Игра Саида. Желанная

Глава 4. Ника

Адам бьётся в моих руках, ни капли не успокаиваясь. Этим пугает меня ещё больше, заливаясь слезами. Отталкивает мои руки, отодвигается подальше. И я забываю обо всех лишних в комнате.

Пытаюсь привлечь внимание малыша, медленно говорю с ним. Внутри полная растерянность, но стараюсь не показывать эмоций. Спокойно и рассудительно, тихо, чтобы не пугать резкими звуками.

Крепко прижимаю к себе Адама, наплевав на истерику. Обнимаю двумя руками, раскачиваясь вместе с мальчиком. Словно убаюкиваю, пока его плач не стихает.

– Пошли ко мне, - поднимаю Адама на руки, и он не спорит. – У меня шахматы, нужно подвигать фигурки. Да?

Мальчишка кивает, крепко прижимаясь. Продолжает всхлипывать, уже устало. Часто дышит, пока я направляюсь к своей квартире. Саид пропускает, а его взгляд жжет между лопаток.

Плевать.

Пусть что угодно после делает и думает, говорит. Сейчас у меня единственный приоритет. Я знаю, что тоже виновата в этой истерике. Мне нельзя так поступать, срываться и бросать одного.

Распорядок дня важен для Адама, у нас была игра в шахматы. А я своим побегом и настроением всё нарушила. А Тереза… Она бывает не самой токсичной, могла сказать что-то, что расстроило мальчика.

– Давай, милый, - усаживаю Адама на его стульчик, вручаю в руки пластмассовую пешку. – Как ходит пешка?

– Вперед. Вот так, - всхлипывает, но двигает. Вперед и назад. После переключает внимание на коня, сжимая его крохотными пальцами. – Да?

– Да, всё правильно. А переставишь их? Себе черные, а мне белые?

Адам хмурится, но постепенно увлекается. Убирает все фигуры с доски, расставляя на другие места. Пока малыш занят, я нахожу в себе силы подойти к Саиду.

– Уведи охрану, - киваю ему за спину, стараясь сдержать голос под контролем. – Господин Саид, - выплевываю обращение, чувствуя внутри дрожь. – Адам плохо реагирует на толпу людей. Тем более незнакомых.

– Ты думаешь, что можешь мне приказывать? То, что здесь ребенок, не меняет твоего положения.

– Я знаю. И я прошу, - касаюсь ладони мужчины. Он жестокий, но не монстр же. – У Адама только что была истерика. Он очень чувствительный.

– Ладно, - один короткий взмах руки, и вся охрана выходит за дверь. – Но тебе же хуже, пташка.

– Почему?

– Потому что сейчас мы вдвоем. И ты ответишь на все мои вопросы.

Саид больно сжимает плечи, толкает меня глубже в коридор. Прячет от глаз Адама, и это главное. У него только что был срыв, незачем мальчику знать о том, какая жестокая взрослая жизнь.

– Саид.

– Заткнись, - бросает в лицо, прижимает к себе. Пальцы зарываются в мои волосы, оттягивая голову назад. – Молчи, пташка, когда я не спрашиваю. Потому, блядь, моё терпение на исходе. Поняла меня?

– Да.

– Прекрасно. Кто тебе помогал?

– Что?

– Помогал прятаться кто?!

Кусаю губу, пытаясь найти правильную ложь. Нет, Саид убьёт, как только узнает имя. И даже родство не спасёт Эмина. Потому что семь лет прятать меня от своего дяди – это смертный приговор.

А парень, уже мужчина даже, слишком сильно мне помогал. Всё время, не бросал, не отступал, когда Саид был близко. Присылал деньги, документы, спасал всё время.

И я не могу ответить предательством. Только не так. Сначала Эмин должен точно узнать, что меня поймали. Подготовить защиту, что-то решить. Я себя не прощу, если скажу Саиду правду.

– Помогал? – переспрашиваю, а сердце бешено колотится в груди. Давит спазмами, не могу вдохнуть кислород. – Я не понимаю… Я сама, я переезжала, меняла города. Я знала, что задерживаться нельзя.

– И деньги с воздуха брала?!

– Я преподаю шахматы. И официанткой работала летом. И няней была во Франции. И… - облизываю пересохшие губы, когда взгляд мужчины темнеет. Его ледяные глаза прожигают всё внутри. – И многое другое.

– Что? С другими трахалась? Понравилось? – ладони Саида перемещаются на мои ягодицы. Сжимают, впечатывая в крепкое тело. – Да, пташка? Со мной не понравилось, решила перед другими ноги раздвигать? И как тебе? Или платили хорошо? Так со мной бы цену обсудила.

– Я не… Я не шлюха!

Шиплю ему в лицо, упираясь ладонями в плечи. Только мужчину не сдвинуть, он гранит. Разгоряченный, злой гранит. Его лицо застывает, превращается в маску.

А к своему ужасу, только сейчас замечаю деталь.

Шрам, который тянется по щеке Саида. Грубый, жесткий. Спускается линией от лба до самого подбородка. Посветлевший, а оттого так выделяется на загорелой коже мужчины. В машине левая часть лица была скрыта, а в остальное время… Я была слишком напугана, чтобы обращать внимание.

– Твоя щека, - шепчу вместо обиды, прикасаясь пальцами. Мужчина вздрагивает, но моей руки не убирает. – Я не заметила.

– Ну естественно. За семь лет многое изменилось, пташка. Не переводи стрелки. Я всё ещё собираюсь узнать с кем ты кувыркалась, что родила сына. Наигралась в матери? Потому что с собой ты его не заберешь.

– Что? Это не… Господи, Адам.

– Я жду, Ника, - мужчина едва встряхивает меня, придавливая к двери. – От кого ты залетела? С кем трахалась?

– Ни с кем, ясно?! – кричу ему в лицо, потому что меня топит в его глазах. Я захлебываюсь, слезы стекают по щекам от страха, что Саид что-то сделает Адаму. – Ни с кем! После тебя… После тебя никого не было.

Мужчина усмехается, точно не верит в мои слова. А у меня нет никаких доказательств, что так и было. Что за семь лет я не нашла мужчину, на которого бы реагировала так же?

Смесью страха, ужаса и возбуждения. Это словно сбой в организме, какая-то поломка. Потому что нельзя тянутся к Саиду, зная о его темных делах, о его жестокости.

А тело тянется. Знает, как было хорошо с этим мужчиной. Как ни с кем и никогда. У меня не было опыта, только муж. И на его фоне Саид взрывал всё, затмевал.

И всё время в розыске… Не могла даже посмотреть на другого. Знала, что невиновному достанется за нашу связь, если Саид узнает. Знала, что не смогу терпеть другие руки на теле, только не после Хаджиева.

Знала…

– Никого, - повторяю шепотом, опуская взгляд. Признаюсь словно в чём-то постыдном. Не могу смотреть на мужчину в этот момент. – Я ни с кем не спала после той ночи. Нашей ночи. Ты был последним моим мужчиной.

– А ребенок из воздуха взялся?

– Нет, он не…

– Не пытайся навязать отцовство мне, пташка. Не получится. Малой ни капли на меня не похож.

– Похож. Глазами, темными волосами. У вас много схожих черт. Поэтому я…

– Не пытайся задурить мне голову! Я прекрасно знаю, как делаются дети. И тебе продемонстрирую, если забыла. Смотри, блядь, на меня. Ты должна усвоить это правило.

– Я ничего не должна, - но всё-таки поднимаю взгляд. Саид не верит, на его лице отчуждения маска. Которая трещит, показывает всю ярость мужчины. – Я не говорю, что это твой сын. Конечно, не твой. Но вы похожи, я об этом.

– Ну да. И от кого родила? От своего ублюдка-мужа?!

– Пусти её!

За всеми переживаниями я не замечаю Адама. А мальчишка выскакивает к нам, толкает Саида. Совсем не боится, глупыш. Бьёт мужчину по ногам, дергает за штанину.

Маленький воин.

– Уйди! Ты плохой. Ты должен уйти! У нас шахматы, уходи.

– Слышишь…

– Адам, тише, - вырываюсь из хватки Саида, присаживаясь. – Всё хорошо, милый. Ничего страшного.

– Он кричал и обижал тебя. Скажи ему уйти.

– У него была… Просто истерика, - прижимаю мальчишку к себе, и Адам позволяет. Успокаивается, когда касаюсь его волос. Обычно он этого не любит, но мне позволяет. – У тебя же бывают, да? Вот и у Саида была, у взрослых такое случается.

– Разве?

– Конечно, Адам. Это нормально.

Не нормально, меня до сих пор потряхивает. Но зато отличный пример для мальчика, чтобы он не стыдился своих слез и срывов. Пусть верит, что в этом ничего такого нет.

Адам всё ещё хмурится, недовольно рассматривая Саида. Но больше не бьется, это уже хорошо. Я пользуюсь заминкой, увожу его обратно на кухню, где расставлены шахматы.

– Мы сейчас сыграем, Адам. Ты какими хочешь играть?

– А ты? Я хочу с тобой вместе.

– Ну, кто-то ведь должен играть за другой цвет. Помнишь правила?

– Да… Он пусть играет! – Адам кивает на Саида, замершего в дверном проеме. – Шахматы успокаивают, ты сама говорила. И ему после срыва надо сыграть.

– О, милый, я не думаю…

– Я сыграю, - Саид пересекает кухню, усаживаясь напротив. – Я черными. Как в прошлый раз, пташка? На желания?

– Нет, - пищу, утаскивая Адама себе на колени. Разворачиваю доску, чтобы мы играли белыми. Черный цвет мальчик не сильно любит. – Просто так. Да, Адам?

– Да.

Адам закусывает губу, серьезно рассматривая шахматную дошку. Примиряется к каждой фигуре, а я не помогаю. Я же вовсю рассматриваю Саида, не понимая, что у него в голове происходит.

Пытаюсь сигнализировать, чтобы мужчина не усердствовал. Он хорошо играет, я помню. Но это ведь ребенок, нельзя его обыгрывать. Не так жестоко, как может Саид.

Я знаю, что многое делаю неправильно. Детский психолог, с которым я консультируюсь, часто ругает меня. Нельзя так с Адамом, нельзя и половины того, что делаю я.

Скоро снова новый переезд, должен был быть. А я…

– Милый, нужно озвучивать, - говорю, когда Адам двигает пешку. – Помнишь?

– Ага. Но если игрок не следит, то это его проблемы. Разве нет?

– Правила есть правила.

– Дурацкие правила.

Адам фыркает, но следует им. Судя по взгляду Саида, ему есть много, что сказать. И по поводу правил, и их выполнения. Но мужчина молчит, мрачнеет с каждой минутой.

Не представляю, о чём он думает.

Это мужчина непредсказуемый, взрывной. Сейчас спокойно играет в шахматы, а через минуту… Я понимаю, что мне нужно увести Адама как можно скорее.

Но если снова истерика? Если…

Но Саид не поторапливает, ни одним жестом не дает понять, что что-то не так. Медленно играет и даже поддается, это видно легко. Но Адам радуется, и я улыбаюсь шире.

Позволяю себе на несколько секунд погрузиться в кокон спокойствия и радости. Все хорошо, Адам в безопасности, спокойный. Господи, я так переживала, когда узнала о срыве.

– Конь на… Он заснул? – Саид сводит брови на переносице, понижая тон. – Только же смеялся.

– Он устал, - удобнее перехватываю Адама, который тихо сопит. Поднимаюсь, направляясь к своей спальне. Нужно уложить его, а после думать, что делать дальше. Сама виновата, что оказалась в такой ситуации. – Я сейчас вернусь.

– Хера с два, - Саид двигается за мной, не отставая. – Ты не останешься одна, пташка. Хватит летать, теперь при мне. Это ясно?

– Я просто уложу ребенка, Саид.

Но мужчина нависает скалой, запуская дрожь по телом. Все мышцы напряжены, я словно жду нападения хищника. Взбиваю подушку для Адама, ищу теплое одеяло. Оставляю рядом осьминога, которого мальчишка тут же прижимает.

Хорошая игрушка, которая меняет цвет, если её вывернуть наизнанку. Должна помогать при нервах, но Адам отказывается её забирать. Словно чувствует, что так я обязательно вернусь.

– А теперь… - Саид дергает меня к себе, сжимая ладонями ягодицами. – Ты мне расскажешь от кого родила. Назовешь имя, Ника, и в жизни его больше не увидишь. Ты меня поняла?

– Но…

– Ты теперь моя, пташка. И с ебарями видеться не будешь.