Ирландский обет

Я вскрикиваю, когда он входит в меня. Он задыхается от удовольствия, стонет, когда я сжимаюсь вокруг него, притягивая его глубже, и мои руки скользят к его лицу, к его волосам, запутываясь в прядях, когда я смотрю на него снизу вверх.

— Ты мне тоже нужен, Лиам, — шепчу я, когда он прижимается ко мне, толкаясь сильно и быстро с почти первобытной потребностью. — О, боже, Лиам, Лиам…

Он входит в меня так глубоко, как только может, и я обхватываю ногами его бедра, моя спина выгибается дугой, когда я чувствую, как удовольствие начинает нарастать, захлестывая меня.

— Я собираюсь кончить, Лиам…

— Да, — рычит он, его рот наклоняется к моему, когда он снова вонзает в меня свой член, трахая меня в неистовом, настойчивом темпе, который доводит нас обоих до предела. — Кончай на меня, Ана, кончай на мой член, трахни…

Я задыхаюсь, мои ногти впиваются в его спину, когда я выгибаюсь навстречу ему, и я слышу стон, срывающийся с его губ.

— Я тоже собираюсь кончить, Ана, черт возьми, я не могу сдерживаться, я не могу…

— Лиам! — Я выкрикиваю его имя, чувствуя, как его член пульсирует внутри меня, все его тело содрогается от силы его оргазма, который вызывает мой, мы оба прижимаемся друг к другу, чтобы вытянуть его. — Лиам…

— Ана. — Он шепчет мое имя у моих губ, как молитву, и прижимается ко мне всем телом. — Боже, Ана…

Я чувствую, как он пульсирует внутри меня, горячий поток его спермы наполняет меня, мое собственное удовольствие прокатывается по моей коже, казалось бы, бесконечными волнами. Он очень неподвижно лежит на мне, его рот прижимается к моей шее, и на мгновение мне кажется, что он собирается выйти из меня. Но затем проходит такт, потом другой, и я чувствую, что он снова начинает двигаться, на этот раз медленнее.

— Лиам? — Пораженная, я смотрю на него, и он улыбается мне сверху вниз, тихо постанывая, когда тянется к моим рукам. Он переплетает свои пальцы с моими, поднимая мои руки над головой и прижимая их там к прохладному деревянному полу, когда начинает вонзаться, длинными медленными движениями, которые позволяют мне чувствовать каждый дюйм его твердого члена внутри меня.

— Я все еще возбужден для тебя, — шепчет он. — Вот как сильно я хочу тебя, Ана. Ты заставляешь меня кончать сильнее, чем когда-либо в моей жизни, но я все еще тверд как скала. Мне все еще нужно быть внутри тебя, чтобы заставить тебя кончить снова, наполнить тебя до краев моей спермой. — Он покачивает бедрами, снова входя в меня, прижимаясь ко мне, погружаясь в меня так глубоко, как только может. — Я хочу заставлять тебя кончать снова и снова, доставлять тебе столько удовольствия, сколько ты можешь вынести, своими пальцами, языком и особенно своим членом. — Он снова толкается, сильно, словно подчеркивая правдивость этого. — Я мог бы провести остаток своей жизни вот так, внутри тебя.

— Лиам… — я выдыхаю его имя, запрокидывая голову, чтобы его губы коснулись моего горла, чувствуя, как нарастает новый оргазм, когда он выходит из меня и снова входит. Мне кажется, что он идеально вписывается в меня, как будто его тело создано для моего. Я смотрю на него, на его красивое, точеное лицо, рыжеватую бороду, поблескивающую в городском свете, проникающем через стеклянные двери, блестящие каштановые волосы, падающие на лоб. — О, Лиам.

— Ты моя, девочка, — ворчит он, снова входя в меня, покачивая бедрами, чтобы я могла почувствовать, насколько прочно он внутри меня, наполняя меня. — Всегда моя. Я не отпущу тебя, никогда. И я не позволю причинить тебе вред снова, никогда. Когда я говорю, что люблю тебя, Ана, я имею в виду всем своим существом, своим телом, своим сердцем, до глубины души. Я буду твоим. Я твой прежде всего, только твой.

Я чувствую, как к моим глазам подступают слезы, всплывая на поверхность, но на этот раз это слезы другого рода. Я поднимаю подбородок, глядя ему в глаза, когда он движется внутри меня.

— Я люблю тебя, Лиам, — шепчу я и чувствую дрожь, которая проходит по его телу, когда я говорю это. Его глаза закрываются, его бедра прижимаются к моим, когда он снова входит в меня. — Открой глаза, — шепчу я, и он так и делает, его зеленые глаза устремлены на меня с какой-то отчаянной надеждой, которая разбивает мне сердце и исцеляет все сразу. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя. — Он снова целует меня, глубоко, горячо и неистово. Я теряю счет тому, сколько раз мы шептали это друг другу, пока он входил в меня, снова и снова, медленно и неумолимо, пока удовольствие нарастало для нас обоих.

— Пойдем со мной, моя девочка. — Наконец он стонет, его тело содрогается поверх моего. Я встречаю его губы в еще одном страстном поцелуе, крепче обхватывая его ногами, притягивая к себе и удерживая его там.

— Кончай в меня, — шепчу я, и дрожь, сотрясающая его тело, пробирает меня до костей. Он стонет мне в рот, его руки сжимаются вокруг моих. Когда я чувствую, как он еще больше твердеет внутри меня, пульсируя от первой волны его оргазма, я тоже вскрикиваю, звук теряется в нашем поцелуе, когда мы соединяемся во второй раз, мое тело сжимается вокруг него, когда он наполняет меня. Это лучше всего, что я когда-либо представляла, лучше всего, что мы делали раньше. Я чувствую, как он растворяется во мне, наши тела тянуться друг к другу, когда мы прижимаемся друг к другу, содрогаясь от удовольствия, охватившего нас обоих.

Он остается внутри меня, даже когда начинает смягчаться, мы оба тяжело дышим.

— Тебе придется делать это каждый день, — дразню я его, затаив дыхание. — Может быть, два раза в день, чтобы компенсировать то, как долго ты заставил меня этого ждать.

Лиам приподнимается на обеих руках, наклоняясь надо мной, и смотрит мне в глаза, его лицо наполняется надеждой.

— Значит, ты собираешься остаться, девочка моя? Ты прощаешь меня?

— Я прощаю тебя, — шепчу я, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. — Но что касается того, что я остаюсь… — Я выскальзываю из — под него, чувствуя мягкую тяжесть его члена на своем бедре, когда отодвигаюсь, стягивая платье вокруг бедер, пока мы оба сидим на полу, глядя друг на друга. — Мы еще не свободны, Лиам. Александр все еще здесь. Ты все еще помолвлен. Мы не знаем, чей это ребенок…

— Я имел в виду именно это, когда сказал, что мне все равно. — Лиам хватает меня за руку, заглядывая в глаза. — Правда, я имел в виду это, Ана. Все, что меня волнует, это то, что ты любишь меня. Я разберусь с Сиршей, на самом деле уже. Я сказал ей и ее отцу, что не могу… что я не женюсь на ней. Все, что осталось, это сообщить королям о моем выборе. А что касается Александра…

— Я знаю, что не могу вернуться к нему, — тихо говорю я. — Но Лиам… мне нужно, чтобы ты понял, что когда-то он кое-что значил для меня. Он дал мне то, в чем я нуждалась тогда, в Париже. По-своему, он тоже спас меня, даже если это не могло длиться долго. Это было похоже на сон, на какую-то странную мрачную сказку, и мне нужно, чтобы ты смирился с этим, Лиам. Если я смогу примириться с тем, что Франко твой брат, с секретами, которые ты скрывал от меня, то и ты сможешь найти способ примириться с тем фактом, что нас с Александром действительно связывала странная любовь.

— Мрачная сказка. — Лиам одаривает меня грустной полуулыбкой. — Значит, это делает меня рыцарем, который спас тебя?

Я тихо смеюсь.

— Да, — бормочу я. — Думаю, можно сказать и так.

— Это делает Александра злодеем, — указывает Лиам.

— У каждого злодея тоже есть история. — Я качаю головой. — Лиам, он был достаточно наказан. Он потерял меня и все шансы на то, что у нас будет совместный ребенок. Я выбрала тебя, Лиам, этого должно быть достаточно. Если Александр сможет отпустить меня, тогда ты должен пообещать мне, что отпустишь и Александра, и что ты сможешь оставить это позади себя, позади нас, и мы сможем двигаться дальше. Это единственный способ, которым это когда-либо сработает.

Лиам надолго замолкает. Наконец, он поднимает на меня взгляд и кивает.

— Я сделаю это, Ана. Я оставлю это позади, клянусь.

— Ты сможешь это сделать? — Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь найти в нем правду. — Ты клянешься мне, что сможешь?

— Да, Ана. Ради тебя я готов на все.

А затем его губы снова прижимаются к моим, скрепляя обещание поцелуем.

***

Мы вместе возвращаемся в отель. Когда мы входим в комнату Александра, он не спит, слегка приподнявшись на подушках, а Макс сидит рядом с его кроватью. Глаза Александра расширяются, когда он видит меня, и Макс начинает вставать, чтобы уйти, но Александр протягивает руку, останавливая его.

— Пожалуйста, останься, — тихо говорит он, и Макс опускается обратно в кресло, поглядывая при этом на нас.

— Александр… — начинаю говорить я, но он качает головой.

— Куколка, пожалуйста, позволь мне первому. Ты должна, по крайней мере, отдать мне это, если собираешься сказать, то, о чем я думаю.

Я колеблюсь, но Лиам сжимает мою руку, и я киваю.

— Хорошо, — тихо говорю я. — Продолжай.

— Когда вы двое ушли, куколка после того, как я пришел в сознание, Максимилиан остался здесь и разговаривал со мной всю ночь, пока вас двоих не было. И он помог мне понять некоторые вещи.

Александр делает паузу, с некоторым усилием переводя дыхание, и я вижу боль на его лице, физическую, эмоциональную или какую-то смесь того и другого, я не совсем уверена.

— Я люблю тебя, куколка, — тихо говорит он. — Я знаю, ты можешь думать, что я больше не знаю настоящей любви, но я уверяю тебя, что это так. Я хотел… — он делает паузу, с трудом сглатывая. — Впрочем, это уже не имеет значения. Я люблю тебя, я люблю ребенка, которого мы могли бы создать вместе, но теперь я также знаю, что ты права. У нас нет будущего, особенно с малышом. — Он грустно улыбается. — Возможно, когда-то у меня было такое будущее с первой женщиной, которую я любил. Возможно, у меня могло бы быть все это… жена, дом, жизнь, о которой мы с Марго мечтали.

— Мне жаль, Александр…

— Я был зол на тебя, куколка, и мне жаль… жаль, что я вымещал это на тебе. Я был зол, что ты нарушила свою клятву не бросать меня. Я хотел наказать тебя за ложь мне, увидеть, как ты страдаешь так же, как я страдал, видя тебя с мистером Макгрегором, теряя тебя.

Я открываю рот, чтобы заговорить, чувствуя боль от его слов, его обвинений, врезающихся в меня, но Александр поднимает руку.

— Пожалуйста, куколка, дай мне закончить, пока у меня есть силы. — Он кашляет, морщась от боли. — Я больше не думаю, куколка, что ты лгала мне или что ты заслуживаешь страданий за то, что бросила меня. Добрый отец…

— Макс подходящее, — вмешивается Макс. — Я больше не заслуживаю этого звания.

— Максимилиан помог мне понять, что иногда ты даешь клятву по необходимости, зная, что тебе придется ее нарушить, чего бы это ни стоило. — Александр смотрит на Лиама, когда он говорит это, а затем снова на меня, его голос смягчается. — И иногда ты даешь клятву из любви, веря, что сдержишь ее, но иногда ты просто не можешь.

Я прикусываю губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Александр, я…

— Теперь я вижу, что нарушенная клятва не всегда означает, что это была ложь. Ты можешь иметь в виду, данное тобой обещание, и все равно нарушить его. Я вижу, что ты могла бы полюбить меня и захотеть остаться, но в конце концов все равно была вынужден уйти. В конце концов, ты уже не так сломлена, как была когда-то. Как я мог удержать тебя? — В его глазах тоже стоят слезы, и он делает мне знак подойти ближе.