Ирландский обет

— Мужчина, который по-настоящему влюблен, нарушит все клятвы всякий раз, — говорит Александр, его взгляд метается к Лиаму, который все еще стоит в ногах кровати, глядя на Александра так, словно все еще хочет убить его, здесь и сейчас. — Кроме той, которую он дал женщине, которую по-настоящему любит.

Голова Александра поворачивается ко мне, и его рука скользит вперед, ища кончики моих пальцев, когда его глаза находят мои с чем-то похожим на мольбу в них.

— L’amour s’en va comme cette eau courante, he whispers. L’amour s’en va,comme la vie est lente,et comme l’Espérance est violente.

Пока он говорит, в комнате воцаряется полная тишина, Найл рядом с Лиамом, а Макс остается рядом со мной и Александром, и все мы наблюдаем за ним. Я снова чувствую, как слезы текут по моим щекам, тихие и теплые на моей коже, когда шепот возвращает меня в библиотеку Александра в Париже. Я почти чувствую запах дров, слышу потрескивание в камине, ощущаю вкус насыщенного портвейна на языке.

— Вся любовь проходит, как вода в море, — бормочет Александр, повторяя стихотворение, которое он однажды перевел мне на английский, той романтичной ночью в Париже. — Вся любовь проходит, какой медленной кажется мне жизнь. — Его пальцы сжимают мои. — Посмотри на меня, Анастасия — шепчет он. Мой взгляд упал на наши руки, и я не могу заставить себя посмотреть на него, слезы капают с моих щек на наши пальцы, и все же он не убирает свои. Я знаю следующую строчку, и даже когда он произносит ее вслух, я не могу заставить себя встретиться с ним взглядом. Я не могу.

— Насколько жестокой может быть надежда на любовь.

— Аполлинер, — тихо говорит Макс. — Я знаю его работы.

— Священник культурен, как француз, — ухмыляется Александр, и этот взгляд мне так хорошо знаком. — Как приятно. Мне будет приятно видеть вас рядом со мной сегодня вечером, поскольку я жду, смогу ли я дожить до утра.

— Ана, пожалуйста. — Голос Лиама доносится до меня, такой же надтреснутый и умоляющий, как сейчас у Александра. — Пойдем домой, чтобы мы могли поговорить. Нам нужно поговорить.

Я облизываю губы и чувствую вкус соли.

— Вспомни еще одно стихотворение, — шепчу я Александру, все еще не в силах встретиться с ним взглядом. — Завтра, на рассвете, — начинаю я декламировать, слова застревают у меня в горле, когда я пытаюсь произнести это сквозь слезы. — В час, когда сельская местность побелеет, я уеду. Видишь ли, я знаю, что ты ждешь меня. Я пойду через лес и горы.

— Куколка, — шепчет Александр, потому что он знает последнюю строчку так же хорошо, как и я, даже лучше. Сколько вечеров он читал эти стихи в своей библиотеке, в одиночестве, мечтая о том, чтобы кто-нибудь продекламировал эти слова, кто-нибудь воплотил их в жизнь?

Я была таким человеком некоторое время, но в глубине души я знаю, что больше не могу, даже когда мое сердце снова разрывается на части от осознания этого. За те недели, что прошли между любовью к Александру и расставанием с ним, я чувствовала, как мое сердце разбивается снова и снова. Но я также знаю, что он не может быть тем, кто исцелит меня.

Я больше не могу оставаться вдали от тебя, гласит последняя строка.

Но когда я наконец поднимаю глаза на Александра, смотрю на него и вижу горе и боль, написанные на его лице, это не то, что я произношу… (перевод книги осуществлён телеграмм каналом themeofbooks)

— Я больше не могу оставаться с тобой, — шепчу я.

Его рука отдергивается, осознание того, что я сказала, наполняет его глаза, они блестят, и он отводит взгляд.

— Куколка, — бормочет он. — Анастасия…

Но я уже отворачиваюсь от него, направляясь к Лиаму.

— Пойдем, — тихо говорю я ему, а затем, не дожидаясь ответа, выхожу из гостиничного номера.

22

ЛИАМ

Я никогда не чувствовал себя таким опустошенным, как в этот момент. Даже когда мы с Анной вместе садимся в машину, чтобы вернуться в пентхаус, я чувствую, как она ускользает у меня из рук, как будто я уже теряю ее. Я очень боюсь того, что будет означать рассказать ей правду о Франко, что произойдет, когда я это сделаю. И все же я блядь тоже чувствую гнев, боль, слыша, как они шепчут друг другу слова, свидетельствующие о том, что они любили друг друга, сказанные прямо у меня на глазах.

В моей истории с Анной так много боли, так много секретов, и во многом это из-за Александра. Даже об этом, о том, кем был для меня Франко, мне, возможно, никогда не пришлось бы ей рассказывать, если бы не он.

Я подожду, чтобы сказать об этом, пока мы не окажемся в пентхаусе. Бесшумная поездка на машине только усиливает напряжение между нами, пока мы наконец не заходим в гостиную, городские огни за стеклянными дверями освещают комнату, и мы с Анной смотрим друг на друга.

— Что это было в отеле? — Спрашиваю я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало обвинения. — Это… поэзия.

Ана выглядит такой же измученной и совершенно разбитой, каким я себя чувствую. Она поднимает руку, убирая свои светлые волосы с лица и рассыпая их по плечам, и смотрит на вид на город, обхватив себя руками, ее голос тихий и усталый.

— В Париже была ночь, — тихо говорит она. — Я думаю, когда мы начали влюбляться друг в друга. Это было после его наказаний, когда он снова начал доверять мне, прощать меня…

— Прощать тебя? — Мой голос хриплый, сердитый. — Ана, я не хочу снова слышать о его нелепых идеях наказания и прощения или о том, как он так ужасно с тобой обращался…

— Лиам, если ты хочешь знать, если собираешься задавать вопросы, тогда позволь мне сказать тебе. — Она смотрит на меня своими грустными голубыми глазами. — Если мы собираемся раскрыть все это сегодня вечером, какие бы секреты у нас ни остались, если ты собираешься рассказать мне свои, то позволь и мне рассказать свои так, как я захочу.

Моя челюсть сжимается, но я киваю.

— Хорошо, — тихо говорю я, и она глубоко вздыхает.

— Он приготовил мне ужин, и мы поели за общим столом. Это было что-то особенное, как новое начало для нас. Я думала, что никогда не уйду. Я не думала, что ты придешь за мной, я не думала, что кто-то придет за мной, Лиам. Я хотела быть счастливой. Я хотела чувствовать себя в безопасности. Я этого хотела, и если бы был шанс, что Александр сможет дать мне это, если бы я смогла найти в нем то, что мне нравится…

Она прикусывает нижнюю губу, снова глядя в окно.

— После ужина мы поднялись наверх, в библиотеку. Мы пили портвейн у камина, и он читал мне французские стихи. Это было…это было романтично. Это было лучшее, что случилось со мной за долгое время. Это было ночью перед тем, как он пригласил меня на свидание перед тем, как мы впервые переспали, и он рассказал мне о своем прошлом, о тех ужасных вещах, которые с ним тоже случались. Мы влюбились друг в друга за эти два дня, и это были стихи, которые он прочитал мне сегодня вечером. Но Лиам…

Ана переводит дыхание, глядя на меня.

— Ты что, не слышал, что я сказала? Я изменила последнюю строчку. Я больше не могу оставаться с тобой. Но теперь… — Она качает головой, с трудом сглатывая. — Я также не знаю, смогу ли остаться с тобой.

— Ана…

— Я нашла способ снова стать счастливой в Париже, — резко говорит она. — После того, как со мной произошли некоторые из худших вещей, которые могут случиться с человеком, вещи, которые сломали мое тело, мой дух и мой разум, я нашла способ быть счастливой с Александром, своего рода родство и любовь между нами двумя… понимание, даже если оно коренилось в боли. Я не хочу, чтобы меня осуждали за то, что я нашла это или что я для этого сделала. А потом у меня это отобрали.

— Я спас тебя, Анна…

— Я знаю. — Она обрывает меня. — Я знаю, что ты это сделал. Я знаю, что у нас с Александром не было настоящего будущего. Я подумала, что, может быть… может быть, я снова обрела этот шанс на любовь и счастье с тобой. Даже лучше… настоящую любовь, равную любовь, партнерство. Но, возможно, ты был прав, когда сказал, что Александр погубил нас еще до того, как у нас появился шанс.

Я не могу остановиться. Ее слова словно ножи вонзаются в мое сердце. Я делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами в два шага, хватаю ее за плечи, притягиваю к себе и смотрю вниз, в ее бледное лицо, в ее блестящие голубые глаза.

— Я в это не верю, — резко говорю я ей. — Как ты можешь в это верить после всего, чем мы поделились?

Ана отстраняется от меня.

— Может быть, это была просто похоть. — Она не смотрит мне в глаза, и я качаю головой.

— Это не так. — Я слышу, как отчаяние просачивается в мой голос. — Ты знаешь, что этого не так, Ана! Будь честна хотя бы с собой. Ты знаешь, что я люблю тебя, я знаю, что ты…

— Это похоже на любовь, если ты хранишь от меня секреты? — Ана поворачивается ко мне, повышая голос. — Это может быть любовь? Что еще ты от меня скрываешь, Лиам? Сначала Сиршу, а теперь это… как Александр узнал о Франко? Какое это имеет отношение к тебе?

Я чувствую, как комната смыкается вокруг меня, мое горло сжимается от эмоций. Я не хочу говорить ей или смотреть, как правда разрушает все, чем мы являемся друг для друга. И все же теперь я должен это сделать.

— Александр преследовал и меня, — говорю я резко. — Он пошел к тем же людям, к которым я ходил, чтобы найти его, чтобы получить информацию обо мне. Он покопался в моей жизни, моей семье, моем бизнесе, и не только в моем. Луки, Виктора…любого, кто имеет ко мне какое-либо отношение. Он ненормальный, Ана, одержим тобой, и он…

— Это не ответ на мой вопрос, — категорично говорит Ана. — Ты уже упоминал Франко однажды, в самолете. Ты каким-то образом знал его. Какое отношение Франко имеет к тебе? — Она качает головой, прикусывая нижнюю губу, подходит к дверям и смотрит на город. — Это не имеет смысла, — тихо говорит она. — Как что-то о вас с Франко могло быть таким огромным секретом. Он был итальянским мафиози, помощником Луки.

Она поворачивается ко мне лицом, на ее лице явно написано замешательство.

— Что это, Лиам? Ты был близок с Франко? Вы были друзьями?

Я качаю головой и чувствую, как слезы жгут мне глаза. Я смотрю на Ану, желая запомнить ее в этот момент, запомнить ее в эти последние секунды, прежде чем произнести слова, которые могут разлучить нас навсегда. Слова, которые, я знаю, изменят все, между нами.

Даже измученная и грустная, она кажется мне прекраснее любой другой женщины, которую я когда-либо видел, освещенная бостонскими огнями, такая неземная в тускло освещенной комнате.

— Я люблю тебя, — беспомощно шепчу я. — Я люблю тебя, Ана, как никого другого в этом мире…

— Лиам. — Выражение ее лица неумолимо, и я знаю, что момент настал. Я больше не могу этого избегать.

— Мы с Франко не были друзьями, — тихо говорю я.

— Тогда что, Лиам? Пожалуйста, просто скажи мне правду…

Я тяжело сглатываю и чувствую, как слеза скатывается из одного глаза по моей щеке, когда слова срываются с моих губ, повисая, между нами, в тишине гостиной.

— Мы были братьями.

23

АНА

На мгновение я не могу дышать. Я не могу думать. У меня такое чувство, как будто комната вращается, как будто все резко остановилось, мое сердце разрывается от боли от этой новой информации, в которую я не могу заставить себя по-настоящему поверить.