой раз не стал никому поручать, а решил все сделать сам. Это было чертовски приятно — вонзать нож, по самую рукоятку, в его внушительное тело. Он такой наивный, доверчивый, несмотря на устрашающую внешность — мне ничего не стоило до него добраться. Я, правда, надеялся, что он сдохнет, но он оказался слишком живучим.

Он замолкает на несколько минут, продолжая блуждать пальцами по моей коже, от чего ощущаю почти невыносимую боль. Его прикосновения обжигают, буквально выворачивают наизнанку и, если он сейчас же не прекратит, за себя не ручаюсь. Тем временем, он продолжает:

— И сейчас я оставил для него несколько подарков, которые, уверен, никого не оставят равнодушными, но пускай это тебя не волнует: уже совсем скоро мы уедем отсюда, и больше никогда ты не увидишь и не услышишь своего Филина.

Чувствую резкую боль от укола в предплечье, и последняя фраза тонет в вязком тумане наркоза.

38. Тик-Так

— Привет, — говорю, садясь в машину к Сержу. — Рад, что ты все — таки приехал.

— Я же обещал, — пожимает тот плечами и заводит мотор.

Мне немного не по себе — я не на своей территории. Без Фрэнка очень сложно: он моя опора, якорь, балансир. Без него чувствую себя слегка неполноценым. Не помню, в каком возрасте мы впервые с Арчи сели на мотоциклы. Наверное, лет в двенадцать. У лысого был сосед — настоящий фанат двухколесного транспорта, истинный энтузиаст. Постоянно возился в гараже — что — то чинил, переделывал, модернизировал. А мы, мальчишки, бегали к нему, напрашивались в помощники, желая угодить — главное было соприкоснуться хоть ненадолго с волшебным миром мотоциклов. Именно благодаря Марку мы с Арчи и стали теми, кем являемся сейчас — вполне успешными мужчинами, а не отребьем, которым, вполне вероятно, могли стать, не появись в нашей жизни Марк.

— Долго нам еще ехать? — спрашиваю, чтобы хоть чем — то заполнить тишину и разрядить напряженную обстановку.

— Прилично, но не беспокойся — я знаю короткую дорогу.

Дальше снова едем в тишине, а меня так и подмывает спросить, чем так ему не нравлюсь. Не утверждаю, что обычно каждый встречный — поперечный в восторге от меня, но и с такими волнами неприязни сталкиваюсь нечасто. Неужели Серж переживает, что могу обидеть Агнию? Или ему известно что — то обо мне, что не дает покоя? Не знаю, как долго смогу сохранять нейтралитет, если он и дальше продолжит строить из себя принца — регента и спасителя юных дев от коварных и жестоких искусителей в моем лице. Хочется объяснить, что к Птичке испытываю самые искренние чувства, но не хочу распинаться и что — то доказывать. В конце концов, я люблю Агнию, а дружить с ее братом вовсе не обязан. Она же взрослая девочка и может сама решить, с кем ей быть, а кого избегать. Если Серж не доверяет её выбору, переубеждать бесполезно.

— Что ты знаешь о нем? — отвлекаюсь от своих мыслей и смотрю на Сержа.

Мне нужно выяснить, что за человек этот Кир и что от него можно ожидать. Почему — то в то, что он все — таки улетел в свою Ниццу мне не верится — уверен, что именно Кир приложил руку к ее исчезновению и именно он единственный, кто знает, что с Агнией стало сейчас. Во всяком случае, именно Кир видел ее последним, а, значит, что — то должен знать.

— Ну, мы с ним, вроде как, приятели, — после секундной паузы говорит Серж, — но я плохо его знаю, если честно. Кир — скрытный товарищ и что у него на уме никто не знает. Постоянно в своих компьютерах, программы какие — то пишет. Я плохо в этом всем разбираюсь, если честно. Несколько раз мы выпивали вместе. Единственное, что знаю точно: он очень заинтересован в моей сестре, как в девушке. Влюблен в нее, страдал, когда Агния не захотела быть с ним. Не знаю, что ее не устроило. Кир — хороший парень, любит ее и все готов для нее сделать, а она нос воротит. Могла бы понимать, что он ей очень подходит.

Понимаю, на что он намекает. На языке крутится сотня колких фраз и едких замечаний, но пока молчу, потому что не хочу что — то кому — то доказывать и тратить на это драгоценное время. Смотрю на его мощную фигуру, могучую шею, волевой подбородок и понимаю, что такого человека сложно переубедить в чем — либо. Он живет в своем выдуманном мире идеалов и принципов и с этим практически невозможно бороться. Да мне и не хочется, если честно.

— Почти приехали, — говорит Серж, когда мы въезжаем на территорию загородного поселка.

Я знаю этот район — Богом забытое место, где давно уже почти никто не живет. Молодежь разъехалась, а старики тихо доживают свой век. Крошечная точка на карте, где всего две улицы, на которых обитаемыми остались, от силы, домов двадцать. Не понимаю, что вполне успешному программисту, которому за его работу платят, уверен, очень приличные деньги, делать в этом царстве разрухи и запустения. Но о чем рассуждаю я и чему удивляюсь? Тот, кто не может оставить свой дом, в котором мне уже давно не рады и который ненавижу?

— Ты точно помнишь, где его дом? — интересуюсь, заметив, как Серж напряженно вглядывается в пейзаж за окном, выискивая нужный нам дом.

— Я был у него в гостях лишь однажды, поэтому не удивительно, что я не так быстро вспомню точные координаты, как того бы хотелось.

Чувствую раздражение в его голосе. Нервный тип, ничего не скажешь.

— Молчу — молчу, — поднимаю руки в примирительном жесте, но Серж не смотрит на меня, словно я не сижу с ним рядом. Словно я — пустое место.

Автомобиль медленно проехал по одной улице и плавно свернул на вторую. Хорошо, что этот поселок настолько крошечный — будь здесь больше домов, мы бы до рассвета блуждали. На ум приходят мысли об Арчи: он остался в "Банке", и когда я уезжал, Матильда явно не стремилась оставлять его в одиночестве. Улыбаюсь, вспоминая его выражение лица, когда девушка медленно, но уверенно сокращала расстояние между ними. Уверен, что если она все еще там, то добьется своего, и лысый впервые в жизни нарушит нерушимое правило — не спать ни с кем дважды. Матильда — настойчивая, поэтому такой исход вполне вероятен.