Ирландский обет

— Этого не может быть, — шепчу я. — Я в это не верю. Франко даже не был ирландцем, София рассказала мне о его семье, его матери…

О боже.

Я помню, как София рассказывала мне о том, как Лука и Франко были так близки, потому что он защищал его от издевательств в детстве, издевательств, из-за его рыжих волос, и что его мать спуталась с ирландским королем, когда он был по делам на территории Росси, и что результатом стал Франко.

— Нет, — шепчу я, качая головой, когда мои глаза наполняются слезами. — Нет, Лиам…

— У меня не было с ним отношений, Ана. Я даже не знал его, пока мы оба не стали взрослыми. Мой отец даже не признавал его своим сыном большую часть своей жизни. Но мой отец хотел захватить территорию Росси. Он стал жадным. Он хотел использовать свою дружбу с Доном Росси, а затем доверие Луки, чтобы сотрудничать с Братвой и внедриться к ним. Он вел переговоры с Виктором Андреевым, но мой брат Коннор воспротивился этому. Он сказал, что это неправильно, что он не хочет в этом участвовать, что короли, которых он планировал унаследовать, не будут лгать, обманывать и предавать ради расширения своей территории. К тому времени я был уже за столом переговоров, достаточно взрослым, чтобы участвовать в происходящем, даже если у меня не было настоящего звания, и когда мой брат подрался с моим отцом из-за этого, а затем исчез, я думал, что следующим он обратится ко мне.

— Но он этого не сделал. — Мой голос дрожит, сердце ноет в груди. Из всего, что я когда-либо представляла, что произойдет, я никогда не рассматривала это. Это ужаснее всего, что я могла себе представить.

— Нет. — Лиам тяжело сглатывает, его кадык дергается. — Он пошел к Франко. Он пообещал Франко королевское наследство, если тот предаст свою дружбу с Лукой и воспользуется этим, чтобы работать с Виктором над захватом итальянской территории. Мой отец договорился с Виктором, что они поделятся этим, но он намеревался также предать русских и забрать все это себе. Это была грандиозная, алчная игра, которая, возможно, даже не сработала. Но тогда ты и София… — Лиам замолкает, потому что он не хуже меня знает, что ему не нужно говорить остальное. Я очень хорошо знаю, что произошло после этого.

— Я буду носить шрамы от этого всю оставшуюся жизнь.

— Все закончилось тем, что и Франко, и мой отец мертвы, мой брат пропал без вести и его не смогли найти, а я остался единственным Макгрегором, который правил. Так я оказался во главе этого стола, Ана. Сын по умолчанию. Тот, кого мой отец называл подменышем, обвинял в смерти моей матери, забывал о нем большую часть жизни. Он предпочел мне своего незаконнорожденного сына, и в итоге я остался правителем. И все же, я был готов рискнуть всем ради тебя, Ана, потому что я люблю тебя…

Я слышу его, я слышу мольбу в его голосе, и все же я не могу. Все, о чем я могу думать, это о том, что Франко сделал со мной, о том, что Лиам знал об этом и все равно сохранил тайну.

— Почему ты мне не сказал? — Прерывисто шепчу я. — В самолете, почему ты не сказал мне тогда? В отеле, когда увидел мои ноги?

— Я не мог! — Глаза Лиама полны слез, его руки прижаты к бокам. — Я не мог сказать тебе, Ана. Я потерял слишком многое… сначала моего брата из-за планов моего отца, а затем и самого отца. Франко отнял у меня все. Я не мог позволить ему забрать и тебя, чтобы он продолжал разрывать меня на части даже после смерти…

— Он и у меня все отнял! — Слова срываются с моих губ воплем, звук моего крика заставляет Лиама отступить назад, вздрогнув, когда кровь отливает от его лица. — Он забрал у тебя все? Ты управляешь одной из крупнейших криминальных семей в Америке, у тебя этот пентхаус, у тебя… — Я задыхаюсь, слова застревают у меня в горле. — Он забрал у меня все. Все. Все, что со мной случилось, так или иначе произошло из-за него, из-за того, что он сделал со мной. Моя карьера, мой разум, моя сила, мое тело, все. И теперь это… я хотела бы умереть, — прерывисто выдыхаю я, уставившись на Лиама, сжав кулаки, и по мне пробегает мелкая дрожь. Я снова плачу, едва могу дышать, чувствую, что рассыпаюсь в прах. — Лучше бы он, блядь, убил меня, — прерывисто шепчу я. — Потому что с меня хватит. Я потеряла все и почти всех, кто был для меня важен. Теперь ты… мужчина, в которого, как мне казалось, я влюблялась, даже влюбилась, с которым, как я думала, я могла бы построить жизнь и начать все сначала, оказывается, лгал мне с самого начала. — Я качаю головой, обхватываю себя руками и чувствую, как меня охватывает холод, пробегающий по позвоночнику и проникающий в кровь. — Я бы посоветовала тебе пойти и найти Сиршу, — с болью шепчу я. — Но… если честно? Сирша тоже заслуживает лучшего.

Я вижу, как эти последние слова поражают его, заставляя физически отшатнуться. Лиам тоже плачет, беззвучно, слезы текут по его лицу, когда он смотрит на меня.

— Мне так жаль, — шепчет Лиам и пытается подойти ко мне на шаг ближе. Я поднимаю руки, отгоняя его, и он останавливается как вкопанный. — Я не хотел, чтобы ты вспоминала о Франко каждый раз, когда смотришь на меня, — беспомощно шепчет он. — Я не мог вынести мысли об этом, Ана.

— Ты вспоминаешь Александра каждый раз, когда смотришь на меня. — Я вскидываю руки, уставившись на Лиама. — Мы видим отражение худших вещей, которые случались с каждым из нас друг в друге. — Мой голос срывается, когда я произношу эти слова, мое сердце разрывается на части. Они кажутся такими окончательными, окончательным признанием того, насколько мы испорчены друг для друга. — Мы…худшее зеркало друг друга.

Лиам яростно трясет головой, и на этот раз он делает шаг ко мне, между нами расстояние вытянутой руки, когда он смотрит на меня сверху вниз, его лицо напряжено и полно боли.

— Я не вижу Александра, когда смотрю на тебя, — говорит он вымученным шепотом. — Я вижу только женщину, которую люблю. Женщину, за которую я хочу бороться, даже сейчас. Все, чего я хочу, Ана, это чтобы ты тоже увидела меня, чтобы ты полюбила меня. С тех пор, как я встретил тебя, ты заставляешь меня хотеть бороться за большее, чем я когда-либо мог себе представить. Я был неправ, что хранил от тебя секреты, но все до единого я сохранил, Ана, я сохранил, чтобы защитить тебя. — Сейчас он на расстоянии одного дыхания от меня, достаточно близко, чтобы я могла чувствовать жар его тела, напряжение, исходящее от него волнами. — То, что Александр заставил меня сделать с тобой, сломало меня, Ана, так, как я никогда не думал, что меня можно сломать. Но ты? — Он протягивает руку, его пальцы касаются моей скулы, и я вздрагиваю от его прикосновения, мои глаза закрываются. — Ты, Ана, единственная, кто может полностью разрушить меня, и единственная, кто может снова собрать меня воедино.

Я открываю глаза и смотрю на него, этого красивого мужчину, которого я так сильно полюбила, который разорвал меня на части и собрал обратно десятком разных способов.

— Разбить свое зеркало — плохая примета, — шепчу я, и Лиам чуть заметно улыбается, его полные губы приподнимаются с одной стороны.

— Я ирландец, — тихо говорит он. — Предполагается, что мне сопутствует удача.

— Однако это не так.

Лиам печально смотрит на меня, его пальцы все еще касаются моего лица.

— Я ни разу в жизни не чувствовал себя счастливым, Ана, пока не зашел на ту мрачную русскую конспиративную квартиру и не увидел твое лицо. В тот день словно выглянуло солнце. Тогда я понял… я знал, что ты мне нужна, это всегда была только ты.

— Я была сломлена, когда ты встретил меня. — Я качаю головой, немного отстраняясь от его прикосновения. — Меня сломал твой брат.

— Он никогда не был моим братом! — Лиам яростно качает головой, хватая меня за руки. — Возможно, у нас с ним была общая родословная, но это не делает его моим братом. Он был трусом и предателем, и я уверен, что он заслужил смерти.

На мгновение в воздухе между нами повисает тишина, и, к моему шоку, Лиам опускается на колени передо мной, все еще сжимая мои руки.

— Мне так жаль, Ана, — умоляет он. — Прости меня. Я сожалею о лжи, секретах, о том, что скрывал что-то от тебя. Я знаю, что это было неправильно, но я боялся. Я был слаб, Ана, боялся потерять тебя. Теперь я вижу, что ты намного сильнее, чем я думал, что ты могла бы справиться с этим, что мне следовало рассказать тебе все с самого начала. — Он сжимает мои руки, его ярко-зеленые глаза мерцают, расширяются и умоляют меня понять. — Я сожалею о том, что с тобой случилось, Ана, о той роли, которую сыграла в этом моя семья. Мне жаль, что Франко сломал тебя, что он отнял у тебя так много. Если бы я мог, я бы убил его ради тебя. Я бы убил Алексея собственными руками снова и снова, Александра тоже, если бы это могло стереть все это с лица земли.

Сейчас он плачет, слезы текут по его лицу, он такой же совершенно разбитый, как и я.

— Я бы умер за тебя, Ана. Мне нужно, чтобы ты знала, что…

Что-то раскалывается внутри меня, и я опускаюсь перед ним на колени, мои руки обвиваются вокруг его. Теперь мы оба плачем, прижимаясь друг к другу, и я протягиваю руку, обхватывая ладонью его лицо. Его борода ощущается мягкой на моей ладони, и я чувствую, как Лиам наклоняется навстречу ласке, его зеленые глаза устремлены на мои.

— Ана…

— Мне не нужно, чтобы ты убивал ради меня, — шепчу я. — Мне не нужно, чтобы ты умирал ради меня. Мне нужно, чтобы ты был со мной, Лиам. Мне нужно, чтобы ты жил, доверял мне. И мне нужно…мне нужно, чтобы ты любил меня.

Глаза Лиама расширяются при этих словах, но прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я обхватываю его лицо обеими руками, большими пальцами вытираю слезы с его скул и наклоняюсь вперед.

А затем, ощущая вкус соли на наших губах, целую его.

24

АНА

Я слышу вздох Лиама, когда я целую его, то, как прикосновение моих губ отзывается эхом по всему его телу. Его руки ложатся на мою талию, его губы приоткрываются, когда я наклоняюсь к нему, и я чувствую вибрацию его стона, когда он подается вперед, его руки сжимаются на мне, когда он опрокидывает меня обратно на пол, поцелуй становится неистовым, когда он растягивается на мне.

— Ана… моя Ана… — он шепчет мое имя у моих губ, его руки срывают с меня одежду, задирают платье, когда мои губы приоткрываются под натиском его рта. Каждая эмоция оживает с новой силой: боль и обида, тоска и любовь, все переплетается воедино. Его язык погружается в мой рот, переплетаясь с моим, когда я хватаюсь за его рубашку, вытаскивая ее из брюк.

Я слышу шелест шифона, когда он стаскивает с меня юбку, чувствую щелчок пуговиц, когда расстегиваю его рубашку, мои ногти впиваются в гладкую кожу его груди, когда он стонет мое имя у моих губ. Я тоже ахаю, когда он возится со своим ремнем, мы оба, безумная мешанина рук и ртов, когда мы пробиваемся сквозь слои одежды между нами.

Теперь уже нельзя останавливаться. Он срывает с меня трусики, его пальцы зацепляются за край и стаскивают их до середины моих бедер, в одно мгновение его твердый член оказывается у меня между ног, когда он наваливается на меня, постанывая от желания.

— Ты нужна мне, Ана, — шепчет он мне в рот, когда я чувствую, как головка его члена раздвигает мои складочки, толкаясь к моему входу, — Ты нужна мне…