Заставлю быть моей

— Доченька, ты о чем? Какая беременность? Нет, конечно!

62

За окном мелькают раскрашенные снегом деревья. Машина плавно едет дорогой, а я, как бездушное тело, считаю столбики. Иногда всхлипываю.

Стыдно перед Киром за сцену, и я теперь понимаю, что могла поступить по-другому, но час назад я об этом не думала.

— Держи, — вижу горлышко бутылки, но даже сил нет поднять руку.

— Не хочу, спасибо, — я словно опустилась в пустоту. Темную пустоту.

Глаза пекут от слез. Сердце от разочарования раздирает. Я не могу понять, почему он так поступил. Почему не сказал мне? Неужели боялся?

Мы же были одним целым…

В голове не укладывается.

Злость бурлит в крови, и я даже знаю, что первым сделаю, когда окажусь дома.

— Мила, я тебя прошу. Все наладится. Алекс обещал через некоторое время перезвонить. Я ему все объясню.

— Я не хочу об этом говорить, — не хочу. Кирилл час успокаивал меня, а потом сказал, что отвезет домой. Говорил и говорил, успокаивал, только я не понимала ни слова.

Тело затекло от напряжения и страха. Боль циркулирует венами, опаляя стенки. Желание побыстрее попасть домой уничтожает все предрассудки.

— Спасибо, — едва отстегиваю ремень безопасности. — еще раз извини, — даже боюсь поднять на парня взгляд. Мне стыдно за свое поведение. Никогда не думала, что эмоции могут настолько поглотить. Стереть все — воспитание и предрассудок.

— Все нормально, я понимаю.

На улице долго смотрю на красивый дом. Оперевшись спиной в калитку, как одержимая оглядываю каждую деталь фасада, словно заряжаюсь непонятной энергией. Дышу глубоко и громко, сжимая руки в кулаки.

Еще в квартире Кирилла я написала маме, чтобы ехала домой. Срочно. Она это должна узнать от меня. И только тогда, когда Егор дома. А он дома.

В голове опять темнеет от злости. Бегу к дверям, пока не передумала, не раздеваюсь, сразу пру на кухню, откуда слышу голоса.

— Доченька, что случилось? — мама молниеносно оказывается возле меня. — Ты такое несла по телефону, что я даже не предупредила о своем уходе с работы, уже дома вспомнила.

У меня язык к небу прилипает.

Перевожу взгляд на Егора, спокойно сидящего за столом — взрываюсь.

— Я не понимаю, — обхожу мать, направляясь Егору. У меня не осталось уважения к этому человеку. Только ненависть. За Алекса, за себя и за маму. — Чего ты хотел добиться? — впервые в своей жизни разрешаю себе так неуважительно обращаться со старшим человеком. — Сказав Алексу, что мать моя мама беременна, чего ты добился? — Меня трясет от злости. Слезы опять текут по щеками, и перед глазами записка.

Достаю из кармана комок и бросаю на стол.

— Ты разбил нас обоих. Вранье никогда не приносит счастья.

— Что? — Мама вспыхивает мгновенно.

— Алекс всегда говорил об отце с уважением, особенно за то, что он никогда не врал! — у меня много есть что сказать, только я не хочу. Мужчина смотрит мне прямо в лицо без капли сожаления, и я не вижу смысла продолжать разговор.

— Дочь, — мама обнимает меня. — Иди наверх, собирай свои вещи. Мы едем домой. — А ты, — шипит на Егора, — звони своему сыну и проси прощения. Пока не поздно.

63

Алекс

Спустя один год

— Ребят, я сегодня задержусь, нужно срочный заказ закончить, — лезу в яму под автомобиль.

— Не задерживайся, — Войцех оставляет на столе ключи от мастерской и скрывается вслед за остальными.

— Окей, — я как раз задержусь. Лучше работать до потери пульса, чем смотреть на экран гаджета и думать о ней. Год прошел, а я не могу разлюбить. Даже с другими встречаться пробовал — не могу. Она как маленькое зернышко осела в сердце, пустила корни и не отпускает. Казалось бы, со временем станет легче, но мне только хуже.

Я даже котика купил, как она хотела. Даже не понимал, что белый пушистый комочек — полностью ее мечта. Понял, когда принес домой.

— Алекс, — голос Яна я узнаю сразу, — ты бы домой шел, у тебя экзамены на носу.

— Мне еще немного, — показываюсь из ямы. Так я год топлюсь в работе и науке. Триста шестьдесят пять дней листаю на телефоне фотки, которые сохранял в облаке. Даже заставку, где мы целуемся, не могу поменять.

— Вылезай, — мужик садится на капот уже отремонтированной тачки. — Держи, — протягивает мне безалкогольное пиво. Знает, что другое не пью. — Выкладывай.

Ян нормальный мужик. Это он принял меня на работу, после того как отец уволил. Сразу предложил поехать в Польшу, где у него большие мастерские. Я отказался. Не хотел Милу оставлять, а после разговора с отцом быстро сообразил.

Мужчина следующим утром как раз ехал домой и меня взял с собой. Помог перевестись в Варшаве в университет.

— Год прошел, Алекс. — Он в курсе всего. Я рассказал. — Позвони домой.

— Нет, — я никому за год не звонил. Думал, оборвав концы, смогу забыть. — Я не хочу никого тревожить, — и себя мучить, и так паршиво.

— Алекс, я понимаю, но позвони хотя бы друзьям, они же волнуются.

Я несколько раз отправлял письма, с левой электронной почты. Каждый раз делал новую, чтобы не читать ответы.

— Ян, я должен это пройти, — вздыхаю, опускаясь рядом.

— Капец, конечно, но знаешь, я тебе завидую, — хмыкает, — я женился, потому что родителя задолбали. У меня красивая жена, но я никогда не чувствовал, что не смогу без нее жить.

— Ты уже с ней более десяти лет вместе, — ржу.

— Это привычка, — безразлично пожимает плечом. — Не путай с любовью.

Яну сорок один год, но мы как-то быстро нашли с ним общий язык. Я сначала немного сдерживался, но потом, когда понял, что мужик искренен, — открылся.

Это тоже заслуга Милы. Раньше я никогда бы такого не сделал. Даже Ден не знает того, что знает Ян, а мы с ним почти всю жизнь вместе.

Допиваем напиток, и меня все-таки выгоняют домой. На улице холодно и сыро. Наверное, это одно, что мне не хватает этой зимой — грубого слоя снега на земле.

И ее…

Черт!

Плююсь, направляясь в сторону квартиры. Ян и с этим помог. Даже гарантом стал, когда хозяйка потребовал написать контракт и заплатить на три месяца вперед.

— Алекс?! — от знакомого голоса в груди вспыхивает огонь. Делаю вид, что не слышу, шагаю вперед. Мне до подъезда метров сто. — Алекс! — становятся более настойчивыми.

Хватает за руку, а мне ничего не остается, как остановиться.

— Марина, — не знаю, смеяться или плакать, — прости, я музыку слушал, — снимаю наушник.

— Как ты? — женщина мило улыбается, а я выть хочу. Все. Все, что в груди только чуточку успокоилось, вспыхнуло с новой силой.

— Нормально, а ты? Что делаешь в Варшаве? — хочу спросить как Мила, но… Имею ли право?

— Алекс, давай поговорим, — глаза сразу становятся мокрыми.

Неохотно соглашаюсь. Выбора она мне и так не оставит, а убегать от женщины опять некрасиво. Она относилась ко мне как к родному ребенку.

Заходим в первое попавшееся кафе, заказываем кофе и сидим. Молчим, пока не приносят заказ.

— Твой отец соврал, — слова, как ножи, врезаются в сердце. Я резко поднимаю взгляд на женщину, не веря своим ушам. — Мы ушли с Милой в тот же день. Разорвали все отношения. Это было слишком, — Марине тоже не легко говорить. Женщина теребит пальчиками шарф на шее, все время отводит взгляд и вздыхает. — Алекс, я не знаю, как ты, но моей дочери плохо. Она полгода искала тебя. Ночами рыдала в подушку, а в конце просто замкнулась. Не улыбается. Недавно я нашла у нее под подушкой ваши фотографии.

Она говорит, а я рыдать хочу. От вранья отца, от своих ошибок и за мою детку. Черт! Она же моя.

— Я понимаю, ты думал, что я беременна, и отрубил все хвосты, но, Алекс, ты совершил только одну ошибку. Не сказал правду Миле. Убежал. На эмоциях, я это тоже хорошо понимаю.

— Капец! — сжимаю руки в кулаки. — Идиот, — хочется орать на всю силу и врезать себе. — И как я смогу ее вернуть? Год прошел, она же ненавидит меня.

— Я знаю, что ты настойчивый, Мила рассказала мне все, начиная с первого поцелуя.

— Заставить быть моей. Опять.

— Это громко сказано, — грустно улыбается. — Просто будь искренен.

64

Мила

Лекция только началась, а я уже бежать готова. В последнее время меня даже преподаватели бесят, или это, может, связано с предстоящей сессией. С понедельника уже экзамены, сегодня последние пары. Первая половина второго курса уже пролетела, а значит, осталось еще два с половиной года.

Мне больно находиться в этих стенах. Мучительно каждый раз проходить коридорами, где мы были счастливы. И да, год прошел, а я все еще не могу прийти в себя. Сердце как будто остановилось. Оно стучит, но как-то бесцветно, уныло и при каждом воспоминании сжимается так, словно кто-то огромной рукой выжимает из него все соки.

— Мил, ну ты опять? — Катька машет рукой перед моим лицом. — Ну реально, хватит уже!

Да я сама знаю, что хватит. Сама чувствую, что надо возвращаться к нормальной жизни.

— Ты же помнишь, что сегодня вечеринку наши ребята устраивают? — Катька не останавливается. Нагло поворачивает мою голову к себе, улыбаясь во весь рот.

Хочу закатить глаза, но даже на это у меня сил нет.

Спасибо подруге, если бы не она, я бы и на стипендию не вытянула. А так пришлось с ней заниматься и самой вникать в учебники.

По большому счету, оставив, Алекс разбил вдребезги всю меня, и мне пока не получается себя собрать.

— Да помню я, — отмахиваюсь.

— Да помню я, — подруга смешно зеркалит и начинает хохотать. Ее смех заразный, просто невозможно остаться равнодушным. — О, молодец! Улыбайся, девочка моя, чаще, и будет тебе счастье, — подмигивает.

— Девочки, я вам не мешаю? — мы даже не замечаем, как преподаватель оказывается возле нас. Он новенький, только недавно устроился на работу. Лет двадцать пять, не больше. Катька его обожает, а я смотреть не могу, особенно в его голубые глаза.

— Простите, — сразу опускаю глаза.

— Прощаю. А вы, госпожа с интересным цветом волос?

Катька недавно покрасилась, цвет насыщенного баклажана ей очень идет, и, как видим, даже преподаватель обратил на это внимания. За год моя лучшая подруга стала еще красивее, изысканнее. Возможно, и я изменилась, только я этого не почувствовала и не поняла.

Все так же ношу спортивную обувь, удобные вещи и никаких каблуков.

— Я тоже, — Катька светится от счастья.

— Что тоже? — Валентин Семенович, хитро прищурившись, смотрит на девушку.

— Извиняюсь, — вполне серьезно отвечает. Вся аудитория взрывается от смеха.

— Прелестно. Раз вы можете говорить на лекциях, значит, уверены в своих силах, мадам. Ну что ж, тогда в понедельник с вас и начнем, — хлопает Катьку по плечу. — Я уже говорил, люблю коммуникабельность, но оценки на халяву не ждите. Не сдадите с первого раза, я еще подумаю, смогу ли я выделить для вас время.

Катька заметно напрягается. Для нее важна стипендия, а если не сдаст…

Я опять погружаюсь в свои мысли, когда преподаватель возвращается к проектору. Когда-то право было моим любимым предметом, а сейчас даже возникает желание прогулять. Если бы не подружка, меня уже б давно выгнали из универа.