Бруно + Глория и пять золотых колец

ГЛАВА 7

ГЛОРИЯ

То, как Бруно выглядит в своих очках, особенно когда не побрился, оставив легкую щетину, заставляет меня пялиться на него вместо того, чтобы отправлять электронные письма, отвечать на звонки и делать заказы.

Он так самодоволен, как будто знает, что делает со мной. Как выворачивает меня наизнанку. Заставляет говорить вещи, которые я никогда бы не сказала мужчине, тем более своему начальнику.

Например, когда принесла M&M’s, я сказала ему, что это потому, что сегодня понедельник, подчеркнув букву M[10].

Он спросил: «А вторая буква М для чего?». Я сказала: «Веселье»[11], как Рождество, но он подумал, что я имела в виду «Брак»[12], как «Пока смерть не разлучит нас». И посмотрела на него взглядом «только через мой труп». Либо так, либо я пронзила его холодное сердце рождественским настроением, и оно обожгло его хорошенько.

И я связала ему чулок с именем Бруно. Ну, это было просто для того, чтобы укрепить политику, что он больше не Брайан, парень, с которым у меня было замечательное свидание. По крайней мере, я продолжаю говорить себе именно это.

Однако то, как мы возвращаемся к нормальному общению друг с другом на грани флирта, когда мы не в офисе, говорит о том, что это чувство взаимно.

Либо так, либо он действительно презирает меня за то, что я сломала ему ногу. Бруно не хромает и не морщится, когда поднимается по лестнице, так что я выбираю первый вариант.

Когда я обсуждаю условия с продавцом галантерейных товаров — и также планирую свою месть за похищение шоколада — а Бруно устраняет замятие бумаги в принтере, в дверь офиса входит очень беременная женщина. На секунду я представляю нас на дневном ток-шоу, где она рассказывает, что Бруно — отец ребенка, но при втором взгляде на нее обнаруживается семейное сходство, и незнакомка также кажется мне знакомой.

— Привет, Брайан, — говорит она, падая в его рабочее кресло и вертясь из стороны в сторону. — Хорошо тут у вас наверху. Но могу я предложить переставить столы так, чтобы они были обращены в эту сторону? — Это утверждение. Не вопрос. С удивительной ловкостью, учитывая ее огромный живот, женщина встает на ноги и начинает перетаскивать его стол так, чтобы он был перпендикулярен окну.

Бруно бросается на нее.

— Эй, никаких тяжестей, Фрэнки.

— Я просто хочу сказать, что если бы ты поставил столы так, чтобы они стояли лицом друг к другу, то у тебя был бы вид из окна и на дверь. В этом гораздо больше смысла.

— Мать, шеф-повар и дизайнер интерьера? Есть другие предложения по декору офиса? — Его тон по-братски ехидный.

Она игриво высовывает язык.

— Мне нравится эта рождественская елка. О, и эти маленькие вязаные чулки восхитительны. Это так не похоже на тебя, брат.

— Это фишка Глории. — Он делает неопределенный жест в мою сторону.

Я хмыкаю.

— Сегодня Бруно играл в игру «игнорируй меня». Вчера это была игра «копируй каждое движение, которое я делаю». А позавчера «съешь мой шоколад».

Фрэнки кивает.

— Он очень незрелый. А, но я вижу, ты называешь его Бруно. Интересно. Кстати, я Фрэнки, единственная и неповторимая сестра Коста.

— А я Глория Карделлини. Ассистентка. — Мы пожимаем руки.

— Очень приятно познакомиться. Это ты связала эти большие чулки? — Она смотрит на тот, что с именем «Бруно», вывязанным спереди блестящей голубой пряжей.

— Конечно.

— Всегда хотела научиться вязать. Но с такими темпами, с четвертым ребенком на подходе, я, наверное, не смогу, пока не стану бабушкой.

Я поднимаю ногу и встряхиваю тапочкой.

— Я, наверное, вяжу достаточно для нас обоих. А также делаю вот такие. Я называю их тапочками Санты, и у меня есть интернет-магазин.

Ее глаза загораются.

— Они такие забавные. О-о-о. Они были бы идеальным наполнителем для чулок. До какого размера ты их делаешь? — Она подмигивает.

— Сомневаюсь, что Расти будет их носить, — вставляет Бруно.

Фрэнки пихает его локтем.

— Я не о нем говорила, балбес.

— Все размеры. И за каждую пару, которую продаю в декабре, жертвую пару больнице в Спокане, откуда я родом. — Врачи которого отчаянно боролись, чтобы спасти моего отца.

— Это потрясающе. Так щедро.

— Такое количество пожертвований идет на пользу твоему банковскому счету?

— Это идет на пользу ее душе, ты, бессердечный Скрудж, — говорит Фрэнки своему брату. — В любом случае, мама и папа внизу. У нее болит бедро, так что спустись и поздоровайся, а не сиди здесь, считая свои монетки.

Бруно хмыкает, но поднимается на ноги.

— Ты тоже должна пойти, Глория. Мои родители будут рады познакомиться с тобой. — Фрэнки тепло улыбается.

Мы с ней болтаем о тапочках, пока спускаемся по лестнице в хаос активности. Томми и Лука осматривают печь для пиццы, которую они, очевидно, только что впервые разожгли.

Я узнала, что Томми раньше был пожарным, и мне интересно, когда капитан собирается осмотреть мою квартиру. Возможно, это заставит мистера Крампуса что-то сделать с протечкой.

Двое детей бегают вокруг Мерили и Нико. Третий брат, которого я никогда раньше не встречала, но который определенно тоже Коста, нежно подбрасывает ребенка вверх. Малыш хихикает от восторга. Пожилая пара стоит у столика и препирается по-итальянски.

Женщина замолкает и поднимает руки вверх.

— О, смотрите, кто решил поздороваться со своей старой мамой. Иди сюда, Бруно.

Она кладет руки ему на щеки, целует каждую, а потом они обмениваются объятиями. Затем Бруно также обнимает своего отца. Фрэнки идет следом за нами, потирая живот и разглядывая кусочки пирога. Мерили прекращает свои дела и приносит ей кусочек.

— Сначала я думала, что пицца и пирог не сработают, но это так вкусно, что я не понимаю, что может пойти не так, — замечает Фрэнки, откусывая кусочек.

— Мистер и миссис Коста, хотите кусочек? Это малиновый с заварным кремом и крошкой сверху, я как раз пробовала рецепт, — предлагает Мерри.

Миссис Коста соглашается с широкой улыбкой, а мистер Коста отказывается от предложения.

— О, да ладно. Возьми себе кусочек, Марко. Мы оба знаем, что ты съешь мой, если не сделаешь этого, — подтрунивает миссис Коста.

Мужчина соглашается.

— Ты тоже, Глория? — спрашивает Мерили.

— Из-за запахов, доносящихся отсюда каждый день, работать почти невозможно, так что да, я с удовольствием попробую кусочек. Спасибо.

На самом деле, мужчина в очках в черной оправе, с угольно-серыми глазами и губами, которые мне не нужно представлять, как целовать, это настоящая проблема, когда дело доходит до выполнения работы в офисе, но я держу это при себе.

Миссис Коста занимает место за столом и говорит:

— Бруно, расскажи нам о своем свидании вслепую тем вечером. Наверное, все прошло хорошо, раз ты отказался от моих фрикаделек.

Бруно тяжело сглатывает.

Мой желудок подпрыгивает к горлу.

— Когда уже кто-нибудь из моих мальчиков остепенится? — спрашивает миссис Коста.

— Мы хотим больше внуков, — вторит мистер Коста.

— Эй, я тут стараюсь, — говорит Фрэнки, передавая дочери салфетку, пока сын балансирует на ее колене, значительное достижение, учитывая ее большой живот.

— Мы хотим, чтобы у него тоже была семья, — говорит миссис Коста, указывая вилкой на Бруно.

Томми опускается на свободный стул и шепчет Мерили что-то о том, что рад, что не стал объектом сегодняшней внучатой инквизиции.

— Я жду подходящего момента, чтобы остепениться, — отвечает Бруно.

— Я всегда спрашиваю: «Бывает ли подходящее время?», — говорит мистер Коста.

Миссис Коста испускает тоскливый вздох.

— Все зависит от Божьего времени.

— Так расскажи нам о свидании вслепую, — просит брат, которого, как я узнала, зовут Джованни — они все похожи друг на друга, но, как и Бруно, он производит впечатление человека, который провел много времени в городе. По крайней мере, по сравнению с дикой внешностью Луки.

Фрэнки смотрит между Бруно и мной.

— Подожди-ка. Я была в «Ястребе и свистке» на днях вечером, благодаря моей постоянной тяге к хлебу баннок, и видела там тебя, Глория. Ты сказала, что у тебя свидание вслепую.

Глаза Нико расширяются, а рот открывается, словно он мгновенно понимает, что здесь кроется какая-то история, объясняющая колебания температуры наверху в офисе, которые невозможно списать на неисправный термостат.

Я не знаю улыбаться мне, хмуриться или благодарить родителей Коста за создание такого хорошего мастера поцелуев. В смысле, хорошего мужчины. Ну, он был хорошим мужчиной в ту ночь. В последнее время это спорное утверждение.

Бруно поднимается на ноги.

— Да, мы ходили на свидание. Из этого ничего не вышло, потому что мы поняли, что находимся в одном офисе и работаем вместе. Это проблема.

— Но ты умеешь решать проблемы, — говорит Джио, передавая Бруно ребенка.

Он естественен, когда осторожно берет малыша на руки с такой большой и искренней улыбкой, что часть моего сердца, которую он заморозил, тает.

Но потом Бруно открывает рот. И говорит. Дерзко.

— Это непрофессионально. Если бы я мог от нее избавиться, то сделал бы это. — Его улыбка, обращенная к ребенку, теплая и уютная. Та, которую получаю я — чистая самодовольная победа в любой игре, в которую мы играем. — Но она и ее рождественские украшения, похоже, не хотят уходить.

— Ты все еще хочешь, чтобы я уволилась? Поэтому украл мой шоколад из адвент-календаря? Чтобы прогнать меня? Заставить меня почувствовать, что наше рабочее место — небезопасно для шоколада? — Мои губы подергаются, хотя я заставляю себя не улыбаться.

— Видишь? Она уже практически Коста, — говорит Нико, как будто он отказался от своей влюбленности в меня, когда узнал, что мы с Бруно ходили на свидание, но хочет сохранить меня в семье.

— Предупреждаю, если я рядом, твой шоколад не в безопасности, — говорит Фрэнки.

Не совсем понимая, что она имела в виду, но прекрасно зная о мелких играх Бруно, я сердито смотрю на него.

Фрэнки откусывает еще кусочек пирога.

— Если хочешь знать мое мнение, Глория — лучшее, что случилось с тобой после Мэлони. Она определенно приносит тебе пользу, я столкнулась с ней в вечер свидания и увидела тебя на следующее утро, — говорит она на распев.

— Значит ли это, что у моего старшего брата была хорошая ночь? — Джио шевелит бровями.

Бруно ворчит так, что это было бы сексуально, если бы он не был таким раздражающим.

— Говорю тебе, это не сработает. Ничего не получится.

— Ты ведешь себя как задница, брат, — бормочет Фрэнки.

Ее сын и дочь, Чарли и Стелла, начинают хихикать.

— Мама, ты сказала «задница», — говорит Стелла.

Под воздействием сахара, полученного благодаря пирогу, Чарли встает со стула и начинает танцевать вокруг, напевая:

— Задница, задница, задница.

— Папе нравится мамина задница, — добавляет Стелла.

Фрэнки останавливается на середине укуса, словно осознавая свою ошибку.

— Мы так не говорим, юная леди. В нашем доме мы называем это «попа». Это более вежливо.

— Я слышала, как папа сказал, что твоя попа похожа на…

Фрэнки обрывает ее, когда добродушный смех разносится по комнате, как каскадный перезвон ветра.