Гамбит искусного противника

***

Душ мне действительно просто необходим. Волосы все какие-то сосульчатые, неприятные — так бывает если неудачно заснуть с невысушенной головой, и я вспоминаю, что вчера действительно круто так промокла.

«Дождь же шел, даже ливень, надеюсь, что не заболею…»

Делаю воду погорячее, упираясь в стену руками, встаю под безжалостные капли. Недавно мы поменяли обычную лейку на новомодный «тропический душ» — и это было просто сказочно прекрасное событие. Вообще это сделал Алекс. Он такое любит, а я такое видела только на картинках. Пока мама была «жива» мы часто ездили в Европу, да и с деньгами у нас проблем никогда не было, так как мой отец не бедный человек, да и сама мама имела неплохое состоянии, но тогда таких леек отродясь не было. Нет, может они и были, но точно не занимали место в топе, а может просто их не было в тех гостиницах, где мы останавливались? Это уже вопрос риторический.

Провожу рукой по шее. Я дико напряжена не только из-за того, что устроила вчера, но и…

«Боже, о чем я думаю…»

Да о том самом.

Его губы оставили на мне много огненных следов, а сегодняшний утренний будто активизировал их все разом! Это вообще ненормально! Я как наркоманка, которая только-только завязала, а потом с дуру вляпалась в очередную компанию с уклоном, но сбежала в самый сладкий момент. Теперь жалею. Я ведь действительно жалею, что не осталась с ним, и до слез обидно…

Дверь открывается, и понимаю я это лишь по внезапному холодку по ногам, поэтому быстро стираю эти самые слезы и смотрю в сторону.

— Крис? Это ты?

— Почти.

Снова таращусь, но головная боль утекла вместе с вчерашним позором в слив, и теперь здесь только я. И он. Алекс издает смешок, а потом берет что-то с полки, буднично добавляя:

— Не волнуйся, котенок. Я уже много раз видел тебя голой. Кстати, ты знала, что в ванной есть защелка?

Конечно я это знала, козел! Просто однажды я застряла в этой самой ванне из-за этой самой защелки, и ее так никто и не починил, хотя здесь живут уже почти год двое здоровых мужиков. Похоже они об инструментах только в теории слышали…

— Или ты специально? — уже тише парирует сам себе, на что я показываю ему средний палец, но продолжаю молчать, а он улыбаться, — Тут так освещение расположено, что тень видно с обратной стороны, знаешь об этом?

— И?

— Аккуратней с жестикуляцией, котенок. Я еще не забыл три твоих вчерашний страйка.

— Тогда добавь еще один! — повторяю жест и уже громче возмущаюсь, — Какого хрена ты вообще приперся?! Выйди!

В ответ мне прилетело молчаливое «тоже самое». Конечно тени я не видела, зато видела очертания его лапищи, которую он прижал к хлюпенькой шторке, а потом включил электрическую щетку, как бы говоря: разговор окончен.

Ну и хрен с ним!

Я закатываю глаза и выдавливаю гель на свою мочалку-медвежонка, а когда уже собираюсь смывать, он заканчивает и свои процедуры. Тут то я и радуюсь: наконец-то свалит, а я смогу спокойно…кхм, продолжить, но вместо этого слышу, как срабатывает защелка. Застываю. Обдумываю, а потом выпаливаю, как на духу:

— Ты закрыл дверь?!

— Именно так, котенок.

— Зачем?!

— Решил показать, как это делается.

— Очень смешно. Выйди наконец и…

Но я не успеваю договорить, так как шторка резко отъезжает, и это настолько неожиданно, что я взвизгиваю, неудачно отступаю, поскальзываюсь и съезжаю по стенке. Вся эта мизансцена вызывает единственную, наверно, разумную реакцию — смех. Алекс ржет, откинув голову назад, а сам стоит полностью готовый к тому, о чем я мечтала еще каких-то пятнадцать минут назад.

«Твою. Мать!!!»

Мне не хватает духу возмутиться, вместо того, я тупо пялюсь на его член, хлопаю глазами, а он только рад! Весь из себя горделивый, облизанный моим же взглядом и с самооценкой уровня Бог, Алекс переступает бортик ванной, а потом протягивает мне руку так, будто ничего такого не происходит. И это бесит! Я наконец прихожу в себя, смотрю на него волком, но в ответ получаю привычное закатывание глаз, после которого следует такое же привычное «будет так, как я хочу». Алекс берет меня под руку и тянет, чтобы я встала, а когда это происходит…делает кое что неожиданное. Он осматривает меня на предмет ушибов, за чем я наблюдаю чуть не с упавшей на дно ванны челюстью. Это действительно очень неожиданно — он будто за меня…волнуется?! Опять что ли глючит?!

Но вместо едкого комментария, из меня идет другой…ответный.

— Было очень больно? — указываю глазами на синяк, и он усмехается, упирает руку в стену, вынуждая и меня к ней припасть, и лишь после этого шепчет.

— Ты за меня волнуешься, котенок?

— Понятно. Не хочешь, не отвечай, мне то…

— Прилично, — перебивает, не отводя своих серых глаз от моих, — Но это не самое страшное, что со мной случалось.

Мы молчим, пока капли безжалостно бьют сверху. Забавно получается, что он невольно закрывает меня от них, принимая на себя весь удар, а я вижу в этом какой-то символизм…будто он делает это намерено. И это подкупает, черт возьми, но лишь на миг. Я одергиваю себя, складываю руки на груди и хмурюсь:

— Какого хрена ты творишь?

— То, что хочу.

Больше говорить он не собирается. Алекс по-хозяйски кладет руку мне на щеку и притягивает к себе, впиваясь горячим, страстным поцелуем. Так получается, что каждый раз, когда он меня целует — я чувствую тоже самое, что чувствовала в первый раз. Целая буря эмоций, которая распаляет меня быстрее, чем если облить что-то керосином, и я себя больше не контролирую. Меня как нарывает гормональная волна, которая отделяет разум толстым стеклом, в которое сколько не бейся — не пробьешь.

Я хочу его.

Я так сильно его хочу, что меня изнутри разрывает. Я просто физически не могу оттолкнуть Алекса, который это прекрасно знает. Он прижимается ко мне всем телом, вдавливая в стену сильнее, а его эрекция настолько сильная, что, как бы смешно не звучало, точно оставит мне синяк. Но мне плевать. Я прикусываю его губу сильно, потому что злюсь, а он принимает это, подыгрывает, кусая в ответ. Мне не больно, это настолько приятно, что у меня подгибаются коленки, и я обязательно снова прочесала бы холодное дно задницей, если бы его сильные руки не подхватили бы вовремя.

Он всегда подхватывает. Я не боюсь упасть рядом с ним, а одновременно с этим боюсь. Это так странно, логике вообще не поддается — нам очевидно сложно общаться, но что касается секса, все настолько классно будто у нас один мозг на двоих. Иными словами в постеле я доверяю ему полностью, а в жизни не доверяю совсем. После Верочки мне сложно не ждать от него ножа в спину…

А воспоминания то имеют свойства отрезвлять. Я чувствую, как он упирается в меня, и так хочу ощутить его полностью, но все равно даю заднюю. Отстраняюсь, задыхаясь, смотрю пьяно в его пьяные и, сбиваясь с ритма нормальной речи, выдыхаю.

— Подожди…подожди, стой…

— Замолчи.

— Алекс, это неправильно, стой…

— Амелия, — твердо взяв меня за подбородок, он велит коротко, — Замолчи.

И я замолкаю.

А через миг все мое тело пронзает знакомая до боли наполненность, смешанная из щепотки боли и безграничного наслаждения.

Алекс буквально рычит мне в висок, будто сам соскучился именно по мне, и эта мысль сносит все грани разумного. Я впиваюсь ему в спину ногтями, издаю стон, выгибаю спину, чтобы быть ближе. Хочу чувствовать его глубже, и Алекс читает это желание, будто оно написано печатным шрифтом у меня на лбу. Целует меня. Боже, как он целует меня…Не сдерживаясь, страстно, сильно, всепоглощающе. Он двигает бедрами быстро, а потом вдруг медленно, и я рассыпаюсь на молекулы, как мой самый любимый, новогодний салют. Есть ведь много их видов, а мне всегда больше всех нравился тот, что летит кометой, взрывается и опадает тысячами прекрасных огоньков.

Каждый из этих огоньков — это я. Каждая комета — это я. Каждый взрыв — это я. В его руках все — это я.

— Сильнее… — выдыхаю еле слышное, но он меня слышит.

Алекс входит в меня сильнее, рычит, сжимая в своих объятиях, стонет, и мне так хорошо…Клянусь, каждое мгновение, что он во мне — правильное. Оно лучшее. Плевать, что будет потом, просто я знаю, что так хорошо мне не будет больше не с кем. Возможно это моя наивность говорит, моя неопытность, а все равно это стойкое чувство «только-с-ним» не покидает ни на секунду.

Такое бывает только раз в жизни.

Это страшно, но, кажется, Алекс — мое «раз в жизни».