Три месяца на любовь
![Три месяца на любовь](/uploads/covers/2024-01-11/tri-mesyaca-na-lyubov-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Алиса Евстигнеева
- Жанр: Современные любовные романы
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Три месяца на любовь"
— Нет, только крысиного яда.
— Как мило.
Я ещё раз крутанула стеклянную ножку.
— Пей, это хорошее вино.
— А ты специалист по винам.
— Я же Француз! — заявил с гипертрофированной гордостью.
Вот здесь я оживилась.
— А почему, кстати?
— Выпьешь, расскажу.
Чёртово любопытство взяло верх, но я постаралась доиграть этот ход хотя бы красиво. Поэтому сделала вид, что крайне недовольна его шантажом, правда вино на самом деле было… классное. Насыщенное, терпкое с кислинкой.
— Вот, хорошая девочка…
Скривилась.
— Не называй меня так.
— Не нравится?
— Не нравится.
Говорила категорично и серьёзно, он не мог не почувствовать этого.
— Что-то не так?
— Ненавижу эту формулировку. Из меня родители всю жизнь лепили хорошую дочь и достойного члена общества.
— Ты поэтому учителем стала?
Отрицательно покачала головой.
— Как раз наоборот. Я очень сильно читать любила, в книжках можно было всё, не то что в жизни…
— Кто был твоим любимым книжным персонажем в детстве?
— Их было много.
— А всё же?
Изобразила серьёзные думы, хотя ответ давно вертелся у меня на языке, но мне отчего-то было неловко делиться с ним подробностями своей жизни. Короче, просто заниматься сексом было в разы легче.
— Пеппи Длинныйчулок, — в итоге призналась я.
Андрей улыбнулся:
— Я почему-то так и подумал. Хорошо, не буду считать тебя хорошей девочкой, буду верить в то, что ты та ещё хулиганка. А если вспомнить наше знакомство, то не так уж я и не прав.
Фыркнула:
— Ты мне ещё долго это будешь припоминать?
— Да-а-а-а, — растянул самодовольно.
Я сделала ещё глоток вина.
— Так, теперь твоя очередь.
— Моя очередь?
— Да, ты обещал. Почему «Француз»?
— А, это… — он махнул рукой. — На самом деле ничего особенного. Мне в школе всё никак английский не давался, читал совсем паршиво. А в классе пятом родители переехали и я перешёл в новую школу. Там Пашка ещё учился, он, правда, был старше на несколько лет и подружились мы сильно позже, но это не важно. Помню, на первом уроке английского меня попросили прочитать текст, а я ни бе ни ме… Стрёмно же. Ну я тогда и ляпнул, что в предыдущей школе учил французский. Попросили сказать что-нибудь эдакое, ну я им и задвинул речь минут на пять из набора картавых слогов.
— И что, тебе поверили?
— Прикинь. Меня потом ещё целый месяц этим донимали, спрашивали, как какое слово переводится, кто-то особо одарённый даже попросил написать признание в любви.
Хихикнула.
— А ты?
— А я написал, правда, насколько это был французский, не ручаюсь.
— Как тебя разоблачили?
— Наша англичанка заболела, и пришла какая-то старая грымза. Ну мои одноклассники и решили похвастаться своей местной знаменитостью.
— Она знала французский?
— Без понятия, но, видимо, что-то там понимала, потому что раскусила в два счёта.
— Тебя за это не убили?
— Попытались, прямо там же в коридоре у кабинета, но мне повезло… Мимо проходил старшеклассник один — гроза местных окраин, — он и заступился за меня. Сказав, что, если кто-то обидит Француза, будет иметь дело с ним.
— Это был Пашка? — догадалась я.
— Ага. Его тогда опасалась едва ли не вся школа. Поэтому бить меня не били, а вот прозвище… и по сей день со мной.
— Тебе идёт.
— Чем?
— Не знаю. Просто есть в тебе что-то такое… непростое.
— Да ладно тебе. Я примитивен, как пять копеек — меня нужно кормить, любить и хвалить. И я ради тебя хоть Луну с неба достану.
Сказано было бахвальски и скорее всего не всерьёз, но я поверила.
***
Вечер прошёл незаметно. Было вкусно и интересно. Вино всё же ударило мне в голову, но как-то мягко и почти незаметно. О том, что я пьяна, догадалась лишь в машине, когда стала засыпать, прижавшись к стеклу.
— Говорил же… — было последнее, что я расслышала через пелену сна.
***
Проснулась я в уже знакомой квартире. Правда, на этот раз меня милостиво уложили в кровать, а не оставили куковать на диване, чему я была искренне рада. Всё-таки спать, прижавшись к Андрею, было куда приятнее, чем в одиночестве рассматривать потолок его гостинной.
А разбудила меня наглая лапа Исаева, которой он беспардонно прошёлся по моему телу и притянул меня к себе. Он был настойчив, а я не возражала, расплывшись в сладкой улыбке. Мужские губы как раз успели накрыть мой рот глубоким поцелуем, когда в наше уединение ворвалась трель телефона.
— Я тебя прибью, — пообещал Исаев, не разрывая поцелуя.
— Как хочешь, — фыркнула я, — только это не мой…
Француз на мгновение замер, после чего красноречиво выматерился и начал шарить по тумбочке в поисках трубки. Глянув на экран, он повторил свою нецензурную тираду, резко оторвался от меня и, схватив телефон, вышел из комнаты, грозно бросив в динамик: «Да!»
Я же раскинула руки в позе звезды и таки в одиночестве уставилась в потолок.
Вчера вечером мы приехали поздно, да и усталость дала о себе знать на фоне выпитого. И если лично я ещё была готова на умеренные сексуальные подвиги, то Исаев решил побыть джентльменом, сообщив, что он предпочитает иметь дело с «резвой кобылкой, а не вымотанной клячей». Я его, конечно, от души лягнула за это, после чего Француз несколько перефразировал сказанное:
— Свет, я ратую за то, чтобы обе стороны были в состоянии получить удовольствие, а ты выглядишь так, словно готова заснуть прямо в процессе.
Я порывалась доказать обратное и даже попыталась изящным движением стянуть с себя платье, но, забыв расстегнуть молнию, застряла в нём, чем изрядно повеселила хозяина квартиры.
В итоге легли спать «не кушамши».
— Утром наверстаем, — заверил меня Исаев.
Однако сейчас, лёжа в одинокой постели и слушая гневные возгласы, доносившиеся из-за закрытой двери, думалось мне о том, что воздержание наше продолжается. И ладно я, привыкшая быть вне отношений годами, а вот за Андрюшку и его мужское достоинство было тревожно.
Что переживала я не зря, стало ясно, когда хмурый он появился на пороге спальни.
— Всё плохо, — озвучила вслух очевидное.
— Не то чтобы… но мне нужно отъехать на пару часов, — голос его звучал недовольно, хотя взгляд постепенно начал менять свою холодность на… живой интерес, особенно когда добрался до моей груди.
Грудь была единственной частью тела, по поводу которой я абсолютно не испытывала никаких комплексов. Являясь гордой обладательницей честного четвёртого размера, я ещё будучи подростком просекла, чем можно привлекать внимание противоположного пола. Поэтому простынь потянула вверх скорее из кокетства, чем из желания прикрыться.
Реакция Француза порадовала.
Он рыкнул, грозно приказав:
— Не смей.
— Кажется, ты куда-то опаздывал.
Невинно хлопнула пару раз ресницами и продолжила движение простыни дальше.
— Света… — на этот раз прозвучало почти страдальчески. — Мне на работу срочно нужно… ненадолго… пару часов.
Его речь становилась менее связной, а глаза практически чёрными.
— Езжай, — пожала плечами и, всё-таки дотянув простынь, прикрыла все свои прелести.
Со мной творилось что-то невообразимое. Плавясь под его тёмным взглядом, я словно ощутила власть. Отбросив все свои переживания на счёт внешности, я вдруг ощутила, что могу если не всё, то многое… И та жадность, с которой он смотрел на меня, являлась самым лучшим комплиментом на земле. Наваждение длилось недолго, и уже через пятнадцать минут Андрей вышел из квартиры, на последок велев не терпящим возражений тоном:
— Жди меня и никуда не девайся. Жди… и чтобы голая!
Последний наказ всё же пришлось нарушить. Когда мне надоело без дела валяться в кровати, я решила заняться чем-нибудь полезным, например приготовить завтрак. А делать это нагишом было как-то… не комильфо. Натянув на себя нижнее белье и исаевскую футболку, откровенно тесную мне в области груди, я отправилась инспектировать холодильник. Здесь нашлось всё, отчего мне даже стало стыдно: Андрей, как назло, всегда попадал ко мне в те редкие дни, когда любая мышь на моей кухне в отчаянии совершила бы харакири.
В итоге идея приготовить завтрак как-то переросла в желание приготовить «первое, второе и компот». Я бы ещё и кексики какие-нибудь замутила, но на мужской кухне не нашлось разрыхлителя и муки, чему я, собственно, и не удивилась.
Нарезав салат и поставив в духовку курицу, я слегка раскисла и не придумала ничего лучше, чем пойти принять душ в надежде, что хоть он прочистит мои очумелые из-за гормонов мозги. В голове всё время крутилась мысль, что я делаю что-то неправильное. Вряд ли «свободные не отношения» предполагали «первое, второе и компот».
— Вечно ты всё усложняешь, — отругала я своё отражение в зеркале.
Из ванной вышла во всё том же виде — футболка и трусы, правда теперь к амуниции добавился ещё и тюрбан из полотенца на голове. Пора было вынимать курицу из духовки, поэтому я вполне уверенным шагом ворвалась на кухню и… замерла истуканом на месте.
Духовка была выключена, вполне готовое «второе» отдыхало на столешнице, а у окна стояла она… сухонькая старушка лет восьмидесяти с абсолютно седыми волосами, туго собранными в шишку, и цепким взглядом. И с дымящейся трубкой в руке.
Я опешила.
Открыла было рот и растерялась.
— День добрый, — молвила женщина.
— Здравствуйте, — оторопело вымолвила я, наконец-то сообразив, что стою перед ней практически в одном исподнем. — Ой! — нервно пискнула и выскочила в коридор, попутно пытаясь натянуть тесную мне футболку на зад.
***
— Можешь звать меня Валентиной Ильиничной, — скрипучим голосом c лёгким налётом надменности разрешила мне женщина.
Послушно закивала головой, аки китайский болванчик, чинно сложив ладони на коленях.
Мы расположились на исаевской кухне. Валентина Ильинична продолжала стоять у окна, периодически покуривая свою трубку, пахучий дым от которой тут же улетал в жужжащую вытяжку. А я сидела на стуле (на этот раз, к счастью, в своём платье) с неестественно прямой спиной и круглыми от шока глазами, судорожно перебирая в голове все доступные варианты побега.
Интересно, что испытывал Исаев, повстречавшись тогда с моими родителями? Нашла с кем себя сравнивать, у этого гада ни стыда ни совести.
— А вы? — нарушила тишину женщина, и только тут я сообразила, что уже с минуту молчу, уставившись в одну точку.
— Света, — в очередной раз кивнула, потом, правда, передумала и качнула головой: — Ой, то есть Светлана. — Опять передумала и мотнула подбородком в другом направлении: — Но вы можете звать Светой.
В общем, бабушка Андрея вызывала у меня стойкое ощущение паники, под пристальным взглядом её сощуренных глаз мне хотелось признаться сразу во всех грехах. Даже в тех, которых не совершала.
— Занятно, — сделав затяжку, резюмировала Валентина Ильинична.
Я бы использовала другое слово, менее приличное и более провокативное, но промолчала. И слава Богу.
Между нами вновь повисла пауза. При этом я нутром чувствовала, что от меня ждут чего-то определённого.