Кольцо с шипами Карина Рейн

Откидываюсь на спинку сидения, удивлённо округлив глаза, но лично у меня не возникает трудностей с установкой причины его такого поведения.

И, кажется, у Андрея тоже.

— Это всё, конечно, не моё дело, — осторожно зондирует почву. — Но я всё же хочу спросить, не связано ли это как-то с тем, что вы теперь живёте в доме своего отца?

Очень проницательно.

— Боюсь, что связано… — Вздох получается немного виноватым — если бы Демиду было всё равно, он бы не сходил с ума, а радовался моему уходу. — И вряд ли это прекратится, если я не вернусь.

— Так отчего же вы всё ещё этого не сделали?

Я честно много раз думала о том, чтобы перешагнуть через свою гордость и обиду и позвонить мужу или даже приехать к нему, но боязнь того, что он может бросить трубку или молча выставить меня обратно за дверь, не давала мне сделать первый шаг.

И вот, чем это обернулось.

— Боюсь, всё не так просто, — отвечаю наконец.

— Да куда уж проще? — усмехается Андрей. — Сложно со смертельно больными или умершими — там уже точно ничего не исправить… А у вас есть уйма времени и возможностей — причём, у обоих.

Отворачиваюсь к окну, немного пристыженная его словами, но продолжаю упрямиться: почему Демид сам мне не позвонил? Почему не приехал? Почему предпочитает вымещать злость на подчинённых вместо того, чтобы приехать и поговорить?

После прогулки домой не еду; вместо этого заворачиваю в музей, в котором работала до знакомства с Демидом: мне был нужен совет матери, которой я никогда не имела, и в моей жизни был лишь один человек, который относился ко мне хотя бы приблизительно по-матерински.

— Тамара Никитична? — робко привлекаю внимание женщины, старательно намывающей полы.

Она отрывается от своего занятия и несколько секунд всматривается в моё лицо перед тем, как удивлённо ахнуть.

— Ульяна?! — Никитична хватает меня за руки, разглядывая с ног до головы, и я с улыбкой киваю. — Как ты изменилась! Окажись мы рядом на улице — нипочём бы не признала! Ты ведь замуж вышла, какими судьбами здесь?

При упоминании моего недавнего замужества моя улыбка чуть меркнет, и я чувствую, как губы против воли начинают немного дрожать.

— Всё верно, Тамара Никитична, — роняю тяжёлый вздох и усаживаюсь на стоящую в коридоре скамью, не боясь испачкать белоснежное пальто. — Я понимаю, вас это не касается, но мне нужен совет, а я не знаю, к кому ещё можно обратиться.

Женщина понимающе кивает и усаживается рядом.

— Моя бедная девочка… В такие моменты очень важно присутствие матери рядом, и я понимаю, почему ты пришла, хотя я не думала, что у тебя будут проблемы — ты ведь такая рассудительная и спокойная.

— Опыт показал, что я была совершенно не готова к семейной жизни, — отвечаю с горькой улыбкой. — Мы оба упрямы и не умеем идти на компромисс, а это прямой путь к разводу, которого, кажется, не хочет ни один из нас — но и мириться мы не собираемся.

— Милая, семейная жизнь — это тяжкая ноша, если муж и жена не готовы идти на жертвы друг ради друга. — Никитична ласково гладит меня по голове. — А если оба супруга упрямы, то жена должна быть достаточно мудра для того, чтобы сглаживать острые края. Пойми: нам, женщинам, на роду написано быть хранительницами очага, но если мы не готовы отступить назад или перешагнуть через свою гордость ради сохранения семьи, то в будущем никто не отважится создать новую ячейку общества. Я понимаю, что такой расклад не всем по душе — мол, почему из нас двоих только я должна чем-то жертвовать?! — но мужчинам свойственно ошибаться гораздо чаще, чем нам. Они упрямы, горды и своевольны, и должны иметь рядом человека, который сможет помочь им стать лучше, чем они есть. Другое дело, если они оба «звёзды» — тогда в этом браке изначально нет никакого смысла, такая семья не продержится долго. Но ты никогда не была ни своенравной, ни заносчивой, ни склочной, и для меня большая неожиданность, что твой брак может быть таким тяжёлым.

— Я оказалась очень упрямой, — роняю с виноватой улыбкой. — С отцом спорить было гораздо проще: он или быстро сдавался, или был достаточно суров для того, чтобы я вообще не ввязывалась в споры. А здесь… Демид вызывал во мне самые плохие качества, о которых я и не подозревала, и был достаточно высокомерным со мной. Мне не нравится, что в его жизни так много женщин — они то и дело появляются у меня на пути!

— У них всегда много женщин, дорогая, — добродушно усмехается Никитична. — Но важно не то, с кем Демид был прежде, а то, кого он выбрал в итоге; если он поставил тебя выше всех остальных и лишь с тобой одной решил связать свою судьбу — это должно тебе кое о чём говорить.

Киваю, но её реплику оставляю без комментария: это говорило бы мне о чём-то, если бы мы с Демидом познакомились при других обстоятельствах, и его совесть не была запятнана грязной сделкой с моим отцом. Да и к тому же, я не совсем уверена в том, что, выбрав меня, муж отказался ото всех остальных.

А в данных обстоятельствах его выбор не так уж и важен — для него уж точно.

Но одно я всё же поняла из нашего разговора: нам с Демидом в любом случае нужно поговорить, и чем раньше, тем лучше. Быть может, в его танце с Евой и не было ничего предосудительного, но я из-за своей ревности посмотрела на ситуацию не под тем углом и додумала всё остальное. Если уж он так сильно сходит с ума, должно быть, он чувствует себя виноватым, но не хочет давить меня — поэтому срывается на всех остальных.

Конечно, это не выход, но каждый из нас справляется, как может.

Начало октября выдалось достаточно солнечным и сухим, хотя прохладный ветер несколько омрачал общую картину. Конечно, теперь мне не приходилось одевать кучу свитеров и кутаться в обветшалые лохмотья, но было бы лучше, если бы середина осени выдалась ещё и тёплой. И всё же я решаюсь на пешую прогулку, предпочтя её обществу Андрея, который наверняка снова начал бы взывать к моему голосу разума, а мне и так хватает пищи для размышлений на ближайший час. Неторопливо сворачиваю в сквер неподалёку, чтобы подольше побыть в относительном одиночестве без неодобрительного взгляда отца, и медленно бреду по тропинке, изредка пиная опавшие листья носками сапог.

Снова прокручиваю в голове всю эту ситуацию, в которой мы оказались вместе с Демидом — не важно, по чьей вине — и чувствую, как меня начинает мутить. В последнее время меня постоянно тошнит, стоит мне вспомнить Пригожина — не знаю, почему; просто во рту вдруг явственно ощущается привкус металла и горечи. В такие моменты я обычно просто выхожу на задний двор и стараюсь занять себя чем-то: помогаю садовнику сгребать листья или укутываю недавно посаженные плодовые деревья на зиму.

Что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о муже.

— Ульяна? — сквозь дымку слышу чей-то знакомый голос и останавливаюсь. Меня догоняет девушка, чьё лицо сейчас является для меня последней вещью, которую мне хотелось бы видеть. — Вот уж не думала вас здесь встретить!

Ха! И это говорит человек, который живёт в совершенно противоположной стороне и, насколько я знаю, не имеет родственников в этом районе, а, следовательно, и делать ему здесь абсолютно нечего.

— Ева. — Её имя срывается с моих губ как обвинение, но я даже не стараюсь казаться милой или дружелюбной. — Что вам нужно?

Она как-то сразу осекается — удивлена моей реакцией? — и всё же выглядит весьма довольной.

Только мне совсем не хочется знать причину.

— Мы с Демидом послезавтра плывём на его личной яхте, чтобы немного развеяться, и я просто хотела выразить своё сожаление о том, что вы не сможете составить нам компанию.

Вот как… Я здесь схожу с ума от тоски, как дура, и чувствую себя виноватой, а этот змей…

— Увы, из-за беременности я себя неважно чувствую, — притворно сочувственно качаю головой: даже если бы я была в отличном расположении духа, у меня не было никакого желания делить с этими двумя общие квадратные метры. — Демид так заботится обо мне и ребёнке, что боится меня даже на машине возить — какое уж тут плавание.

О том, что у Пригожина есть яхта, я, разумеется, ни сном, ни духом, но не признаваться же в этом… Победная улыбка на мгновение меркнет на лице соперницы, но этого мгновения хватает, чтобы я заметила её досаду.

— Что ж, поправляйтесь скорее, — улыбается сквозь зубы.

— Через восемь месяцев обязательно буду чувствовать себя легче, — мило улыбаюсь в ответ.

С лица Евы моментально слетает маска напускного дружелюбия; вместо неё я вижу лицо змеи, которая готова перегрызть мне глотку. Девушка презрительно фыркает и уходит в сторону тёмного автомобиля — «Мерседеса», если я не ошиблась с маркой; это лишь ещё больше убеждает меня в моей правоте относительно причины её появления здесь, и я с улыбкой машу ей на прощание, даже не сомневаясь в том, что она наблюдает.

Нет лучшего способа вывести противника из себя.

Спустить с поводка слёзы я позволяю себе лишь, когда автомобиль скрывается за поворотом; Ева не должна была видеть, что сумела меня задеть, но без свидетелей никто не может запретить мне плакать. Не знаю, что делать, и как относиться к этому всему; я чувствую себя преданной и разбитой и понятия не имею, где взять сил жить дальше. Возможно, случись это немного раньше, я была бы рада: у Демида была бы игрушка, которая отвлекала бы его внимание от меня, и я могла бы жить спокойно. Но спокойная жизнь, видимо, не для меня, раз я решила влюбиться в этого эгоиста. И злился он теперь, скорее всего оттого, что не получилось делать из меня дуру и спать одновременно со мной и с этой… Евой.

К горлу вместе с комком снова подступает тошнота; они буквально душат меня, и я останавливаюсь, привалившись к дереву, чтобы немного отдышаться. На самом деле, всё не так уж и страшно — раз я узнала о его интрижке сейчас, значит, ещё не всё потеряно. Было бы гораздо хуже узнать об этом, когда у нас уже появились бы дети, а я витала в облаках, радуясь, что смогла создать семью, которая была бы семьёй лишь для меня одной. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов и стараюсь не думать о плохом; пусть мне и было больно, но эту боль можно пережить — в конце концов, я не первая обманутая женщина и вряд ли стану последней.

Достаю из сумочки зеркальце и с ужасом разглядываю размазавшуюся по щекам тушь и покрасневшие глаза, которые казались огнями светофора на побледневшем лице. Вытаскиваю влажные салфетки и избавляюсь от косметики, давая себе обещание в будущем никогда ею не пользоваться: больше не собираюсь подстраиваться под чьи-то идеалы.

Когда более-менее прихожу в себя, прячу зеркальце в сумке и снова возвращаюсь на тропинку; редкие прохожие косятся в мою сторону — неужели я так плохо выгляжу? — но я стараюсь не обращать на них внимания. Прохожу весь сквер насквозь и замечаю неподалёку палатку с овощами и фруктами; бегло просматриваю ассортимент, который никак меня не цепляет, а потом мои глаза натыкаются на лимоны — такие ровные и жёлтые, что я просто не могу пройти мимо. Покупаю целый килограмм и теперь уже целенаправленно топаю домой — хочется скрыться ото всех и просто побыть в одиночестве.

Отец встречает меня задумчивым взглядом, но, рассмотрев выражение лица, его собственное принимает озабоченный вид.