Порочное обещание

А еще есть мое обучение в Джульярде. Каждый семестр она оплачивается полностью, прежде чем я успеваю даже попытаться позвонить и договориться о собственном плане оплаты. Когда я попыталась заставить секретаршу в регистратуре сказать мне, кто заплатил, она сказала, что это был анонимный благотворитель. Даже когда я пыталась переехать в общежитие, за день до этого мне позвонили и сообщили, что квартира с двумя спальнями в дорогом довоенном здании недалеко от кампуса была сдана в аренду на мое имя с полной оплатой аренды за первый год.

Все это было очень загадочно, очень пугающе и заставляло меня чувствовать одновременно тревогу и любопытство относительно того, кто именно обеспечивал все это. Я провела одну ночь одна в слишком большой квартире, прежде чем дать объявление о поиске соседки по комнате, на которое Ана откликнулась почти сразу. Поскольку за квартиру уже было заплачено, я просто попросила ее скидываться на продукты и коммунальные услуги, на что она была более чем счастлива согласиться. Все, чего я хотела, это тихую соседку по комнате, которая не устраивала вечеринок, не беспокоила меня и не приводила мальчиков в гости очень часто, если вообще приводила.

Это ни в малейшей степени не оказалось Анной. Но каким-то образом несмотря на то, что она такая же экстравертная, как я интроверт, такая же тусовщица, как я домосед, и могла бы соперничать с оперной певицей своими стонами каждый раз, когда приводит парня домой, мы быстро подружились. Отчасти это, я думаю, связано с тем, что у меня нет других друзей, а отчасти с тем, что Ана, с ее легким русским акцентом и стройной фигурой, напоминает мне мою мать.

Ана постукивает пальцами по тумбочке.

— Земля София. Да ладно, я знаю, что они отменили. Ты действительно собираешься просто остаться дома вечером вместо того, чтобы пойти со мной и посмотреть на самых завидных холостяков, которых может предложить Манхэттен?

— Меня не интересуют свидания, — говорю я почти автоматически. — Ты это знаешь.

— Да, ну. — Ана спрыгивает с кровати, беря меня под руку. — Пойдем. Ты можешь быть моей второй половинкой. Напитки за мой счет.

Я вижу, что не собираюсь отказываться от этого. И какая-то часть меня, совсем крошечная, испытывает любопытство. Я никогда не была в том мире, в котором Ана обитает по выходным, полном дорогих коктейлей, гламурных мужчин и женщин и освещенных неоном клубов. На самом деле это меня не привлекает, но разве я не должна испытать это хотя бы раз? До весеннего концерта осталось всего два месяца, а сразу после него выпускной. Затем я навсегда покину Манхэттен, а значит, и Ану тоже. Так что, может быть, не помешало бы побаловать ее, совсем немного.

— Хорошо, — я смягчаюсь, и все ее лицо загорается.

— Да! — Она взволнованно хлопает в ладоши. — Я хотела нарядить тебя с тех пор, как переехала. Пойдем, покопаемся в моем шкафу.

— О-хорошо. — Я могу сказать, что спорить бесполезно, поскольку Ана нетерпеливо тащит меня из моей комнаты по коридору к своей.

Полчаса спустя я не совсем узнаю себя. Черное платье, в которое меня нарядила Ана, от Gucci, с топом в стиле бюстье, который я более чем заполняю, и шнуровкой по бокам, открывающей вид на полоску обнаженной кожи через шнуровку от груди до самого подола. Это означает, что я не могу носить с ним бюстгальтер, и, хотя чашечки спереди достаточно поддерживают, в нем я чувствую себя более обнаженной и уязвимой, чем когда-либо.

— Если на улице будет сильный ветер, ты сможешь разглядеть мои соски через это, — жалуюсь я, но Ана просто пожимает плечами. — И это так туго. — К счастью, мой живот достаточно плоский, чтобы платье идеально облегало его, но оно облегает меня так плотно, что виден каждый изгиб. — Тут даже видно линии моего нижнего белья.

— Так что надевай стринги.

— У меня нет стрингов, — жалобно отвечаю я. — И не говори мне, что я могу одолжить одни из твоих, это заходит слишком далеко.

— Так обойдись без них. — Ана пожимает плечами.

— Что? — Я обретаю оттенок красного, который мог бы соперничать со знаком "Стоп". — Я не могу этого сделать.

— Конечно, ты можешь. — Она улыбается мне, выуживая две пары туфель на каблуках из своего шкафа и наклоняясь достаточно, чтобы я могла увидеть блеск кружев ее стринг. Платье, которое на ней надето, такого же вишнево-красного цвета, как ее губы и ногти. Она называет его “бандажное платье Hermes”, что для меня ничего не значит, но, очевидно, имеет большое значение, судя по ее тону.

Мгновение спустя появляется Ана с обувью, парой серебристых босоножек для нее и черными лодочками для меня, обе с красными подошвами, которые узнаю даже я.

— Я не могу это надеть, — протестую я. — Что, если я упаду? Что, если я сломаю каблук? Они, вероятно, стоят столько же, сколько месячная арендная плата.

На самом деле, если бы с ними что-нибудь случилось, я бы технически более чем могла позволить себе их заменить. Но мне не нравится это признавать. Я чувствую себя странно из-за денег на моем счете с того дня, как мне исполнилось восемнадцать, и они начали появляться, и сейчас я не чувствую себя менее неловко из-за этого. Если бы я рассказала об этом Ане, у нее по праву возникло бы миллион вопросов, а я никак не могу объяснить это, у меня просто нет ответов.

Конечно, она меня уговаривает надеть туфли и снять нижнее белье точно так же, как снять все остальное, и пока я ковыляю в ванную в своих новых шестидюймовых туфлях на шпильках и с неприятным осознанием того, что под этим платьем на мне абсолютно ничего нет, Ана готовится проделать с моими волосами и лицом такие вещи, которые я видела только в фильмах. Продукты расставлены по всей ее стойке в ванной комнате, от одного конца до другого, и я молча стою перед ней, пока она принимается за работу.

Когда она заканчивает, я должна признать, что выгляжу потрясающе. Мои волосы завиты в толстые спирали, которые свободно падают вокруг моего лица и делают мои волосы вдвое гуще, чем когда-либо, и она что-то сделала с моими глазами, отчего они кажутся огромными, и круглыми, с густыми, острыми кошачьими глазками в каждом уголке. Накрашенная той же вишнево-красной помадой, я выгляжу как голливудская актриса.

— Ты выглядишь великолепно. — Ана выглядит очень довольной собой. — Сегодня тебе позавидует каждая женщина на Манхэттене.

— Я почти уверена, что на всех этих женщинах будут трусики, — бормочу я, осторожно касаясь одной из накладных ресниц, которые она наложила. Они кажутся тяжелыми и непривычными на моем лице, но я должна признать, что они выделяют мои глаза.

— Я бы не стала на это ставить. — Ана одаривает меня дерзкой ухмылкой. — Я уже позвонила в Uber, так что нам нужно спускаться вниз. — Она закрывает помаду колпачком и бросает ее в свою маленькую серебряную сумочку, затем протягивает мне изящный лакированный черный клатч. Я открываю его и вижу еще один тюбик губной помады, тонкую пачку салфеток и больше ничего.

— Разве мне не нужно удостоверение личности? Я недостаточно взрослая, чтобы пить еще два месяца…

— Тебе не о чем беспокоиться, — уверенно говорит Ана. — Никто не будет задавать тебе вопросов. Ты со мной сегодня вечером.

Что-то в том, как она это говорит, заставляет меня нервничать. Я списываю это на беспокойство по поводу выхода на улицу, и только когда мы уже садимся в Uber и направляемся в центр Манхэттена, я узнаю это чувство. Это то же самое, что было у меня восемь лет назад, когда человек, которого я не знала, принес мне письмо от моего покойного отца.

Это чувство является предупреждением. Я просто не знаю, почему, после всех этих лет, я чувствую это снова.

ЛУКА

У меня в голове стучит достаточно громко, так что, по-моему, я не расслышал ни единого слова из того, что только что сказала мне моя секретарша. Оно колотится с тех пор, как я проснулся этим утром с похмельем века, зажатый между двумя великолепными обнаженными блондинками, вдыхая тяжелый аромат духов и секса.

Это само по себе было странно. Обычно я не оставляю женщин ночевать у себя, я предпочитаю, чтобы моя кровать королевского размера была предоставлена только мне, и чтобы утром не нужно отвечать на вопросы: что между нами или когда мы сможем сделать это снова, ты позвонишь мне? Никаких неловких завтраков, на которых я притворяюсь, что собираюсь позвонить, а она …или они притворяются, что верят мне.

Однако большинство из них не приходят ко мне домой, ожидая больше одной ночи страсти. Я был самым известным плейбоем Манхэттена с той минуты, как стал достаточно взрослым, чтобы легально трахаться, и даже больше, когда у меня появился собственный пентхаус. В тридцать один год у меня было больше ночей с одной или несколькими женщинами в моей постели, чем без. Они просто редко остаются на ночь. На самом деле, я могу вспомнить только несколько случаев, и обычно это было где-то в другом месте, на вечеринках выходного дня, когда я мало что делал, кроме как валялся в постели, трахался сколько душе угодно и заказывал обслуживание в номер и шампанское в перерывах.

Восемь лет назад мне выдали бесплатную карточку для выхода из тюрьмы, пропуск в священный брак на всю оставшуюся жизнь, и я наслаждался этим в полной мере. Я намерен продолжать это делать, но в теперешние дни стало больше встреч и деловых поездок и меньше туманных выходных на Ибице.

Что возвращает меня к моей пульсирующей головной боли и секретарше, на которую мне, вероятно, следует обратить внимание.

— Звонил Франко, он хочет знать, забронировали ли вы его мальчишник. Он был очень настойчив, чтобы это было за пределами страны, где меньше ограничений на…

— Я уверен, что знаю, чего хочет Франко. — Я провожу рукой по лицу. — Послушай, просто подготовь документы и проверь их, прежде чем они будут у меня, хорошо?

— Да, сэр. — Секретарша, кажется, ее зовут Кармен, переминается с ноги на ногу. — И вечеринка по случаю помолвки…

Я смотрю прямо на нее, минуя ее щедрое декольте, чтобы посмотреть прямо ей в глаза.

— Позволь мне внести ясность, Карен.

— Я Кармен, сэр.

— Мне все равно. — Я откидываюсь на спинку стула, морщась от очередной вспышки боли, простреливающей мои виски. — Мне насрать на вечеринку по случаю помолвки. Позвони миссис Росси. Это же вечеринка ее дочери, черт возьми.

— Да, сэр. — Она почти делает реверанс, прежде чем скрыться за дверью, и я делаю мысленную пометку проверить, когда ее приняли на работу. Я смутно припоминаю, что моя последняя секретарша была более способной.

Я вглядываюсь в экран своего компьютера, открываю календарь, и вот тогда я понимаю, почему именно Карен…Кармен заговорила о вечеринке. Она завтра вечером, и я должен быть там, хотя я бы скорее зажал свои яйца в тиски, чем пошел на вечеринку в честь помолвки Катерины Росси. Но у меня нет выбора, потому что она не только выходит замуж за моего лучшего друга, но и ее отец мой босс. Дон семьи Росси, глава северо-восточного отделения итальянской мафии и босс Нью-Йорка.

И я, нравится мне это или нет, являюсь его наследником.