Lа Сucinа = Кухня

Глава 4

Бабуля Фролла еще долго тарахтела, выпытывая и строя предположения насчет моего недомогания. А когда она наконец ушла, я села возле открытого окна и стала смотреть на темнеющий город, освещенный мерцанием огней.

Он где-то там. Под той же луной, под теми же звездами. Я даже чувствую его присутствие. Почему он так на меня действует? — в тысячный раз спрашивала я себя. Много лет назад я покончила с дурацкими мыслями о любви. Я раздавила свое сердце, как головку чеснока в ступке, превратив его в сухую пыль, и эта пыль постепенно развеялась по ветру вместе с моей молодостью, от которой уже ничего не осталось. Или я думала, что не осталось. Что же теперь происходит внутри меня? Что шевелится в самой глубине, как ветки весенних деревьев, которые за одну ночь распускаются свежими розовыми лепестками?

Что такого в этом Англичанине, что так на меня действует? Я видела его всего два раза, да и то мельком. Он отнюдь не привлекателен, во всяком случае — манерами. А даже если бы и был таким, у меня иммунитет к подобным вещам. Я не влюблена в него. Быть этого не может. Я не умею любить. Может, он тут и ни при чем. Может, мои желания просто совпали с его появлением в библиотеке?

Где он сейчас?

Что делает?

Если я выйду на улицу, встречу ли его там, гуляющего в домашних туфлях?

А вдруг он прогуливается с другой? С кем-нибудь вроде этой развязной Констанцы — громко хохочущей, с вульгарно накрашенными губами.

Чем он будет занят до понедельника?

Куда поедет?

Может, нужно было разрешить ему посмотреть рукописи, не дожидаясь понедельника?

Нет, этого я сделать не могла. Он должен ждать, как и любой другой. Представляете, какие поползут сплетни, если он получит от меня особые привилегии? Нет, я поступила правильно, хоть он и обозвал меня дурацкой бюрократкой, думал, что перед ним озлобленная старая дева, упивающаяся своей властью. Но дело не в этом. Правила есть правила.

Сегодня он сказал, что я свожу его с ума. Назвал меня волнующей женщиной. Интересно, это правда? Могу ли я быть соблазнительной?

Мне вдруг ужасно захотелось посмотреть на себя голую. Я лишь однажды раздевалась перед посторонним — перед Бартоломео много-много лет назад. Я тогда была гораздо моложе и привлекательнее телом. К тому же было совсем темно.

Предположим, Англичанин увидит меня голой. Что он подумает? Внутренний голос подсказывал мне, что Англичанин из тех мужчин, которые настаивают на освещении. Я читала в женских журналах, что многим мужчинам это нравится.

При одной мысли об этом я покраснела от стыда.

Что будет, если он меня разденет? И разрешу ли я? Я быстро сняла жакет и туфли. Потом расстегнула платье и, поведя плечами, добилась того, что оно само сползло на пол.

Немного осмелев, я включила радио. «О lа vа, о lа sрасса!»- пропело оно, и я закружилась по комнате в такт музыке. Танцуя, поймала свое отражение в длинном, до пола, зеркале. В прямоугольнике света от лампы в коридоре я увидела, что предплечья у меня белые и рыхлые. Я повертелась на месте и взглянула на свой профиль, предварительно выпрямившись и сделав глубокий вдох.

Потом стянула комбинацию через голову и уже начала складывать ее, но, вспомнив, что стараюсь выглядеть соблазнительной, повертела ею над головой и кинула через плечо.

Под комбинацией был заношенный серый корсет, над резинками чулок нависали жирные бедра. Как я ненавижу эти бедра!

Не сдаваясь и продолжая играть роль кокетки, я легла на кровать и принялась болтать ногами под музыку. Медленно отстегнула чулки и стала скатывать их вниз по ногам.

Снова встала, освободилась от корсета и наконец обнажилась полностью. Тут же выпятился живот, потому что теперь его ничто не стягивало. Груди свободно обвисли и стали размером с гигантские арбузы.

Я скрестила руки на груди и подперла свои буфера, представляя, как Англичанин гладит их, целует, пощипывает соски. Я вздохнула.

И вдруг, очнувшись от грез, задрожала мелкой дрожью. У меня возникло стойкое ощущение, что за мной подглядывают. Может быть, это он, Англичанин?

Повернувшись к окну, я увидела синьора Риволи, банковского служащего из дома напротив. Он стоял на балконе и наблюдал за мной в бинокль.

Я опустила штору и быстро напялила всю одежду.

Да, прекрасным мое тело не назовешь, но ему придется стать таким.