Кольцо с шипами Карина Рейн

То есть, вариант рассчитаться по-другому всё же имел место быть? Но почему в этом случае Пригожин выбрал такой витиеватый способ погашения долга? В чём выгода от приобретения полусгнившего дома и тем паче жены, без которой ему итак неплохо живётся?

— У меня совершенно нет на это времени, Николай Викторович, — безэмоционально отмахивается мужчина. — К тому же, сумма достаточно велика, а, учитывая ваше нынешнее положение, ждать придётся довольно долго.

— Я всё же не пойму, зачем нужна свадьба, — выдыхаю себе под нос, но Демид всё равно меня слышит. — Вы могли бы просто подождать, пока мы найдём, куда перебраться, и забрать дом себе; на худой конец, просто выставить нас за дверь, хотя мне не нравятся оба варианта. Будь я на вашем месте…

— Но ты не на моём месте, — беспардонно перебивает, и в его голос возвращаются нотки раздражения. — И, как я уже говорил, я не бесчувственная сволочь, какой ты меня видишь, и не хочу, чтобы после пресса ополчилась на меня из-за дешёвых войн с женщинами и стариками! И, раз уж ты дала своё согласие, предлагаю закрыть эту тему — если хочешь прожить остаток своей жизни спокойно.

— Остаток жизни? — недоверчиво пищу.

На лице Демида появляется снисходительная ухмылка.

— Всё верно. — Он снова наклоняется слишком близко. — Ты ведь не думала, что сможешь развестись со мной через год-другой, понадеявшись на то, что я достаточно наигрался? Я не собирался связывать себя узами брака — до недавних пор — но раз уж этого всё равно не избежать в будущем, то я намерен жениться единожды.

— Я всё равно ничего не понимаю, — прижимаю пальцы к вискам, в которых начинает стучать. — Все, так или иначе, разводятся; что с того, если с нами случится то же самое? Вас никто не толкает в ЗАГС под дулом пистолета! Вы ведь сами не в восторге от идеи остепениться — вдруг вам самому захочется развестись через месяц?!

Лицо Пригожина суровеет в мгновение ока; замечаю в его глазах блеск молний перед тем, как он больно хватает меня за локоть.

— Не захочется, потому что я — не все, Ульяна, — раздаётся над головой громогласный голос, проникающий под кожу и совершенно подавляющий волю. — Чем раньше ты это поймёшь, тем легче будет твоя супружеская жизнь. И кстати, если ты думаешь, что наш брак будет фиктивным, то ты ошибаешься — он будет самым настоящим, причём во всех смыслах.

Мои губы удивлённо приоткрываются, но я этого даже не замечаю; прилипшую к губам прядку волнистых волос колышет выдыхаемый мной воздух, пока я обливаюсь холодным потом: не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, на что именно Демид намекает. Я не была ханжой, и знала, что когда-нибудь в будущем выйду замуж, хотя первая брачная ночь меня всё же немного пугала, так как я по-прежнему оставалась «девочкой». Полагаю, это не было секретом — Пригожин наверняка навёл справки прежде, чем делать мне предложение; скорее всего, это для него было очень важно, иначе он явился бы в наш дом сразу после проигранной отцом партии в карты.

Выходит, моя девственность — это основная причина, по которой он решился на шаг, к которому ещё морально не готов — сам ведь в этом признался минутой ранее.

— Нет, — срывается с губ раньше, чем я успеваю на эту тему как следует подумать.

Лицо Демида становится непроницаемым, когда он проводит большим пальцем по моим полураскрытым губам, ловя влажное дыхание — лишь в глазах на долю секунды мелькает что-то среднее между благоговением и предвкушением. Пару раз моргаю, приводя мысли в порядок: что бы он ни задумал, ему не удастся сбить меня с толку.

— Теперь поздно об этом, mi querida, — качает головой, а я фыркаю, услышав своё прозвище. — И советую тебе не думать об этом слишком много; относись к этому как к взаимовыгодной сделке — так будет легче.

— Моё тело и его непорочность не предмет для торговли, но я, кажется, уже об этом упоминала, — говорю как можно суше, хотя мне откровенно не по себе от сложившейся ситуации. — Для меня существуют вещи намного важнее денег и власти.

Демид приподнимает одну бровь и отнимает руку от моих губ, пряча её в кармане брюк; весь его внешний вид говорит о том, что он как минимум выражает презрение.

— Да-да, — насмешливо фыркает. — Дай угадаю — речь идёт о любви, верности, искренности и тому подобной розовой ерунде, я прав? Но любовь не вечна; верность легко покупается и продаётся, подобно украшениям; а искренность в наше время — крайне недальновидное качество. И если ты считаешь по-другому — ты наивна и глупа.

Снисходительно фыркаю.

— Тогда зачем же вам понадобилась такая наивная дурочка, когда вокруг полно бесчувственных эгоистичных фурий, только и ждущих случая подороже продать любое своё моральное качество? Потому что, если судить по вашему монологу, вам нужна именно такая женщина рядом — под стать.

Вот ей Богу, когда-нибудь мой язык доведёт меня до могилы, потому что ну не моё это — прикусить его вовремя. Секунда, и ладонь Демида вгрызается в копну моих волос; сжимает не больно, но довольно ощутимо — так, чтобы до меня дошли флюиды его праведного гнева.

— Быть может однажды, когда ты научишься думать прежде, чем создавать аварийные ситуации, даже особо для этого не стараясь, я расскажу тебе, как устроен мир. А пока что начинай готовиться к свадьбе, и не вздумай натворить глупостей, вроде побега и игр в прятки, ты поняла меня, моя дорогая невестушка?

От страсти — пусть и злой — которая пропитала его голос, в горле пересохло; если прислушаться к ощущениям, можно было даже вообразить песок, царапающий стенки гортани и превращающий её в пустыню. Из-за этого я напрочь утрачиваю способность говорить и потому просто киваю; я и сама понимаю, что ссориться со своим будущим мужем совсем не выгодно, но упрямый характер не даёт молча соглашаться со всем, что он говорит, и «жить дружно», как советовал кот Леопольд.

Просто хотелось подтверждений тому, что он тоже «всего лишь человек», и не менее уязвим, чем я. Впрочем, его острая реакция на любой мой выпад как раз-таки это и доказывает на сто процентов.

— Отлично, — одобряет Демид и в последний раз недвусмысленно заглядывает мне в глаза — «не нарывайся» — прежде чем отступить от меня. — Завтра пришлю тебе стилиста и портного — выберешь себе платье и причёску для церемонии; всё остальное, включая выездного регистратора, я беру на себя — вряд ли ты разберёшься со всем этим. Так, теперь насчёт твоей работы…

— А что с ней не так? — моментально выпускаю иголки.

По выражению лица Пригожина понимаю, что он снова очень хочет дать оценку моим интеллектуальным способностям, но оставляет колкости при себе.

— Я бизнесмен; а жена бизнесмена не может работать уборщицей — тебе придётся уволиться. Но если для тебя так невыносима мысль о том, чтобы сидеть дома, я могу купить тебе салон красоты, которым ты сможешь распоряжаться по своему усмотрению.

— Чем бы дитя ни тешилось, так? — разочарованно фыркаю. — И зачем мне нужен этот салон, если я, как вы говорите, во всём этом не разбираюсь? Или у богатых так принято — тратить время на всякий бред вместо того, чтобы заняться чем-то действительно важным?

Прищурившись, Демид сканирует меня, и под его взглядом я чувствую себя голой.

— И чем же важным ты хочешь заниматься?

Складываю руки на груди.

— Вообще-то, я с отличием окончила факультет лингвистики и неплохо владею английским и испанским — вы могли бы нанять меня в свою компанию в качестве переводчика.

На лице Пригожина появляется удивление; ну как удивление — приподнятая бровь выражает все эмоции. Но он явно впечатлён, потому как за фырканьем и потиранием переносицы не двусмысленно старается спрятать лицо.

— Ну что ж, да будет так, — соглашается наконец. — Но я должен буду провести с тобой собеседование, как и с любым другим претендентом на должность. Это будет простая формальность, но я не собираюсь делать исключений — даже для жены.

— Хорошо, — удовлетворённо киваю. — Но я хочу доработать на прежней работе хотя бы положенные две недели. Это будет простая формальность, но я не собираюсь делать исключений — даже ради мужа.

Пригожин весело фыркает, оценив мою шпильку, и его глаза говорят о том, что вызов принят.

— Идёт, — он протягивает мне руку, которую я автоматически жму, и внимательно разглядывает мой безымянный палец. — Тебе пока что придётся походить без кольца — отдам его ювелиру, чтобы подогнали под твой размер: не хочу, чтобы ты его потеряла. И не расстраивайся — после брачной ночи я до миллиметра буду знать все твои параметры.

От последнего предложения Демида меня бросает в жар; после он как-то долго стаскивает кольцо — которое при желании с пальца можно было просто скинуть взмахом руки — не переставая при этом касаться кожи, и вот я уже практически вся пылаю от смущения и непривычных ощущений. Вдобавок ко всему, он ещё и не разрывает зрительного контакта, отчего мысли окончательно путаются. Шумно сглатываю и замечаю в его глазах огоньки, зовущие окунуться в тёмный омут с головой без спасательного круга, но меня вовремя спасает папа.

— Ну а дом что же? — неожиданно спрашивает. На лице Пригожина на мгновение мелькает досада, которая тут же растворяется на фоне бесстрастности. — Он совсем непригоден для встречи гостей — тем более твоего уровня, Демид.

— Я ведь уже сказал — небольшой ремонт вернёт ему былую роскошь. Возможно, вам будет лучше переехать в гостиницу до тех пор, пока здесь будет идти все необходимые приготовления.

Непонимающе хмурюсь, рассматривая лицо жениха: при всей его сухости, властности и непокорности где-то глубоко внутри всё же остались какие-то человечные качества. Но его эта дурацкая манера всё портить своим нахальством и презрением лично в моих глазах хоронит все его добрые побуждения.

Но если ему так больше нравится — мне же лучше: его тёмной версии гораздо проще противостоять, чем если бы он был добропорядочным.

Впрочем, в таком случае его здесь вообще бы не было.

Ещё пару минут отец и будущий муж — Господи, какая дикость… — обсуждают детали ремонта, а после Пригожин наконец-то собирается покинуть нас, попросив проводить его до машины.

— Ну конечно, — ворчу под нос, топая за Демидом по узкой тропке. — Наш дом пострашнее лабиринта на Крите; можно подумать, он бы в трёх стенах заблудился…

Слышу весёлое фырканье мужчины и снова прикусываю язык.

— Ты вообще когда-нибудь бываешь ласковой и мягкой или всегда такая язва?

Недовольно хмурюсь.

— Бываю, конечно — с теми, кто этого заслуживает.

— Понятно, — кивает Пригожин и неожиданно обхватывает мою талию, притягивая к себе. — Тогда как насчёт неласкового поцелуя для нелюбимого жениха?

Упираюсь ладонями в его грудь, очень некстати отмечая её твёрдость, и пытаюсь сделать прямо противоположное его просьбе; но, разумеется, пытаться оттолкнуть его всё равно, что пытаться сдвинуть гору, так что его губы в конечном итоге накрывают мои во властном поцелуе. Я чувствую, как Демид пытается подавить мою волю и подчинить себе, сделать податливой и послушной — рабыней, если хотите. И хотя меня накрывают приятные ощущения и желание ответить — к чему тут лукавить? — я всё же нахожу в себе порох дать отпор и потому, что есть силы, кусаю его. Мужчина с шипением отрывается от моих губ, но из стального захвата не выпускает.