Порочное обещание

Я бы избежал этой участи, если бы либо мой отец был жив, либо жена Росси подарила ему сына. Но мой отец, заместитель Росси, погиб семь лет назад, выслеживая убийцу своего лучшего друга, а у Росси только одна дочь, что является предметом спора между ним и его женой.

Без какой-либо связи с семьей Росси моя жизнь оказалась бы в опасности в ту минуту, когда Дон Росси ушел на шесть футов под воду. У меня нет кровных уз с семьей, только привязанность Росси к моему отцу и настойчивость в том, что я должен быть его наследником. В идеальном мире я бы женился на его дочери, что дало бы мне неоспоримое право занять его место. Но с двадцати двух лет я был обещан женщине, которую никогда не видел и на которой почти наверняка никогда не женился бы, а все из-за давней связанной клятвы, которую дали наши отцы, даже не потрудившись спросить кого-либо из нас.

Итак, вместо этого мой лучший друг и будущий аутсайдер Франко Бьянки женится на Катерине. С ее мужем в качестве моего заместителя у меня не будет шансов на гражданскую войну среди подчиненных, которые захотят занять кресло самого высокого ранга. Им пришлось бы пройти через Франко, чтобы добраться до меня, и как только он женится на Катерине, никто не будет подвергать сомнению его право на свою должность. Во всяком случае, женитьба на ней должна обеспечить ему в будущем место Дона. Но я бы доверил Франко свою жизнь, и доверю, как только Дон Росси умрет. Но на данный момент Росси жив и здоров. Мои обязанности, однако, по-прежнему обширны, вот почему я все еще нахожусь в своем офисе в девять вечера. Когда я отрываюсь от своего календаря, появляется автоматическое оповещение по электронной почте, сообщающее мне, что депозит был переведен на другой счет на имя Софии Ферретти.

София. Я на мгновение навожу курсор на оповещение, а затем убираю его. Нет смысла смотреть на это, я знаю точную сумму, ту же, что переводилась на этот счет за последние три года, с тех пор как Софии исполнилось восемнадцать. Это оплачивает ее жилье, еду и коммунальные услуги, а еще много остается в качестве пособия. Ее обучение оплачивается отдельно каждый семестр. И как только она покинет Манхэттен, как мне сказали, она планирует сделать, деньги последуют за ней на любой банковский счет, который она откроет в следующий раз.

Мне также сказали, что она несколько раз пыталась уклониться от денег, что кажется мне иррационально глупым. Мысль о том, что кто-то не захочет такую большую сумму, сбивает с толку, и, если бы это зависело от меня, я был бы рад положить этому конец. Но я не могу из-за обещания. То же обещание, которое связало меня с Софией восемь лет назад, девочкой тогда и женщиной сейчас, которая мне совершенно незнакома.

Я даже не знаю, как она выглядит. Я помню пухленькую, круглолицую девочку-подростка с прыщавостью и склонностью уткнуться носом в книгу. Не совсем та эротическая картинка, на которую можно было бы надеяться, думая о своей будущей жене. Хотелось бы надеяться, что с тех пор она превратилась во что-то более приятное, но, в конце концов, это не имеет значения. Обстоятельства, которые привели бы меня к браку с ней, почти наверняка никогда не произойдут. И пока этот день, надеюсь, никогда не наступит, я свободен делать все, что мне нравится, без бремени брака. Когда я умру, мое место перейдет к старшему сыну Франко, а должность Дона снова будет принадлежать сыну, в жилах которого течет кровь Росси.

Все это очень аккуратно. Но есть определенное слабое любопытство, которое я испытываю каждый раз, когда вижу оповещение. Как выглядит моя невеста сейчас? В какую женщину она превратилась? Ее мать была поразительно красива, и, если бы она пошла в нее хоть немного… Но сейчас, как всегда, я отбрасываю эту мысль прочь. Я привлекаю внимание почти каждой женщины на Манхэттене, мне не нужна еще одна. Особенно такая, которая свяжет меня на всю жизнь, превратив в мужа и отца, которыми мне никогда не суждено было быть.

Нет, лучше, если София Ферретти останется загадкой для меня, а я для нее. Тем не менее, когда я собираю вещи и готовлюсь покинуть свой офис, я не могу полностью избавиться от воспоминаний о бледной двенадцатилетней девочке, смотрящей на гроб своего отца, когда его опускали в землю, и выражение ее лица, когда она сжимала руку матери.

Было обещание, данное от имени этой девушки, обещание, которое я унаследовал. И, если этот день все-таки настанет, мне придется воспользоваться им наилучшим образом.

СОФИЯ

К моему облегчению, мы начинаем с простого. Первое, куда приводит меня Ана, это высококлассный бар Мартини на крыше, где мы обходим очередь, ожидающую входа, и все, что делает Ана, это называет вышибале свое имя. В тот момент, когда ее фамилия слетает с ее губ, его лицо меняется, и он даже не смотрит на меня, когда ведет нас обоих внутрь.

Я потрясена тем, что это заставляет меня чувствовать. Меня никогда ничего из этого не волновало, но странный восторг захлестывает меня, когда вышибала машет мне рукой мимо, как будто меня только что впустили в мир, о существовании которого я даже смутно не подозревала. В баре полно женщин, одетых во все, от дорогих деловых костюмов до облегающих платьев, подобных тем, что носим мы с Анной, на заоблачных каблуках, с идеально уложенными волосами и макияжем. Мужчины тоже элегантны и вылизаны, в строгих костюмах, стоимость которых, я могу только представить, сшиты специально для них, сидят так хорошо, что я не могу не почувствовать легкий прилив желания, когда оглядываю зал. Не сделать этого невозможно, бар переполнен сексуальной энергией, каждый мужчина здесь — альфа-хищник, ищущий свою жертву на ночь. Я чувствую, как их взгляды скользят по мне, как электрические искры по моей коже, и я не уверена, что мне это нравится. Я чувствую себя слишком незащищенной, и мне отчаянно жаль, что у меня только один слой слишком плотной ткани между моей кожей и их голодными глазами.

— Мне нужно выпить, — шиплю я Ане на ухо, и она ухмыляется.

— Я займусь этим. — Она хватает меня за руку, потянув к сверкающему бару. За ней стоит красивый мужчина в белой рубашке без галстука, его темные волосы зачесаны назад. Он готовит что-то изысканное для тонкой, как карандаш, красивой женщины, облокотившейся на стойку бара, быстро перекладывающей шейкер для коктейлей из одной руки в другую, а затем наливающей его на несколько дюймов выше уровня бокала, завершая это росчерком, прежде чем добавить кусочек лимонной цедры и поставить бокал на стойку.

— Чего ты хочешь? — Ана садится на один из табуретов красного дерева, убирая с лица длинный локон. — Я буду мартини с джином, очень грязный.

— Я даже не знаю, что это значит.

— Просто попробуй. — Она кокетливо улыбается бармену, убирая с лица прядь шелковистых темных волос. Я вижу, как его взгляд сразу же скользит к ее полным губам. Я думаю, в том, что она делает, есть определенная сила, но я не понимаю, как Ана и женщины, подобные ей, владеют этим, как они могут быть так уверены в своей красоте и сексуальности. Я знаю, что я красива по определению этого слова, но все, что я чувствую прямо сейчас, это неуместность и неловкость, неудобство в моем тонком платье и обнажение всего, чего у меня под ним нет. Я не знаю, как почувствовать себя такой самоуверенной.

Бармен пододвигает к нам два мартини, и Ана берет свой.

— За захватывающую ночь на Манхэттене, — говорит она с усмешкой, постукивая тонким краем своего бокала по моему. Она делает глоток, оставляя малиновое пятно на стакане.

Я осторожно подношу свой мартини к губам. Он пахнет сосной, и когда я делаю глоток, то сразу же кашляю. От оливок исходит слабая солоноватость, но в остальном он просто обжигает до самого желудка. Ана хмурится. Бармен смотрит на меня с легкой ухмылкой, и я чувствую, что краснею. Мне никогда не следовало соглашаться на это.

— Вот. — Бармен пододвигает ко мне напиток, его лицо становится чуть более сочувственным. — Попробуй это.

Я чувствую тот же сосновый аромат, на этот раз смешанный с лаймом, и когда я делаю глоток, на этот раз он гораздо приятнее на вкус, немного слаще и с таким количеством лайма, что, думаю, он мне действительно нравится.

— Это приятно, — выдавливаю я. — Что это?

— Джин с тоником, — говорит бармен. Теперь его глаза прикованы ко мне, скользят по моей груди в верхней части платья в стиле бюстье. — Заказывай его в любом баре с добавлением лайма и элитного ликера, и я гарантирую, что тебе понравится. Этот напиток трудно испортить. — Он подмигивает мне. — Просто маленький совет.

— Я уверена, что это не единственная мелочь, в запасе у бармена, — шепчет Ана мне на ухо, хихикая, когда он уходит.

— Я думаю, что он сексуальный. — На этот раз я позволила себе действительно посмотреть на парня в этом смысле, задаваясь вопросом, что произойдет, если я попрошу у него его номер или дам ему свой. — У него классная задница.

Ана хмурится.

— Не отвлекайся на первую попавшуюся пару обтягивающих штанов, София. Ты можешь найти намного лучше, чем бармен.

— Но что, если я не хочу этого делать? — Честно говоря, на самом деле мне неинтересно с кем-либо встречаться, и хищные мужчины вокруг этого бара меня не заводят, они пугают меня. Все, о чем я могу думать, это о том, что любая женщина с одним из них, это не подружка, а собственность.

— Давай, — говорит Ана, допивая свой напиток и ставя его на стол. — У нас впереди еще целая ночь.

Мы посетили еще два заведения: футуристический бар с большим количеством сухого льда и неоновых огней и прокуренный виски-бар с кожаными креслами и красным деревом повсюду. Я чувствую себя не в своей тарелке среди всего этого, и я как раз собираюсь умолять Ану вернуться в квартиру или, по крайней мере, вернуться самой, когда она возвращается из туалета с широкой улыбкой на лице.

— Мой друг Девин только что прислал мне ответное сообщение, — говорит она, заговорщически наклоняясь ко мне. — Он дал мне секретный пароль для нового клуба. Это должно быть фантастически.

Дикость, но это полная противоположность тому, чего я хочу. Но Ана уже оплачивает счет с взволнованным выражением на лице.

— Я слышала об этом клубе в течение нескольких месяцев, — говорит она. — Это супер- эксклюзив, и там происходит безумное дерьмо.

— Я не знаю, увлекаюсь ли я безумным дерьмом, — начинаю говорить я, но к тому времени Ана подписывает чек и, схватив меня за руку, снова вытаскивает на оживленную улицу, останавливая такси. — Это будет лучшая ночь в нашей жизни, — обещает она. — У меня сегодня вечером будет действительно обалденный секс.

Тоже не то, что меня интересует, сухо думаю я, когда такси подъезжает к обочине и Ана вваливается внутрь, таща меня за собой. Я могу только представить, на что должно быть похоже это место, в которое она нас ведет. Ана бесстрашна, готова ко всему, и я должна признать, что иногда я завидую этой ее черте. Но как я могу быть бесстрашной, когда я слишком хорошо знаю, чего бояться, на темных улицах города водятся монстры, такие мужчины, которые могут похитить отца девочки и оставить ее наполовину сиротой в двенадцать лет, а ее мать с таким разбитым сердцем, что у нее не хватило духу бороться с раком, поразившим ее год спустя? Врачи сказали, что мы просто не подхватили это вовремя, но я знала правду. Даже меня было недостаточно, чтобы удержать мою мать привязанной к этой Земле, когда моего отца не стало. Не тогда, когда она верила, что его дух был где-то там, ожидая ее.