День святого Валентина

— Это был самый неловкий момент в моей жизни. Она отвергла его, и мне пришлось потом утешать его, говоря, что это не его вина, что он заслуживает лучшего.

— О, Боже, Поппи...

— Я знаю. Моя сестра говорит, что я слишком добрая. В конце концов он перестал плакать. Он поблагодарил меня, а затем спросил, что я хочу — лосося или курицу.

На этот раз я не могу удержаться от смеха. Она качает головой, следуя его примеру. У людей действительно много нервов.

— Надеюсь, ты его там потом отшила?

— Я может хороший человек, но не идиотка. Конечно, я оставила его, в "Good Place" с пиццей, и в конце концов это был отличный вечер.

Я улыбаюсь и киваю.

У "Good Place" действительно есть такая магическая сила.

Мы разговариваем всего несколько минут, но я уже забыл о тревоге. Она обладает такой естественностью и детским смехом, который, как атлас, скользит по моему сердцу. Я хочу знать больше.

— Хорошо, теперь расскажите мне о себе, — говорю я, чтобы сменить тему. — Мне нужно как прекрасное, так и безобразное, как хорошее, так и плохое. Время вышло.

Ну, Поппи с радостью подыграла ему. Во время разговора она постоянно заправляет прядь волос за ухо, что завораживает меня. Я узнаю, что ей двадцать четыре года, она не намного моложе меня, и что она живёт одна в маленькой парижской квартире. У неё есть старшая сестра, но она — любимый ребенок своего отца. Её отец — француз, а мать родом из Ливерпуля, Англия. Они познакомились, когда она училась в Париже. Это была любовь с первого взгляда.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — спрашиваю я её после того, как мы заказали еду.

Она, кажется, колеблется, потом улыбается.

— Я работаю воспитателем в детском саду. Я люблю детей.

Я знаю её всего несколько минут, и все же я нисколько не удивлен.

Она излучает мягкость и терпение, в которые мне трудно поверить. Когда я спрашиваю её, танцует ли она, она смотрит на меня странно, немного забавно.

— Нет, но я занималась гимнастикой двенадцать лет.

Бинго.

В конце концов, она отправляет мои вопросы обратно мне.

— У меня четыре брата; я средний ребенок. Большую часть времени я не уверен, что мои родители вообще помнят о моем присутствии, — пошутил я, прежде чем увидеть её страдальческое выражение лица. — Но я люблю их! У меня было очень счастливое детство, правда. Я покинул гнездо в очень юном возрасте. Я живу в квартире в Париже с голландским студентом. Мы вообще не можем общаться, что приводит к очень неловким ситуациям. Я избавляю нас от них.

Она улыбается, делая ещё один глоток вина, а затем спрашивает меня, учусь ли я ещё в университете.

— Нет, я писатель. Вообще-то я журналист. Но не заносчивый, не снобистский, а скорее безденежный, но страстный.

Слышишь, Николя?

Да, я немного обидчив.

— Вау. Это впечатляет.

— Не очень впечатляет.

Она задает мне несколько вопросов о моей работе, глядя очень заинтересованным взглядом. Я доволен, независимо от того, хочет она этого или нет. Мы так много разговариваем, что я не замечаю, как проходит время.

В течение часа я понял, какая она милая, щедрая, скромная и умная. Ещё я бы сказал, забавная. С детским, немного озорным юмором, который заставляет меня вздрагивать.

— Знаешь что? Давай сыграем в игру, — предлагаю я, откладывая столовые приборы в сторону.

— Я люблю игры. Рассказывай.

Она наклонилась над столом, алкоголь придал её щекам красивый оттенок. Я тоже придвигаюсь ближе, моё лицо в нескольких сантиметрах от её лица. Похоже, она осознает мою близость, так как сильно краснеет. Однако я замечаю, что она не отступает ни на шаг.

— Я задам тебе несколько совершенно бесполезных и глупых вопросов, а ты должна будешь ответить на них очень честно.

Она хмурится, забавляясь, но соглашается. Я не знаю, откуда это взялось, но это лучшая идея, которая когда-либо приходила мне в голову. Потому что следующий час мы проводим, открывая друг друга в весёлой и спокойной обстановке. Я не думал, что ей это покажется смешным, но вместо этого Поппи тут же вскочила и зачитала рэп о моей глупости.

— Назови хоть одну вещь, которая заставляет людей, которые это делают, выглядеть глупо, — говорю я с победной улыбкой.

Поппи размышляет, её розовый язык прижимается к зубам. Я почти вижу ответ в её глазах; её лицо загорается, и она прикусывает губу, чтобы не рассмеяться.

— Когда кто-то бежит к метро, но двери закрываются перед ним, и он ведет себя так: Я все равно не собирался на него садиться.

Я киваю и смеюсь, потому что это то, что все делали раньше, и это действительно смешно видеть.

— Неплохо, неплохо. Твоя очередь.

— Oкей. Эм-м... Какой фильм был бы намного лучше, если бы он был мюзиклом?

— Крепкий орешек, определенно. Ты бы увидела, как Джон Маклейн подходит к Гансу Груберу и поёт "Веришь ли ты в жизнь после любви?" Только представь! Это было бы потрясающе.

Она поднимает палец, пытаясь успокоить свой смех.

— У меня есть идея получше. "Титаник", где Джек цепляется за проклятую дверь, словно за жизнь, а Роуз поет "ха, ха, ха, ах, ах, мы ещё живы, мы ещё живы".

Я смеюсь так сильно, что вынужден спрятать лицо в ладонях, чтобы избежать неодобрительных взглядов других покупателей. Мои щеки горят, восхитительное ощущение распространяется по шее. Слава Богу, что вино не попало мне обратно в ноздри.

Когда я поднимаюсь, у меня болит живот, а Поппи застенчиво улыбается напротив меня.

— Ладно, вопрос для тебя. Какой самый неправдоподобный забавный факт ты знаешь?

— Легко. 7% американцев считают, что шоколадное молоко получают от коричневых коров.

Я бросаю на неё измученный взгляд.

— Я тебе не верю.

— Клянусь Богом! Это доказано, — говорит она с набитым ртом. — Моя очередь: Какая паста самая лучшая? Будь осторожен, этот вопрос определит, нравишься ты мне или нет.

Я вскидываю бровь, отчего она автоматически темнеет. У меня галлюцинации. Эта симпатичная девушка стоит передо мной и спрашивает, какая паста лучше всех остальных, а я ловлю себя на том, что улыбаюсь как идиот.

Это, безусловно, лучшее свидание в моей жизни.

— Это сложный выбор... но я выбираю неварёную пасту. Ты когда-нибудь ела том ям с зелёным виноградом и красным вином? Если нет, то ты должна.

Она прищурилась и очень медленно кивнула, бормоча себе под нос:

— Ну, мы оставим его...

— С кем ты разговариваешь? — заговорщически произнёс я.

— С одной из моих личностей.

— Фух, ты меня напугала, — пошутил я. — Ну, раз уж на то пошло, какой культ ты бы основала?

Её ответ прозвучал чистым, уверенным голосом.

— Готический культ, где бы мы писали стихи на кладбищах в полнолуние в костюмах нежити.

Я отступил назад, немного испугавшись. Откуда, чёрт возьми, взялась эта девушка? Она действительно дружит с Марион? Я, конечно, люблю свою свояченицу, но она не такая уж и смешная. Иначе она бы не вышла замуж за моего глупого брата.

— Твой ответ был слишком быстрым, чтобы быть спонтанным. Задаешь ли ты себе этот вопрос вечером, перед тем как заснуть?

Она пожимает плечами с загадочным видом.

— Только когда мне скучно.

— Это обнадеживает, пожалуй соглашусь.

— Если бы тебя арестовали без объяснения причин, что бы подумали твои родственники о твоём поступке?

Я думаю о своих родителях, братьях, а потом о сожителе по комнате, который, вероятно, даже не узнает, что меня нет.

Я хочу сказать ей, что я хороший мальчик, и что с вероятностью 90% со мной такого никогда не случится. Я даже никогда не курил косяк, а в старших классах не было недостатка в возможностях.

— Сложный вопрос. Моя мать подумала бы, что это была ошибка, отец, вероятно, подумал бы, что это наркотики — он считает, что все журналисты принимают наркотики из-за стресса. Мои братья предположили бы что-нибудь глупое, например: недобровольное непристойное обнажение.

— С чего бы им предполагать что-то подобное? — возмущенно говорит она, колеблясь между весельем и беспокойством. — И потом, "недобровольно"?

— Потому что я так поступаю... Я — ходячее бедствие, правда. Как правило, это то, что может случиться со мной.

Она принимает объяснение с тонкой улыбкой, а я только сейчас понимаю, как плохо я себя продаю. Я четко говорю ей.

— Чудак на виду!

Нравится ли ей то, что она видит? Жалеет ли она о том, что осталась? Понятия не имею. Одно я знаю точно: я поблагодарю Николя и Марион, когда увижу их в следующий раз. Даже если я, скорее всего, ел рис, приправленный слюной официантки.

— В какой вид спорта было бы интереснее всего играть, когда ты пьяна?

— Я не пью алкоголь — да, я скучная, и всё, что мне приходит в голову, кажется чрезвычайно опасным — опять же, скучно, — но я бы выбрала... баскетбол. Нет, танцы! В любом случае, на это было бы интересно посмотреть.

— Ты совсем не скучная, — говорю я, не задумываясь.

Она опускает глаза, смущаясь, но я вижу её улыбку, и этого достаточно.

— Ещё вопрос, — говорит она, подумав. — Эм-м... Если бы твоё двенадцатилетнее "я" вдруг оказалось в твоём двадцатишестилетнем теле, что бы оно сделало в первую очередь?

Я гримасничаю. Мне не приходится долго думать, и мне стыдно за это.

— Поверь мне, ты не хочешь знать, что бы он сделал.

Она нахмурила брови, любопытствуя, прежде чем понять. Она открывает рот и бросает полотенце мне в лицо, а я разражаюсь смехом.

— Это отвратительно!

— Это правда, — смеюсь я. — А что насчёт тебя?

Кажется, она не хочет мне говорить. Я играю бровями, чтобы заставить её признаться, и она вздыхает.

— Ладно, я, наверное, проведу добрый час, восторгаясь своей грудью.

— Ох, понятно.

— А теперь меня осуждают...

— О, нет, всё в порядке.

Я слишком поздно понимаю, что Поппи перестала смеяться. Я думаю, что обидел её, но она смотрит в точку за моим плечом со странным выражением на лице, красные пятна нежно поднимаются к её щекам. Я поворачиваюсь, как раз когда появляется девушка, смотрящая на меня.

— Валентин?

Я прочищаю горло и выпрямляю позвоночник, стресс возвращается. Что я сделал?

— Да?

— Добрый вечер, — мягко говорит она в сторону Поппи, а затем поворачивается ко мне, и на её лице появляется натянутая улыбка. — Что происходит...?

Я не понимаю вопроса. Я понятия не имею, что происходит. Я молчу, мой рот полуоткрыт, я не могу ничего сказать. Поппи смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто не знает, куда себя деть.

— Я... Простите?

— У нас была назначена встреча на одиннадцать часов, я опоздала немного, извините, — улыбается мне новоприбывшая. — Здесь невозможно припарковаться.

Я напрягся. Безумная мысль закрадывается в мой мозг, но я автоматически отталкиваю её. Это невозможно. По крайней мере, я так думаю. Она...? Я поворачиваю голову к Поппи, которая виновато кусает губу. О, чёрт возьми. Но если подруга Марион только что приехала... с кем я только что ужинал?

— Он пришёл рано, — наконец вмешалась Поппи, вставая со стула. — Я его кузина Поппи. Приятно познакомиться.

— Летиция.

Обе женщины пожимают друг другу руки, а я встаю, всё ещё чувствуя запрет. Неужели я действительно неправильно запомнил время встречи? Дерьмо. Не могу поверить, что я только что выбрал не ту девушку.