Женский роман

— У меня к вам просьба. Если вы вдруг что-то узнаете о Марине Николаевне, позвоните, пожалуйста, — Макс протянул визитку.

Татьяна Викторовна кивнула и сказала:

— Если вдруг… то обязательно, господин Вересов.

Вечером приехал домой. Снова звонил на выключенный телефон Мары. Понимал, что она сменила симку, но упорно звонил. Неожиданно вспомнил, что когда-то давно, почти в прошлой жизни, она писала ему на электронный адрес. Воспользовался и этим шансом — отправил письмо. Всю ночь просидел под ноутбуком в глупом ожидании ответа.

Утром на кухню ввалился хмурый Кирилл. Смотрел так, что не поймешь, то ли злится, то ли раскаивается. Достал из холодильника банку томатного сока, сделал несколько глотков прямо из нее, не налив в стакан, а потом скупо спросил:

— Ищешь ее?

— Ищу, — не глядя на сына, ответил Макс.

И снова сорвался на дачу. Там мог хоть немного дышать. Бродил по дому, натыкаясь иногда на ее вещи. Словно она ненадолго вышла и скоро вернется. Но ждать было невыносимо.

Впервые в жизни он так физически ощущал отсутствие в своей жизни другого человека. И пока он не вернет Мару, эта тупая боль, поселившаяся в нем, не пройдет. За короткое время она стала частью его самого. А теперь взяла и вырвала себя из него, оставив по себе воспоминания и несколько безделушек.

Однажды вечером Вересов перебирал фотографии на полу в гостиной. Их было немного. Новый год, Умань, Зазимье. На всех Мара улыбалась. Даже если не знала, что он ее снимает — улыбка всегда была на ее губах. И он улыбался ей в ответ.

Макс лег на пол, долго смотрел в потолок, вспоминая ее, их вместе, без подсказок, а когда повернул голову, чтобы протянуть руку за следующим фото, вдруг заметил что-то под креслом. Оказался блокнот. Большой, синий, с нарисованными парусами. Раскрыл — большая его часть была исписана. Что-то зачеркнуто, несколько страниц вырвано.

И Вересов начал читать.

Проснулся от того, что в комнате было светло — за окном во всю светило солнце. Он так и заснул в кресле, блокнот валялся на полу. Макс подобрал его, улыбаясь, сунул в портфель и прикинул план на сегодня.

Сегодня пунктом номер раз была Леська! Наведываясь к ней каждый день, он так ее и не застал.

А все потому, что Леська и Толик, помирившись в очередной раз, слиняли в отпуск в Египет. На целую неделю! И вернулись только накануне вечером. Дорогой снова разругавшись в пух и прах из-за колесика, отвалившегося от любимого Леськиного чемодана.

Потому, когда в дверь их квартиры позвонили, Леська даже кричать, чтобы открывал Толик, не стала. Молчал и Толик. Молча вышел из душа, завернутый в одно полотенце, и с обреченностью осужденного на казнь на электрическом стуле проследовал к двери.

— Хоть бы тапки надел! — заорала Леська. — Весь пол залил!

Толик только вздохнул и щелкнул замком.

«Мило!» — подумал Вересов, глядя на мокрого мужика в полотенце, но вслух сказал:

— Добрый день! Олеся дома?

— Какая Олеся? — не понял Толик.

— Прокопчук, — уточнил Макс.

В коридоре показалась белокурая барышня, ровесница Мары, в умопомрачительно розовом халатике. Похлопала ресницами и, протянув тонкую руку с ярким маникюром, впрочем, местами уже начавшим сходить, сказала:

— Люси. А вы?..

— Максим Вересов, — сдерживая улыбку, проговорил гость и слегка пожал протянутую ему руку. — Простите за беспокойство, Люси, я Марину Стрельникову ищу. Не знаете, где она может быть?

— Вересов? Тот самый Максим Вересов? — восхитилась Леська и восторженно осмотрела его от носков ботинок до самой макушки. Потом взгляд ее устремился к Толику в полотенце. Сравнение явно было не в пользу Толика. И она, снова повернувшись к Максу, восторженно проговорила: — Анатоль, Маринка рассказывала, помнишь! Это же тот ее ухажер!

— Угу, — уныло ответил Толик.

— Пусть будет тот самый, — Макс сдерживался из последних сил. Комичность этой парочки зашкаливала. Он пару минут, следом за Леськой, тоже разглядывал свои ботинки, потом сделал глубокий вдох и спросил самым серьезным тоном: — Так что насчет Марины?

— А что с Мариной? — удивилась барышня. — У меня только три варианта. Либо дома с дедом кукует, либо в гимназии своей, либо у вас на даче! — лицо ее вдруг залилось краской, и она осторожно спросила: — И как вам «Супрематическая композиция»?

Вересов все-таки хмыкнул.

— Превосходно! — уверенно заявил он, отбрасывая воспоминания о том вечере в сторону. — А где еще она может быть? Может, еще какие подружки, родственники?

— Ну, у нее еще бабка есть в Хмельницкой области. Она туда в последний раз лет пять назад ездила. А что случилось-то?

— Ничего такого, о чем стоило бы переживать, милая Люси, — ответил Макс. — Если Марина вам вдруг позвонит, не сочтите за труд, скажите, что я ее ищу.

— Так а вы сами-то ей звонить не пробовали? — подал голос «Анатоль».

— Пробовал.

— Ааа, — протянул мужик в полотенце и понимающе вздохнул. — Это многое меняет.

Сразу же после разговора с Люси и Анатолем, Вересов позвонил Игорю. Сказать о бабке в Хмельницкой области. Мало ли!

Прошло еще несколько дней. Похожих друг на друга. Совершенно безрезультатных. Единственное, что оставалось Максу, по-прежнему ждать. Именно это и не получалось. Ждать не получалось совсем. Решив отвлечь себя работой, Вересов в одно распрекрасное весеннее утро, если судить по календарю, а не по погоде, приехал домой — собрать некоторые документы и удивить народ своим появлением в офисе.

И застрял на кухне, соблазненный Аллой Эдуардовной на кофе с имбирем, где его и застал Кирилл, собранный для того, чтобы ехать в школу. Теперь парень выглядел настороженным и очень серьезным. Он осторожно кивнул с порога и подошел к столу. Отпил из приготовленной домработницей чашки с чаем несколько глотков и спросил:

— Нашел?

— Нет, — коротко ответил Макс, листая бумаги в папке.

Кирилл еле слышно выдохнул и направился к двери, как вдруг остановился на пороге и посмотрел на отца.

— Я не знаю, говорила она тебе про анонимки или нет, — решительно сказал он. — Но это тоже я.

Вересов-старший поднял на него глаза.

— В креативности тебе не откажешь.

— Типа того, — буркнул Кирилл. — А еще я ей сказал, что вы с мамой хотите сойтись.

— Но ведь ты знаешь, что это не так?

— Знаю. Она — вряд ли.

— Не переоценивай себя, Кирилл, — сказал отец и вернулся к документам.

Кир потоптался еще немного и вышел. Минут через пять за ним хлопнула входная дверь.