Непростой выбор

С погодой творилось что-то невероятное. Для нашего города Непогод сейчас было непривычно тепло. Снег растаял ещё неделю назад. А теперь небо заволокло тучами, и было ощущение, что пойдет дождь. Я домыла посуду и подошла к окну. Тишину квартиры разрезал раскат грома. Вот так новость. Гром в декабре! Снова раскат, ещё и ещё. Я стояла и наблюдала, как молния разрезала тучи то тут, то там. И вот крупными каплями с неба пошёл дождь. Погода, как и я, сошла с ума.

Погружённая в свои мысли, я вздрогнула от прикосновения к плечу холодной руки законного супруга. Обернулась, взглянула на него. Он всегда слишком тактичен со мной. Увидев меня в подавленном состоянии, решил не трогать и дал побыть мне наедине со своими мыслями и чувствами некоторое время. А мне хотелось, чтобы это время длилось вечность.

— Что с тобой творится? — бесцветно спросил Муж. Я никогда не могла понять, что он чувствует, о чем думает. Он всегда был закрытым человеком. Я отвернулась от него, уткнулась лбом в холодное стекло окна. Об него с обратной стороны методично разбивались крупные капли дождя, стекая ручейками вниз, растворялись в лужицах на карнизе. То тут, то там всполохами мелькала молния. Серое небо неприветливо и даже сердито выжимало на землю подол чёрных туч. Погода была отражением моего душевного состояния. Глубоко внутри меня серела та же неприветливость, и, кажется, скоро это состояние разольётся дождем уже из моих глаз. Разбираться в непростых отношениях с мужем не хотелось, но, похоже, не было другого выхода. Он настойчиво повторил вопрос, от которого сводило зубы. Я боролась с желанием закрыть уши ладонями и закричать, что больше не вынесу этого. Подумать только, я когда-то любила его голос. Необычный, глубокий тембр с приятной хрипотцой. Но слишком много изменилось за последние годы, и то, что когда-то доставляло удовольствие, всё больше стало раздражать. Его объятия, в которых некогда я находила покой, его манера говорить теперь попросту выводили из себя. Я боролась с собой, боролась изо дня в день, чтобы не грубить, быть такой же, как раньше. Но эта искусственность угнетала меня ещё больше. Я жила во лжи. Больше выносить её я не могла. Тихо порадовалась, что накануне отвезла сына к своим родителям. Теперь я могла поговорить с мужем, не боясь быть услышанной ребёнком. Я хотела разрубить, наконец, этот узел, разобраться с пугающей, вяжущей сердце пустотой. Искала силы в каплях дождя за окном, в небе, полном сердитых туч. Искала силы и не находила их. Открывала и снова закрывала глаза в попытке проморгать реальность, как соринку из слезящегося глаза. Хотелось кричать от бессилия, измождённое сердце рвалось из груди.

Я сама себя завела в эту пустошь. Искать виноватых среди окружающей действительности достаточно глупо, ведь кроме меня не виноват никто. Я осознанно совершала поступок за поступком, будто нарочно шла по зыбкому песку в ожидании, когда же он меня поглотит. И вот уже ощущаю, как проваливаюсь в бездну отчаяния и страха. Сомнения уже поглотили меня, разочарование от совершенных поступков настигло. Угрызения совести вползли чёрными влажными змеями в душу. Опускаю руки, закрываю глаза, чувствуя, как медленно сдаюсь, как разбивается хрустальный дом гармонии внутри на миллиард осколков.

Он ждёт моих объяснений, сверлит меня взглядом. Я не вижу этого. Стою к нему спиной, до сих пор упираясь горячим лбом о холодное запотевшее стекло, но ощущаю его взгляд затылком. Он чувствует напряжение между нами, чувствует мою недосказанность. А мне так много есть, что ему сказать. И в то же время так не хочется затевать этот непростой разговор. Как могу, оттягиваю этот момент. Выжидаю, надеясь на спасения извне. И оно пришло вместе с телефонным звонком. Муж вздохнул, очевидно, поняв, что на этом наш разговор закончился, не успев начаться. Я подняла трубку. Мама сказала, что они не смогут привезти сына сегодня ко мне. Машина сломалась и я должна приехать сама. Я так обрадовалась, что вселенная мне подарила небольшую паузу. Всё же я не смогла бы сейчас перенести весь этот разговор. Не сегодня. Не оборачиваясь, говорю Мужу, что поедем вместе за сыном. Он молчит, очевидно, надеясь, что я отвечу всё-таки ему на вопрос, что со мной происходит. Но я не отвечаю. Супруг, что-то недовольно бормоча, уходит переодеваться. А я равнодушно наблюдаю, как стекают капли по стеклу, и вместе с ними стекаю на пол я. Слёз нет, комок в горле проглочен с трудом, так и не позволив прийти успокоению вместе со слезами. Холодный пол, под потолком жужжит большая муха, в соседней комнате работает телевизор. До слуха доносятся обрывки фраз из рейтинговых скандальных передач. Обхватываю колени руками, как маленькая, тихо всхлипываю, жалея себя. Но слёз по-прежнему нет. Устала бороться с собой, устала лгать и не видеть счастливого конца. Хочется уснуть и проснуться, когда уже всё закончилось, все объяснения высказаны, все вещи собраны и решение есть. Но это слишком просто. Нам даются эти жизненные ситуации, чтобы мы принимали решения сами, ошибались, набивали шишки, получали жизненные оплеухи и снова вставали и боролись. Я обязательно во всём признаюсь Мужу, хотя бы для того, чтобы этот камень, наконец, упал с моей души. Но я не могу сделать это сегодня. Помня, как вчера к моей тайне отнесся Ветер, я с содроганием представляла реакцию Мужа. Уверена, что с ним мне понадобится гораздо больше душевных сил.

Родительский дом был полон запахов и звуков, знакомых с детства. Мы прошли на веранду и оставались всё ещё не замеченными моими родными. На кухне что-то шипело на сковороде, до носа скоро добрался запах жареных блинов. В зале работал телевизор и доносились голоса отца и нашего сына. Папа что-то объяснял ребёнку, слышался детский голосок и следом смех. Мы вошли в прихожую и всё ещё не обнаруживали себя, стоя молча на пороге. Но вот муж поставил сумку на пол, пакет зашуршал, и голоса в зале затихли. Топот детских ножек и в дверном проеме показалось удивлённое личико сына:

— Деда, папа с мамой приехали! — шум и голоса родных заполнили дом. Мама вышла из кухни, вытирая руки полотенцем.

Быстро накрыли на стол и поужинали, как в старые добрые времена. Все вместе. Когда ужин закончился, мужская часть семьи ушла в зал смотреть телевизор, а мы с мамой, убрав со стола, сели пить чай за большим круглым столом в кухне.

— Что гнетёт тебя, дочь? У тебя в глазах такая печаль. — мамин голос вывел меня из приятного оцепенения. Что говорить? Не знаю, как объяснить ей, что я совершала в своей жизни ошибку за ошибкой? Как объяснить, что я вышла замуж не за того и теперь глубоко несчастна, но должна притворяться счастливой женой для всех них? Как растолковать, что не ощущаю себя частью этого мира, пока любимый человек далеко от меня? Как передать, что меня съедает заживо чувство вины за то, что изменила мужу и одновременно сожаление о своём замужестве? Как донести до неё, что мой лучший друг, возможно, навсегда для меня потерян? Сложно с чего-то начать, сложно что-либо объяснить, пусть и близкому, родному человеку. Я помолчала немного, понимая, что мне нужен совет мамы, всё же решилась заговорить:

— Я запуталась, мам. Сама не знаю, чего я хочу. Но точно понимаю, что то, как есть сейчас меня совсем не устраивает. Хочется вернуться в прошлое и исправить ряд своих ошибок.

— В прошлое вернуться нельзя, но всегда можно начать исправлять свои ошибки.

— Я боюсь. Страшно ошибиться. Вдруг сердце лжёт? И, изменив всё, я только ещё больше наломаю дров?

— Ты говоришь очень метафорично, дорогая. Но я так понимаю, что сказать откровенно и прозрачно ты не можешь. — она говорила спокойно и без укора. — Не умею я говорить метафорами, если честно. Скажу просто, если тебе очень плохо там, куда ты пришла, то тебе нужно уйти оттуда.

— Это причинит боль близкому человеку. — я посмотрела на маму. Она всё так же сидела, откинувшись на спинку стула. Её глаза были прикрыты. Но я знала, что она меня слышит и пытается понять ход моих бессвязных мыслей. Я хотела бы рассказать маме обо всём, но не могла. Они с папой консервативны касательно брака. И моё признание очень её расстроит. А я и так причинила достаточно боли Мужу, разочаровала Ветра, что маму просто не могла подвести.

— А если ты останешься там, где есть, тебе это не причинит боли? — мама зрит в корень, даже не зная проблемы.

— Причинит. Уже причиняет.

— Тогда для чего эти жертвы? Как я понимаю, при любом раскладе больно будет либо тебе, либо кому-то ещё? Мне, как матери, совсем не хочется, чтобы больно было именно тебе. Эти слова ещё долго эхом отзывались в моей голове. Оставшийся вечер прошел спокойно и уютно. Мы решили остаться на ночь, а утром выехать обратно в город.

Все ушли спать, а я сидела на кухне. Спать совсем не хотелось. Я размышляла над своей жизнью, над тем, что сказала мама и поняла, что если не признаюсь Мужу во всём, я сойду с ума. Чайник закипел. Отключила конфорку, насыпала кофе в чашку, залила кипятком. Присела на стул. Слёзы сами собой потекли по щекам. Я уже не могла их сдерживать. Видимо, копившееся за столько времени напряжение прорвалось наружу нечеловеческими слезами. В доме было тихо, и я не хотела разбудить кого-нибудь своей непрошенной истерикой. Но рыдания из беззвучных грозили перерасти в полноценные. Я была рада, что у родителей большой двухэтажный дом и спальня родителей находилась как раз на втором этаже. Меня они точно не могли услышать. А муж так крепко всегда спит, что легко можно было рядом с ним запустить ракету, его это не разбудит. Сын унаследовал от него такой же здоровый, крепкий сон. Я дала волю своим слезам и не слышала, как открылась дверь, не видела, когда муж появился на пороге. Я рыдала, оплакивая свою жизнь, ощущая, что даром прожила её и что, возможно, я никогда не буду счастлива. Я плакала, положив голову на согнутую в локте руку. Волосы разметались по столу медным морем. Только когда рыдания перестали сотрясать моё тело, и когда слезы постепенно стали высыхать на моём лице, я подняла голову и увидела мужа. Он прислонился к дверному косяку кухни и с болью смотрел на меня.

— Ты давно тут стоишь? — я говорила прерывисто, от стенаний моих началась икота, впрочем, так было со мной с самого детства.

— Давно, просто не хотел тебе мешать, тебе нужно было выплакаться. Как бы я ни хотел тебе помочь, я не должен был мешать тебе выплеснуть всё то, что давно уже накопилось в душе. — он прошел в кухню, присел рядом на стул, взял меня за руку. — Что тебя беспокоит? Я же вижу, что ты сама не своя. Чем я могу тебе помочь?

— Я не…могу ска…зать. — икала я.

— Ну хорошо, не говори, просто иди, я тебя обниму? — он расставил руки и ждал, что я его обниму. Я кинулась ему на шею так резко, что он охнул и покачнулся на стуле. — Ну чего ты? Все хорошо, вместе мы всё переживем. — от этих слов слёзы вновь заструились из глаз, я рыдала уже на плече родного мужа и не могла больше вымолвить ни слова. Мне было жаль себя, жаль его, жаль нашего сына, который заслуживал другую адекватную мать, а не меня.

Я рыдала, оплакивая свою жизнь от начала и до конца. Не знаю, сколько прошло времени, когда я, наконец, успокоилась и смогла спокойно дышать и думать. Я присела рядом с мужем, чья рубашка была насквозь пропитана моими слезами, он выглядел растерянным и уставшим.