Чудище или Одна сплошная рыжая беда

Едрить-колдовать… У нас вселенскую распродажу случайно завалявшихся на складе лишних предков объявили, а я как-то умудрилась это пропустить?!

— Еще небось с приставкой «любимый»? — машинально съязвила, резко выпуская дым. И вдруг замерла, не донеся руку до банки. Пальцы дрогнули, пепел осыпался прям на пол, а до меня дошло. — Полонский…

— В точку, — услышала я ответ и откровенную издевку. — Неужели не рада, дочка?

— От экстаза я уже пакуюсь в гроб и тапки, — клятвенно заверила я, понимая, что мне этот мужик уже не нравится. От слов никак и абсолютно! — На слово поверите или вам фото передать?

— Сильна, — в голосе моего внезапного собеседника послышалось что-то очень похожее на одобрение. И почти даже любопытство. — И не боишься?

Папенька, да мне, собственно, уже давно нечего терять! Тьфу… еще раз так его назову, напомните мне кто-нибудь пойти промыть рот с мылом!

— А должна? — вздохнула я, запихивая в пепельницу докуренную сигарету. — Нет, если надо, я как бы с радостью, вы только намекните… А теперь, пожалуй, раз уж от милого семейного общения мы перешли на открытые угрозы, давайте уже коротко и по существу. Что вам от меня надо?

— Поговорить, — как-то странно хмыкнул миллиардер на том конце провода. — Всего лишь.

— Да ну? — несказанно удивилась я, открывая балконную дверь и заползая обратно в теплую комнату. — Какой пустяк на самом деле. Ну, вы говорите, я вас слушаю!

— Малыш, не по телефону, — рассмеялись мне в ухо довольно-таки приятным голоском… а главное почти знакомым! Общие, схожие нотки отца и сына ощущались слишком отчетливо даже через аппарат. — Я выслал тебе приглашение.

Святые африканские матрешки… Он реально думает, что я его приму?

— Максим… Леонидович, — с трудом вспомнив отчество данного мутного типа, я принялась торопливо стягивать с плеч кофту, а с ног тапочки — в коридоре мелодично пробренчал дверной звонок. — Вы мне, конечно, сейчас весьма польстили своим вниманием… Да только вынуждена вас разочаровать. Встречаться с вами как-то уж не комильфо. Ваши деньги, связи, возраст… ваш сын опять же! Не поймут нас люди, ну вот не поймут! А по сему прошу, давайте останемся друзьями и обойдемся обменом поздравительных открыток по почте парочкой раз в год. Согласны?

— Уверена? — удивительно, но мужика мои слова только забавляли.

Я фыркнула. Нет, я сейчас просто перед тобой картинно ломаюсь, в глубине свое души томно сомневаясь, являться мне перед твоими прекрасными очами, али нет!

— Невероятно, но факт! — припечатала моя не уговоренная на сомнительную свиданку светлость, дошкандыбав до прихожей. — До свидания, Максим Леонидович, была рада пообщаться. Не звоните, если что!

И, сбросив вызов, качая головой, отомкнула дверной замок, откровенно обалдевая от прошедшего «приятного» во всех смыслах разговора. Дернула на себя входную дверь, подняла взгляд…

И офигела окончательно.

Эстонский гладиолус, мексиканский кактус, домашняя фиалка и вся их дальняя родня…

Это ж что моя светлость только что скурила на балконе, что в дверях почти родимой хаты застыл не мой родной любимый папа, а целая бригада, желающая страстно лицезреть сейчас меня?

Мобильник в руках запрыгал, снова давая о себе знать.

— Аллоу, — приняла я вызов, не сводя взгляда явно сейчас квадратных глаз с направленного на меня пистолета.

То, что я в очередной раз крупно вляпалась, до меня пока еще просто не дошло.

— Получила приглашение? — послышался в трубке все тот же насмешливый голос.

— Как раз распечатываю, — кивнула я, машинально отступая назад, повинуясь жесту ближайшего парня с его пушкой. Второй скользнул мимо меня в квартиру, держа ствол с глушителем наготове, третий остался в подъезде, слегка прикрыв дверь и осматриваясь по сторонам.

— Красивое? — продолжал глумиться миллиардер. Это он зря, конечно… у меня ж в ответ на дикий страх реакция одна — язвить, и много!

— Ну, ниче так, — скептично оглядев стоящего напротив меня невысокого парня с крепкой, спортивной фигурой. В ответ на мой откровенно-оценивающий взгляд он ухмыльнулся. Но пистолет не убрал. А я добавила. — Хотя видала и лучше.

Тот закономерно скривился.

— Под «лучше» ты имеешь виду моего сына? — с любопытством спросил Полонский-старший. — Или Громова?

Тебя, родимый. Исключительно тебя!

— Моего соседа Стасика, — хмыкнула я. На том конце провода кто-то явно озадачился таким ответом. А я решила поторопить мыслительный процесс, памятуя о том, что вот-вот должен приехать отец. Естественно, он будет с охраной и, естественно, моим гостям он будет не рад… А перестрелки мне сейчас для полного счастья только не хватало! — Так и будем колкостями обмениваться или перейдем к сути?

— Ну, раз уж ты так просишь, — ядовито протянул мужчина в телефоне. — Приглашение, Анют. Я жду тебя для разговора.

При звуках собственного имени меня уже конкретно передернуло!

Сволочь… меня только твой сын так называть может, тем более с такими ласковыми интонациями!

— А одеться я хоть могу? — с любопытством поинтересовалась о вопросе насущном, так сказать. — Нет, если конечно, шерстяные носки и мужские шорты вам по вкусу, вы только маякните…

Полонский откровенно расхохотался и попросил:

— Дай мальчикам трубку.

Телефон пришлось отдать. Парнишка послушал, покивал, звонок сбросил… и спрятал мой телефон к себе в карман. А затем указал стволом на мои ноги и сухо приказал:

— Одевайся.

Слушаюсь, блин, и повинуюсь…

Собиралась я быстро: подхватив из чемодана первые попавшиеся вещи, стянула великоватые мне шорты, в которых ходила дома, натянула узкие черные джинсы, не обращая внимания на двух «мальчиков» за мной наблюдающих, не стала переодевать безразмерную белую футболку, сваливающуюся с одного плеча, поменяла носки на более приличные, обула теплые кеды. Подумав, сунула в карман джинс первую попавшуюся карточку с деньгами и, прихватив белую куртку, последовала на выход, куда, мне, собственно и указали, когда сообразили, что сборы закончены.

Шагать под дулом пистолета — занятие неприятное и для нервов затратное, вот что я вам могу сказать. И, если раньше мне было не особо страшно, ибо до мозга не сразу дошел весь смысл ситуации, то потом соображалка включилась и я поняла, что убивать меня пока никто не собирается.

Хотели бы — пустили бы пулю в лоб прямо с порога. Значит, Полонский-старший действительно хотел со мной поговорить… И я даже догадывалась о чем, а точнее — о ком.

И все равно, увидев в холле первого этажа кровь на полу, консьержку без сознания и парней, разбросанных почти по всему периметру небольшого помещения, я ощутила уже вполне настоящий страх! И ведь непонятно было, кто там больше пострадал, ребята Кира или их оппоненты — веселей мне все равно не становилось! А потому, едва оказавшись на улице, я машинально дернулась…

Нашла идиотов, ага. Меня быстренько схватили, аккуратно заломали руки и сунули на заднее сидение черного «Гелика», припаркованного у подъезда. И к месту назначения я ехала уже зажатая между теми же «мальчиками». Они, по-моему, остались в восторге, а вот я — не очень.

Но привезли меня хоть не на какой-то склад или в подвал… а в цельный ресторан!

Хотя не, вру. Безбожно! Сие уютное местечко с кованой решеткой, отделяющей барную стойку от зала, древними спиральными лампочками под потолком, специально состаренным полом и лакированной мебелью и огромными бронированными окнами носило название «традиционного немецкого кнайпе». Пиво и колбаски из самой баварии, неприлично дорогие вина, превосходная еда и закуски, хорошая охрана и любопытный интерьер…

Ну да. Куда тащить зазнобу своего сына для знакомства, как ни в дорогой, элитный, но все-таки пив-бар?

Как говорит Харлей — убиться крышкой танка, но… Мне начинает нравиться этот мужик!

— Солнцева, значит? — промокнув губы салфеткой, спросил сидящий за столом мужчина, когда тот самый парень почти культурно сунул меня в самый угол красного кожаного диванчика, стоящего в самом конце помещения, фактически за барной стойкой. Отсюда хорошо просматривался весь зал, а потому охранник не ушел, а ни разу не тактично подпер стенку между окнами сразу около дивана.

— А если я скажу, что вы ошиблись? — иронично выгнула я брови, глядя на миллиардера, сидящего по другую строну крепкого, массивного стола. Хорош, мерзавец, что ни говори… Не, не стол. Полонский!

Ему должно было быть где-то около пятидесяти, однако я бы ему на вид даже сорок не дала. Крепкое, подтянутое тело в шикарном классическом костюме-тройке темно-голубого цвета. Синий галстук, часы, запонки — ну, прям все, как надо. Упрямый подбородок, интересный разрез глаз, но не ярко-голубых, как у его сына, а скорее пронзительных и даже жестких. И при этом те же черты лица и фактически тот же цвет волос!

Вот клянусь на капоте любимой машинки, у мужчины оказался тот самый редко встречающийся в природе пепельный цвет! Правда короткая шевелюра Полонского была просто пепельной, а вот у его сына к добавлению блестящего оттенка серебра явно приложил руку хороший мастер.

Но похожи… умереть, ни встать!

Н-да. Учитывая обстоятельства, пожалуй, черный юмор сейчас ни разу не уместен…

— А если я не поверю? — тем же тоном отозвался блондин, переплетая пальцы и устраивая на них подбородок. И улыбнулся.

Та-а-ак… Где-то я уже это видела. И теперь всей печенью начинаю чувствовать подвох!

— Беда-беда-печалька, — притворно вздохнула я, стаскивая куртку. Положила ее на диван между собой и охранником… и скопировала до точности жест миллиардера. — Значит, все-таки убедить вас в том, что ваши люди по ошибке сперли мой двойник, у меня не выйдет?

— Без вариантов, — усмехнулся Полонский, наблюдая за мной, как за чем-то очень занятным и любопытным. Ну, как за зверюшкой в зоопарке!

— Ладно, — пожала я плечами и открыто улыбнулась. — Наверное, я снова повторюсь… Но чем обязана, Максим Леонидович?

— Любопытно, — ни к кому конкретно не обращаясь, протянул вдруг мужчина и констатировал. — А ты ведь не боишься.

— А должна? — спросила я нескрываемым любопытством. — Точнее даже не так: на это есть весомые причины?

— То есть тебя мое приглашение не смутило? — иронично спросил блондин, вскинув брови.

Мужик, давай на чистоту — твой сын меня вообще насильно в Порт-Луи упер. Так что мне твои мальчики с их пушками как зубочистка носорогу!

Уф, нет. Надо завязывать нервничать, иначе не сдержусь и ляпну вслух! И вряд ли кто-то мой сарказм оценит. Отец-то, в отличие от сына, еще не в курсе, что когда боюсь, у меня реально сносит крышу. А сие чревато чьим-то дергающимся глазом. Не моим!

Да, я боюсь. И отнюдь не смерти. Не знание, вот, что страшнее всего. А что ждать от этого человека, я сейчас не представляла совершенно!

— Смутило, — кивнула я. — С такой настойчивостью меня даже ваш сын не добивался. Однако если говорить начистоту… Я не хорохорюсь, Максим Леонидович. Я просто понимаю — хотели бы убить, убили бы сразу. Хотели бы запугать — в таком случае наш с вами разговор проходил бы где-нибудь на берегу глубокой безымянной реки, пока ваши мальчики сноровисто заливали мои ноги в тазике бетоном…