Спасение

— Чавес, ради всего святого, прекрати флиртовать. Господи, ты флиртуешь со всеми, кто в юбке, — выпалил Текс (объясняя, что это флирт). — Она пытается работать, а ты ее смущаешь. Разве не видишь, как она покраснела?

При этом мои руки соскользнули со стаканчиков, те взлетели в воздух, приземляясь мне на голову, плечи, руки, на Текса, и рассыпались повсюду. Я тут же наклонилась, чтобы спрятаться и собрать стаканчики.

Эдди обогнул прилавок, чтобы помочь. Он присел на корточки и сказал:

— Не хотел тебя смущать.

Я подняла глаза. Его улыбка превратилась в ухмылку, а глаза смотрели по-другому. Я не могла понять, в чем дело, но от этого тоже чувствовала себя странно. Я не могла не думать, что он жалеет меня, но по его глазам точно не определить, хотя я не понимала, что в них видела.

Я чувствовала себя униженной и, возможно, немного злилась на Текса, так что, один взгляд на мое лицо стер ухмылку Эдди.

— Ты меня не смутил. — Это прозвучало довольно резко, что было не преднамеренно, скорее я защищалась. Или пыталась убедить себя в этом, не знаю.

Он протянул мне стаканчики и внимательно посмотрел, без улыбки или даже намека на усмешку. Я избегала его взгляда, избегала его (насколько это было возможно, когда он помогал мне собирать стаканчики). Закончив, я встала так быстро, что у меня закружилась голова, и мне пришлось отступить или я бы упала. Эдди протянул руку, чтобы поддержать меня, и я шарахнулась от него, будто его прикосновение могло обжечь.

Именно тогда я увидела, как его брови сошлись на переносице, и я обошла его, устанавливая между нами как можно большее расстояние. Я шла так быстро, как только могла, к акрам книжных полок в задней части магазина и пряталась там, пока не убедилась, что Эдди ушел.

* * * * *

Это был первый, но не последний раз, когда я вела себя по-идиотски рядом с Эдди.

* * * * *

Недели шли, и я все ближе узнавала людей из «Фортнума».

Там царил настоящий бунт веселья, все были забавными и милыми, и можно сказать, что они очень заботились друг о друге.

Никакого дискомфорта и стресса (за исключением Эдди, конечно). Я сама устанавливала свой график и начала расслабляться, за исключением тех случаев, когда приходил Эдди. Всякий раз, когда Эдди наносил визит (а это происходило все чаще), я напрягалась, замолкала и большую часть времени пряталась среди полок с книгами.

Примерно через месяц после того, как я начала работать в магазине, Ли и Инди устроили вечеринку и пригласили меня.

Конечно, я думала, что не смогу пойти. Моя смена у Смити начиналась в 7 вечера, а вечеринка — в 7:30.

Мама была вне себя. Она заставила меня пойти, сказала, что я могу «просто заглянуть», а Смити сказать, что немного опоздаю (к чему он привык, отчасти поэтому я сводила его с ума).

Видите ли, еще до того, как у мамы случился инсульт, она и ее лучшая подруга Трикси хотели, чтобы я устроила свою жизнь и нашла себе мужчину (кстати, для мамы и Трикси это одно и то же). Они продолжали твердить о том, какая я красивая, просто я этого не понимаю. Какая я неуверенная. Что мне просто нужно немного прихорошиться. Они талдычили это годами, но, опять же, все так говорили, даже Лотти.

— Сестренка, — говорила Лотти, — ты чертовски горячая штучка. Даже без макияжа и с волосами, собранными в этот дурацкий хвост. Время от времени заглядывай в гребаное зеркало, ладно?

С другой стороны, Лотти любила меня, как и Трикси с мамой.

Трикси была лицензированным парикмахером, делала маникюр, оказывала услуги по уходу за лицом и все такое, постоянно пыталась сделать мне мелирование, как у Лотти.

— Не прячь свою искру под колпаком, или, в твоем случае, не прячь эти густые блестящие волосы в конский хвост. Меня тошнит от этих хвостов! Каждый день конский хвост! Хватит с меня хвостов! — возмущалась Трикси (Трикси была немного склонна к драме).

Они с мамой продолжали пытаться водить меня по магазинам за одеждой, которая «сидела бы немного лучше» (они имели в виду более обтягивающую, поэтому, в основном, я носила обтягивающие джинсы и облегающие футболки и свитера), пытались заставить меня ходить с девушками на вечеринки и в бары, однажды даже предложили вечер быстрых знакомств.

— Клянусь Богом, все мужчины будут за твоим столиком, — заявила мама.

Я знаю, что мама испытывала вину за все, что произошло, мы пережили несколько плохих месяцев, и она хотела, чтобы я передохнула. Она усердно работала над тем, чтобы поправиться, чтобы жить своей жизнью, но больше, чтобы я жила своей.

Мама мечтала за меня больше, чем я.

Не то чтобы я не мечтала, я все время мечтала, всегда витала в облаках. Однако, после папиного ухода, мама на какое-то время развалилась (ладно, на длительный период).

Я должна была держать себя в руках, ради мамы, ради Лотти, и у меня не было времени на мечтания, когда я заботилась обо всех нас. Когда мама оправилась от удара, она все еще нуждалась в помощи. К тому времени, как Лотти уехала в Лос-Анджелес, я уже привыкла к тому, как обстояли дела, и это было удобно, так зачем же что-то менять?

— Вечеринка, — сказала мама, — как раз то, что нужно.

Я не могла подвести маму. Никогда не могла. Такой уж я была.

Она заставила меня испечь ее знаменитые бисквиты с шоколадной крошкой и карамелью и взять их с собой. На это у меня тоже не было времени, но в тот момент я была так измотана, что не знала, за что схватиться. Найти свободные пятнадцать минут, чтобы испечь бисквиты с шоколадной крошкой и карамелью для Инди и ее друзей, казалось наименьшей из моих забот.

— Мужчинам такое нравится! — добавила мама, когда я вошла в кухню, чтобы заняться готовкой.

Будто это стимул. У меня едва хватало времени побрить ноги, и где, по ее мнению, я найду время для свиданий.

В любом случае, бисквиты любили все, главным образом потому, что в них пять ингредиентов: смесь для шоколадного торта, масло, шоколадная стружка, сгущенное молоко и карамель. Эти ингредиенты могли сделать вкусным все, что угодно; я же не шеф-повар, в конце концов.

Я пришла на вечеринку, но с опозданием. На лице у меня была полная боевая раскраска, потому что Смити любил, чтобы его девушки сильно красились, а это означало: дымчатый макияж, густо накрашенные ресницы, румяна и ярко-красная помада.

Оказавшись внутри дуплекса Инди и Ли, я уставилась на толпу, и единственное, о чем могла думать: где буду переодеваться в униформу клуба Смити. Мне не нравилось ходить в гримерку к танцовщицам, у меня и так было достаточно проблем с уверенностью, чтобы не сталкиваться с дюжиной идеально подтянутых, загорелых, улучшенных хирургами тел.

И я не могла заявиться на вечеринку в форме, ни за что, никогда.

Смити заставлял всех официанток носить красные микро-юбочки, черные топы, больше похожие на лифчики, с надписью причудливым шрифтом на груди «У Смити», а туфли могли быть красными или черными, ему было все равно, лишь бы каблук был тонким и высоким.

Времени у меня оставалось только на то, чтобы положить шоколадно-карамельные бисквиты на стол, найти Инди и Ли, поздороваться и попрощаться.

Кругом царила давка, люди сновали повсюду. Походило на хорошую вечеринку: все смеялись и разговаривали, музыка гремела, тут и там стояли миски с орехами кешью.

Орехи кешью — определенно, отличительная черта хорошей вечеринки.

Я обнаружила себя прижатой к обеденному столу, толпа окружали меня со всех сторон.

Затем рядом со мной протиснулся Эдди, спиной ко мне, держа за руку фантастическую блондинку.

Он меня не заметил, и я подумала, что успею улизнуть, когда с другой стороны стола подошли Инди и Хэнк, старший брат Ли (который, кстати, тоже был горячим, и полицейским и супер-милым). Увидев меня, Инди захлопала в ладоши и засмеялась, привлекая всеобщее внимание.

— Джет! Не думала, что ты придешь!

Текс неуклюже протиснулся к столу как раз в тот момент, когда Эдди повернулся в нашу сторону. Выражение его лица было довольно доброжелательным, когда он повернулся (хотя на нем читалось некоторое любопытство, или, по крайней мере, мне так показалось), но в ту минуту, когда он посмотрел на меня, он замер и уставился.

— Иисусе, женщина, посмотри на себя! — прогремел Текс. — Ты охрененно выглядишь. Стой ты за прилавком «Фортнума» в таком виде, у нас бы выстроилась очередь до гребаной двери!

Мне хотелось убежать. Я не желала, чтобы все пялились на меня.

Я перевела взгляд на Инди, чтобы извиниться перед ней, но тут Инди сказала:

— Ты испекла те шоколадно-карамельные штучки, которые собиралась принести?

— Да, вот они. — Я указала на бисквиты, а затем заявила: — Слушай, мне очень жаль, но мне нужно идти. У меня дела, и я не могу опаздывать.

— Горячее свидание? — спросил Текс, потянувшись за шоколадно-карамельным квадратиком.

Краем глаза я взглянула на Эдди, он все еще смотрел на меня, больше не застывшим взглядом, в его глазах много чего происходило, очень много. Просто ничего из этого я не могла понять. Я перестала коситься на Эдди, пытаясь делать вид, что не смотрю на него, и ответила Тексу:

— Не совсем.

— Жаль.

Текс откусил кусочек бисквита, дважды прожевал, и его глаза выпучились.

— Бл*ть! — заорал он, шоколад и карамель разлетелись у него изо рта. У меня сжалось сердце. Он выглядел так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ, вызванный шоколадно-карамельным бисквитом.

— Текс! — закричала Инди. — Ты плюешься едой!

Текс проигнорировал Инди и уставился на меня.

— Это охеренно невероятно. Кажется, я, наконец-то, влюбился… в гребаный брауни!

Это было приятно услышать, особенно от Текса. Я улыбнулась ему во весь рот, забыв на секунду, что Эдди рядом.

Всего на секунду, потому что Эдди что-то пробормотал себе под нос, я посмотрела на него, все еще слегка улыбаясь. Затем поняла, где нахожусь, — примерно в четырех дюймах от Эдди Чавеса, — и улыбка исчезла с моего лица. Он все еще смотрел на меня, но теперь уставился на мои губы.

Я почувствовала, как у меня немного ослабли колени.

У меня на уме было только одно… спасайся, спасайся, спасайся!

Я повернулась к Инди.

— Спасибо за приглашение. Буду рада прийти снова.

Инди смотрела на Эдди, когда я разговаривала с ней, и я заметила, что Хэнк тоже смотрит на него. Затем взгляды Инди и Хэнка вернулись ко мне, и они оба как бы усмехнулись.

— Тебе всегда рады, подруга, — сказала Инди.

Было невероятно круто, что она сказала это мне, и я ей улыбнулась. Затем в давке позади меня образовался просвет, я начала уходить, но Эдди схватил меня за запястье.

— Джет, подожди, — сказал он.

Я посмотрела на свое запястье, потом на него. Я чувствовала его прикосновения повсюду, словно его пальцы нажали на выключатель, а я была лампочкой, и, включив меня, все тело ударило током.

Меня охватила паника, и я выдернула запястье. Если бы я этого не сделала, то бросилась бы ему на шею прямо на глазах у его спутницы. Почти уверена, что это было бы гораздо более унизительно, чем инцидент со стаканчиками.

Он выставил руки перед собой, ладонями вверх, и его лицо стало бесстрастным.

— Что? — спросила я, потому что не могла связать и двух слов. Даже если бы кто-то сказал мне, что есть способ вылечить мою маму, заставить ее ходить ровно и вернуть подвижность ее руке, я все равно не смогла бы сказать больше, чем «что».