Тот самый парень

Мне нужно в туалет.

Желание настолько внезапное и сильное, что я вся сжимаюсь, чтобы не обрушить на него золотой дождь. В ответ Джейк усиливает хватку. Что только усугубляет давление на мой мочевой пузырь.

И если он сожмет еще сильнее…

О, дорогой Боженька, пожалуйста, не дай мне описать этого мужчину.

Джейк целует меня в лоб, и крошечные волоски на его подбородке щекочут мне нос. Он в хорошем настроении, потому что проводит губами по моему виску. Волоски все щекочут. Теперь я хочу чихнуть.

И если я чихну…

О, дорогой Боженька, пожалуйста, не дай мне чихнуть и описать этого мужчину.

Сейчас мы поднимаемся по лестнице. Я забыла, что в этом номере есть второй уровень. Там располагается главная спальня. А рядом с главной спальней — главная ванная комната.

Именно туда он меня и несет.

Потому что я по глупости позволила ему выбрать ванну вместо душа.

А единственная ванна находится наверху.

И с каждым шагом мой мочевой пузырь чувствует себя так, словно его швыряют, как потрепанный мешок.

Мне кажется, он делает это дерьмо нарочно.

И если не остановится…

Боженька. Это снова я. Пожалуйста, телепортируй нас в ближайший туалет, чтобы я не описала этого мужчину.

— О чем ты молишься?

Почему я ничего не могу сделать правильно?

Закрываю глаза и ничего не говорю.

Не может быть, что путь до чертовой ванной занимает так много гребаного времени.

Джейк замедляет шаг.

— Поговори со мной, красавица.

— Если ты сейчас же не доставишь меня в ванную, я на тебя написаю.

Он замирает всего на долю секунды, прежде чем ускорить шаг.

— Ради всего святого, Пенелопа. Могла бы просто сказать об этом вместо того, чтобы молиться.

— Да? Ну, это не то, в чем бы я хотела признаться.

— А золотой дождь — это не то, чего хотел бы я.

— Тогда предлагаю тебе…

Моя речь прервана, когда Джейк бесцеремонно шлепает мою задницу на унитаз. Мочевой пузырь не выдерживает этого движения, и я писаю в тот же момент, как мои ягодицы ударяются о фарфор. Когда Джейк выпрямляется, я поднимаю глаза и вижу, как одна его бровь находится на полпути ко лбу.

— Что? Я же тебе сказала, что мне нужно в туалет.

Хмм… интересно, не поэтому ли мой оргазм был таким интенсивным?

Полагаю, именно Кристиан Грей научил нас, что кончать с полным мочевым пузырем лучше, чем с пустым. Будь я проклята, если он был не прав.

Спасибо тебе, Э.Л. Джеймс. Я у тебя в вечном долгу.

Я все еще писаю. Джейк оставляет меня одну и закрывает за собой дверь. В этой ванной, как и в его квартире, туалет отделен от остальной комнаты. Здесь даже есть стойка для журналов. И айпад. Что чертовски безумно, потому что у таких, как я, может возникнуть соблазн украсть его. Но даже при всех удобствах небольшое пространство вызывает легкую клаустрофобию. И мне любопытно, чем занят Джейк.

Я тянусь к двери и едва достаю до дверной ручки. Открыв ее, вижу, что он стоит, уперев руки в бедра, голый, и смотрит вниз на наполняющуюся ванну. Мои глаза останавливаются на полоске темных волос, спускающуюся к перевернутому треугольнику.

Мне хочется облизать его пресс.

Его член.

Его гребаные колени, если его такое заводит.

— Тебе не кажется странным писать с открытой дверью? — спрашивает он с ухмылкой на точеном, красивом, удивительно привлекательном лице.

— А тебе?

— Нет. Но женщины обычно так не делают. С другой стороны, ты довольно необычная.

— Я такая.

— Как ты можешь все еще писать?

Я пожимаю плечами.

— Должно быть, у меня увеличенный мочевой пузырь.

Он стонет.

— Не говори «увеличенный мочевой пузырь», Пенелопа.

— Это подходящий медицинский термин, Джейк.

Он смеривает меня взглядом. Чудесным образом моя струя иссякает.

— А вдруг у меня камень в почках?

Как только эта мысль приходит мне в голову, я беру айпад с маленькой полки для журналов рядом с унитазом и набираю свои симптомы в поисковике.

— У тебя нет камня в почках.

— Доктор Гугл говорит, что у меня камень в почках.

— Доктор Суэггер говорит, что ты выпила в машине три бокала шампанского, а потом тобой занялся очень большой член, который отвлек тебя от всего, кроме лучшего оргазма в твоей жизни, ослабившего тебя и приведшего к внезапному осознанию того, что тебе нужно пописать из-за… — он делает паузу, а затем стреляет в меня их пальчиковых пистолетов. — …трех бокалов шампанского. Никакого гребаного камня в почках.

Я просто смотрю. И моргаю. Один раз. Второй.

Да. В этом больше смысла.

Конечно, говорить я ему об этом не собираюсь. Вместо этого, пинком захлопываю дверь, потому что хочу больше узнать о причинах моего диагноза — гипертрофии мочевого пузыря. И потому, что писать — это одно, но настоящая леди не подтирается в присутствии других.

Закончив и убедившись, что, несмотря на то, что говорит доктор Гугл, у меня нет последней стадии почечной недостаточности, я встаю. И тут же плюхаюсь обратно, мне приходится предпринять несколько попыток, прежде чем я твердо встаю на ноги.

Раздумываю, не поставить ли ногу на унитаз, чтобы получше рассмотреть повреждения влагалища, а затем спросить мнение доктора Гугла, когда дверь открывается.

Джейк смотрит на меня. Явно удивленный.

— Что ты делаешь?

— Ну, надо сказать, я рада, что не сделала этого, учитывая, что ты только что ворвался сюда без стука.

Я говорю серьезно. Но он борется с улыбкой. В конце концов, сдается, и она расплывается по его лицу.

— Пойдем, красотка. Твоя ванна готова.

Он берет меня за руку, и я плыву за ним. Он мог бы подвести меня к краю обрыва. К перилам моста. В адское пекло, и я почти уверена, что охотно пошла бы туда. И все потому, что он назвал меня «красотка».

Я такая лохушка.

И он добавляет еще одно обязательное качество в список Того Самого Парня.

Приглушенный свет. Играет тихая музыка, едва слышная за журчанием струй джакузи. По бортикам ванны выстроились свечи. Я делаю глубокий вдох, втягивая в себя аромат лаванды от масла для ванны, и в душе поселяется безбрежный покой.

Всего в нескольких случаях в моей жизни меня не одолевало желание говорить. Этот — один из них. Я хочу, чтобы ничто, — даже звук моего голоса, даже звук его голоса, — не угрожало спокойствию этого момента.

Но потом он говорит.

А я отвечаю.

И момент становится еще более совершенным.

— Ты прекрасна, когда счастлива.

— Я всегда счастлива.

— Ты всегда прекрасна.

Я падаю в обморок так быстро, что уверена, мое лицо встретилось бы с полом, если бы Джейк не держал меня за бедра. Широкие мужские ладони скользят по моим бокам. Ложатся на живот. Жадно гладят обнаженную грудь, будто не сделай они этого, совершат грех.

Джейк берет мою руку и подносит ее к губам. Целует кончик каждого пальца. Обжигает взглядом серо-зелено-голубых глаз, ведет к единственному промежутку на бортике ванны, не заставленному свечами.

Вода горячая, но мне терпимо. Я пытаюсь подавить всхлип, погружаясь в обильно благоухающую маслом воду, и обнаруживаю, что это невозможно. Нижняя губа слегка дрожит, и я выдыхаю полувсхлип-полустон.

Даже с закрытыми глазами осознаю, что Джейк стоит рядом. Я хочу на него посмотреть, но его вид — это то, что в первую очередь привело меня сюда. Последнее, что мне нужно, чтобы моя жадная вагина снова взяла верх над мозгом.

Большое тело Джейка окутывает меня. Я опускаю руки на его мощные бедра, когда он устраивается позади и прижимает меня спиной к себе. Окунает губку в воду, затем проводит ею по моей груди и выжимает, смачивая кожу, прежде чем ласково провести по ней.

Он проделывает это несколько раз, и я оказываюсь на грани комы, он запускает пальцы в мои волосы и массирует кожу головы. Я делаю вдох через нос. Впуская в легкие аромат лаванды и чувствуя, как ее успокаивающий эффект распространяется по всему телу.

Я даже не понимаю, что погрузилась в сон, пока меня не будят пальцы, которые больше не касаются моей головы, а вместо этого скользят по чувствительным складкам моей киски.

— Расслабься, — успокаивает Джейк, проводя носом вдоль линии роста волос. — Люблю, как ты пахнешь.

Он сказал «люблю»?

Он сказал «люблю».

Уже второй раз.

Я дала себе установку подождать до завтра.

Но ничего не могу с собой поделать.

Я должна спросить.

— Я заставляю тебя влюбиться в меня, да?

Джейка Суэггера нелегко напугать. Движение подушечки пальца вверх и вниз по моей щелке не прекращается. Но Джейка легко развеселить. Низкий, глубокий, раскатистый смех за моей спиной доказывает это.

— Насколько болит твоя киска?

Серьезно?

— Поговорим о том, как испортить момент…

— Я и не подозревал, что у нас какой-то момент. Ответь на вопрос.

— Какой вопрос? — спрашиваю только потому, что мне нравится покалывание вдоль позвоночника, когда он произносит «киска».

Он понимает. Снова издает этот низкий смешок. Затем скользит пальцем между моими складками и проталкивает кончик внутрь. Я опухшая, чувствительная и мокрая, и не только от воды. Губы у моего уха вновь шепчут вопрос.

— Насколько болит твоя киска, Пенелопа?

Хочу выдать что-нибудь сексуальное. Или то, что привлечет ко мне немного внимания, например, мое хныканье-мяуканье-фырканье-стон-мычание-шипение, которое обеспечило мне эту ванну при свечах. Но твердеющий ствол, утыкающийся мне в поясницу, отговаривает меня.

— Болит.

— Ммм, — гудит он мне в ухо. — Восхитительно болит?

— Что? Нет. Не существует такого понятия, как «восхитительно болит», когда речь идет о полностью раскуроченной киске.

Он стонет и прижимается ко мне бедрами.

— Не говори «киска», Пенелопа.

— Ты говорил то же самое, когда я назвала ее влагалищем.

— Когда я слышу, как ты говоришь «киска», мне хочется поднять твою хорошенькую, круглую попку и погрузиться членом в твою сладкую, опухшую пи*ду.

— Мою сладкую, опухшую, раскуроченную пи*ду.

— Женщина, ради всего святого.

— Что? Я всего-то сказала…

— Не надо. Прекрати болтать. Веди себя тихо и спокойно, и я постараюсь сделать это как можно более безболезненно.

Он поднимает меня на свои бедра, и я немного паникую — хватаюсь за бортики ванны и пытаюсь вырваться из его объятий, бормоча с дрожью в голосе:

— Нет, Джейк. Остановись. Я не могу.

— Успокойся, детка. — Его слова такие ласковые. Пронизаны нежностью и намеком на сожаление. — Я не пытаюсь тебя трахнуть.

Он прокладывает дорожку из поцелуев от плеча к шее по привычному маршруту. И, как и в любой другой раз, я таю.

— Я только хочу закончить начатое.

Что, черт возьми, это значит?

До меня доходит, когда он берет губку и проводит ею по моему лону, которое теперь лишь частично погружено под воду. И он…

Вау.

Да.

Большинству героинь после секса достается от их героев теплое полотенце. Или футболка. Или они оставляют их липкими, чтобы они пахли так же, как они. Что просто чертовски отвратительно.