Полный нокаут

Мы медленно проезжаем через парковку официального здания MMAC. Все выглядит серым и холодным. Спереди прямо под массивными красно-черными буквами «MMAC» находится их лозунг: «Будь сильным. Будь умным. Будь великим». Это заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке. Я ненавижу тот факт, что такая значимая фраза используется людьми, которые не понимают ее смысла. Ненавижу, что компания, которую я раньше так высоко ценил, оказалась совсем иной. Полагаю, это больше не имеет значения. Как только я закончу с Доном, то покончу и с компанией. Собираюсь взять их милую маленькую ложь в качестве лозунга и использовать для себя. «Будь сильным. Будь умным. Будь великим». Да. Это будет очень красиво смотреться на рекламном щите над моим спортзалом. Я не собираюсь идти по большой дороге. Я решил использовать их лозунг как напоминание о том, что я сильнее, умнее и выше их. Я лучше их. Лучше, чем вся их компания. Не могу поверить, что отдал все, что у меня было, чтобы тренироваться и учиться тому, как попасть в их мир. С тех пор, как я работаю в MMAC, я не был счастлив ни дня. Они разрушили мою душу… Отняли у меня страсть сражаться за них. Мы не осознаем, что мысль о чем-то часто приятнее реальности. По телевизору и в интервью Мэтт Сомерс выглядит как хороший парень, который слишком часто трахается, но за закрытыми дверями он гребаная акула во главе многомиллионной франшизы. Наша страсть как бойцов подпитывает его карьеру. Без нас у него не было бы работы, но и у нас без него тоже. Я все тщательно обдумал. Вместо того, чтобы полагаться друг на друга и относиться друг к другу как к взаимным деловым партнерам, Мэтт Сомерс обращается с нами как с чертовыми выставочными пони. Словно мы гребаные собаки. Он тычет нам в лицо деньгами и отпускает нас с поводка, чтобы мы нашли больше бабла и вернулись к нему, покорно падая к ногам. Независимо от того, положительно или отрицательно я к этому отношусь, я всегда прихожу к одному и тому же выводу.

К черту MMAC.

***

В комнате воцаряется тишина. Никто не издает ни звука. Вместо этого все смотрят, как Дон взвешивается. Я не смотрю. Не думаю, что смогу вынести вид его лица так рано утром. Особенно после такого сна. Как бы нелепо это ни звучало, я хочу, чтобы он заплатил за мой кошмар. Я хочу обвинить его в этом, бить его, пока он не извинится… Что, черт возьми, со мной не так?

Я поднимаю глаза от пола и оглядываю простую комнату. Она пуста, здесь есть только раковина, скамейка, пара стульев и крошечный динамик в углу. Мэтт Сомерс устроил сегодня для всех настоящее шоу. Конференц-зал в задней части здания забит до отказа нетерпеливыми репортерами и фанатами. Он хочет, чтобы мы заходили друг за другом и устроили настоящее представление.

— У него правильный вес, — говорит мне Дэррил, и я киваю, все еще избегая смотреть на экран. — Ты взвешивался утром?

— Все будет хорошо, — говорю ему. Дэррил беспокоится насчет моих взвешиваний. Он всегда беспокоился, хотя я обычно придерживаюсь его правил, исключая, очевидно, правило о сексе.

— Сет, пора, — объявляет хриплый женский голос из динамика. Дэррил вскакивает на ноги быстрее, чем кто-либо из нас, и открывает дверь. Я встаю, поправляю рубашку и хватаю Оливию за руку, когда она проходит мимо меня. Я крепко сжимаю ее руку, удерживая рядом с собой. Ее пальцы сжимаются вокруг моих, и она кладет другую руку на мое предплечье. Когда я смотрю на нее сверху вниз и вижу, что она улыбается мне, я готов покинуть комнату.

Коридор длинный и пустой, в нем нет ничего яркого, только тусклые цвета. Удручающие тусклые. Я слышу звук моих ботинок, быстро соприкасающихся с твердым бетоном. Этот звук эхом отдается в моей голове. На расстоянии я могу различить только голос Мэтта через микрофон, когда он рассказывает толпе об истории, стоящей за нашим с Доном боем. Снова и снова он повторяет, как сильно мы ненавидим друг друга, и я почти чувствую, как треск возбуждения проникает сквозь стены и врезается в меня. По мере того, как я приближаюсь к дверям, адреналин накапливается, заставляя кровь в моих венах бурлить, а голову кружиться. Это то чувство, по которому я буду скучать, как только уйду.

Я останавливаюсь, когда Дэррил и Джексон выходят вперед и открывают двери. Небольшая толпа одобрительно кричит, от этого звука мурашки пробегают у меня по затылку и распространяются дальше по голове. Мой взгляд останавливается на баннере, висящем за сценой. Дон и я. Моя фотография старая. С тех пор, как я впервые подписал контракт с MMAC. Это воспоминание заставляет меня поморщиться. Я двигаюсь быстро, пробираясь к сцене передо мной. Оливия не отстает от меня, делая более длинные шаги, чтобы успевать. Когда я обхожу переднюю часть сцены, она в последний раз ободряюще сжимает мою руку и отпускает ее. Я позволяю ее пальцу соскользнуть с моего, когда она останавливается, и продолжаю идти, наклонив голову, чтобы избежать вспышек камер, которые сверкают со всех сторон. Джексон и Дэррил следуют за мной. Как только я поднимаюсь по лестнице и оказываюсь на сцене, то не теряю времени даром. Я стаскиваю рубашку через голову и бросаю ее Джексону. Один за другим я сбрасываю ботинки и стягиваю носки. Воздух, вырывающийся из вентиляционного отверстия надо мной, холодит мою кожу, и я быстро выхожу из-под его потока, расстёгивая пуговицу на джинсах. Я игнорирую свист, стягиваю джинсы с ног и швыряю их в кучу на полу. Опускаю взгляд на свои обтягивающие синие трусы. В них я чувствую себя более женственно, чем мне хотелось бы, но либо это, либо ходить голым, а сегодня я не в настроении показывать всему миру свой член.

Я пробираюсь к весам, туда, где стоят Мэтт и Дон. Сначала я смотрю на Мэтта, который гордо стоит в своем дорогом черном костюме, улыбаясь мне, будто я его самый любимый человек на планете. Я слегка киваю ему, прежде чем посмотреть на Дона, на лице которого, к моему удивлению, больше нет дерзости. Он хмурится, его глаза темные и суровые. Он воспринимает это всерьез? Хоть раз в жизни он серьезен? Я ухмыляюсь ему. Напоследок.

Встаю на весы и опускаю глаза, пока стрелка колеблется между нормальным и избыточным весом. Разница в один килограмм — это все, что у меня есть. Когда члены комиссии перестают постукивать по штанге, она останавливается ровно на восьмидесяти шести килограммах. Это вполне подходит для бойца полутяжелого веса, и мне даже не пришлось полностью снимать с себя все. Толпа снова взрывается криками, за ними следуют новые фотографии. Постояв там положенные мне пятьдесят дополнительных секунд, я спускаюсь и возвращаюсь к Дэррилу и Джексону, которые передают мне одежду. Мне удается только натянуть джинсы, прежде чем Мэтт хватает меня за руку, заставляя выронить рубашку на пол. Он ведет меня обратно к Дону.

— Фотоссесия, серьезно? — бормочу я себе под нос, но Мэтт игнорирует меня. Фотосессия… Единственное, чего я хотел избежать больше, чем самого Дона.

Я останавливаюсь прямо перед Доном и поднимаю кулаки. Он следует моему примеру, поднимая свои собственные гигантские руки. Наши лица всего в пятнадцати сантиметрах друг от друга. Я ухмыляюсь ему, когда его большое грубое лицо искажается в усмешке.

— Она не знает, не так ли? — бормочет он, и все мое тело напрягается, улыбка сползает с моего лица.

— Кто не знает? — вмешивается Мэтт.

Я перевожу взгляд на него, вежливо улыбаясь перед камерами. Осознание озаряет его лицо, и он улыбается мне.

— Оливия не знает, что ты сделал? Черт возьми, тебе лучше молиться, чтобы она не узнала.

— Знает она или нет, это не твое собачье дело, — рычу я, придвигаясь к нему ближе. Мои пальцы дергаются от желания ударить его кулаками в живот. Обоими. Но я этого не делаю. Если сделаю, это только привлечет больше внимания и создаст больше вопросов. Я не могу рисковать тем, что Оливия узнает все до того, как я ей расскажу. Я сам должен рассказать ей. Так у меня больше шансов на прощение.

— Было бы обидно, если бы кто-нибудь сказал ей, — говорит Дон, не задумываясь… Я реагирую.

Я толкаю его в грудь с такой силой, что слышу, как воздух вырывается из его легких. Он отшатывается на два шага назад, прежде чем зарычать и броситься вперед. Я упираюсь ногами и готовлюсь к удару, но Мэтт Сомерс быстро встает на пути Дона, прижимая руки к его животу. Дон немедленно останавливается, у него не хватает смелости протолкнуться через своего работодателя. Если бы я был на его месте, то расплющил бы Мэтта Сомерса здесь же. В этом разница между нами. Я делаю то, что хочу, а он делает то, что ему говорят. Сильный шлепок по спине говорит мне, что Джексон где-то рядом на случай, если что-то случится. Не то что бы мне нужна была его помощь, чтобы уничтожить любого из стоящих здесь мужчин.

— Напряжение — хорошо, драка — плохо, — рявкает на меня Мэтт. Он смотрит на Дона. — Бери одежду и убирайся к черту.

Я смотрю, как тренер Дона подает ему футболку, и тот надевает ее через голову. Дон машет рукой ликующей толпе, прежде чем сойти со сцены. Я не спускаю с него глаз, пока он проходит вдоль первого ряда, болтая с людьми. Мэтт шепчет мне на ухо, отчитывая меня за что-то, но я предпочитаю его не слышать. Все мое внимание приковано к Дону, который подходит все ближе и ближе к Оливии. Я немного расслабляюсь, когда он проходит мимо, даже не взглянув в ее сторону, пока репортер не окликает его и не заставляет вернуться назад, так что теперь он стоит прямо рядом с О. Она складывает руки на груди и отодвигается от него на несколько сантиметров, Селена тоже. Сначала Дон не замечает Селену, пока она не берет Оливию за руку и не пытается заставить ее уйти. И тут я вижу, как на губах Дона расплывается широкая улыбка. Я поворачиваюсь и проталкиваюсь мимо Джексона и Дэррила, чтобы пробиться к ним.

— Сет? — Я слышу, как Дэррил зовет меня, но продолжаю двигаться.

Я иду и смотрю, как Дон небрежно выуживает свой телефон из кармана, пока болтает с репортером. Женщина-репортер с длинными черными волосами и большими глазами, выпученными на Дона, достает газету из своей сумки с документами.

— Дон! — кричу я, с грохотом спускаясь по лестнице. Его губы дергаются, но он не смотрит на меня. Он протягивает газету Оливии, и я уже знаю, что на первой странице. Она тянется за ней, но Селена выхватывает ее из рук, прижимая к груди. Оливия хмуро смотрит на нее, потом на меня, прежде чем закатить глаза на Дона. Когда она отворачивается, Дон хватает ее за руку и притягивает обратно, тыча своим телефоном ей в лицо. Я смотрю на его руку на ее теле, и меня тошнит. Она наблюдает за тем, что происходит на экране, и хмурится. Я останавливаюсь в нескольких метрах от них, и Селена медленно отступает, нервно теребя газету в руках. Целая минута, в течение которой О смотрит видео на экране, кажется вечностью. Каждый раз, когда она вздрагивает или хмурится, мое сердце сжимается в груди… И вот, наконец, ее зеленые глаза встречаются с моими, и я вижу, как ее сердце разбивается.

***

Оливия

Я беру телефон Дона в руки и продолжаю смотреть видео. Я не могу позволить ему одержать надо мной верх. Нет. Я изображаю улыбку, которая угрожает разрушить мои принципы. Сет не занимался сексом ни с кем другим… Но он поцеловал случайную девушку и — дважды — Селену? Моя грудь сжимается еще немного сильнее. Сет смотрит на меня, на его лице нет никаких эмоций. Впервые за очень долгое время мне хочется врезать ему по его красивым, но предательским губам. Я прочищаю горло и смотрю на Дона, который жестоко улыбается мне сверху вниз.