Чудище или Одна сплошная рыжая беда

Глава 18

— Ну, и что мне с тобой таким красивым теперь делать? — сунув руки в карманы любимых камуфляжных штанишек, поинтересовалась, оглядывая с ног до головы парня, отданного в полное распоряжение моего самодурства.

Жертва произвола и беспредела в одном рыжеватом флаконе имени меня любимой меланхолично пожал плечами и улыбнулся.

Сзади кто-то восхищенно охнул.

Ну да… И не говорите бабоньки, у этого кадра лыба такая, что не любила бы я Богдана, сама карамельной лужицей стекла бы нафиг на пол!

Рост под два метра, фигурка, фактурка — все как надо! Ей-богу, Полонский в ответ на мой сарказм еще в самолете тактично отмолчался, потихоньку улыбаясь, когда я ни разу ни тактично заметила, что сей якобы вновь переведенный студентик не охранять меня будет, а усиленно привлекать к себе внимание противоположенного полу.

И ведь даже не приревновал, засранец, к данному образцчику мужицкой красоты. Знает же, что моя светлость только на его тело слюной восхищенно капать изволит!

Как-то незаметно остались позади целых пять дней безудержного веселья, солнечного пляжа, теплого моря и приветливо улыбающихся лиц. Остался позади и Ларуш, выевший мозги до самой печени, и мои любимые сокурсники по колледжу, как и ушел в небытие аэропорт, самолет и долгая дорога домой.

Здравствуй, родненькая ты моя Россия-матушка!

Уезжать с Маврикии не хотелось. Не хотелось оставлять вечно улыбающегося Эрика, спокойного и понимающего Андрея… даже получившего-таки по морде Ларуша, и того покидать не хотелось!

Шатен, кстати, долго выпрашивал, аккуратно и незаметно для остальных доставая меня. Ну вот бесило его, что его приличная подружка из высшего общества на задних лапках перед ним ходит, а вся такая проста я от его крутости в экстаз не впадаю, глядя на его тело не облизываюсь и от его плоских шуточек хохотом не заливаюсь. Да еще ни кто-то, а сам Полонский ради меня чуть не подвиги совершает и ни на шаг от меня не отходит! Решил тоже не отходить — послала. Решил зажать в углу… За что и получил по наглой моське от Богдана.

Не, эпических разборок с красивыми кульбитами там не было, как и громких криков и треска ломаемой мебели. Обошлось банальным «пойдем, поговорим». Вышли. Через пять минут вернулся спокойный Богдан и один, а Ларуш потом пару дней отлеживался со сломанным носом.

Зато хоть отвалил!

Разборки из-за меня мне льстили, я не спорю. Да только… сколько еще таких «Ларушей» мне придется встретить уже в стенах родного универа?

Ей-богу, не успели мы с аэропорта приехать сразу в родную альма-матер, как через пять минут об этом знали все!

Загоревших, отдохнувших и невозмутимых нас провождали взглядами, активно шептались по углам, но подходить и спрашивать хоть что-то откровенно побаивались. Во всяком случае, пока Богдан был рядом.

Но вот он ушел, оставив мне Лешика-охранника, и я…

Заметно стушевалась.

И, оглянувшись на дверь кабинета, где меня явно ждали одногруппнички с приставкой «любимые», в том числе и Аленка, с которой требовалось объяснится и которая уже наверняка успела осведомить Липницкого о нашем возвращении… я развернулась и направилась в туалет.

Леша уныло пошлепал следом, не задавая вопросов.

Я невольно на него покосилась. Ну да, Полонский не Исаев — сказал, что меня никто не тронет, значит, так оно и будет. Однако охранник не бог, всех одновременно заткнуть он явно не сможет.

— И куды? — вскинула я брови, глядя, как Леша навострил за мной лыжи в женский туалет. Тот посмотрел на табличку, на меня… Пожал плечами и привалился к стенке, явно давая понять, что «уголок раздумий» временно находится в моей полной власти. Вздохнув, сунула ему в руки белоснежную куртку, обнаруженную все в том же чемодане на Маврикии, и насмешливо уточнила. — Ты хоть преподавательниц пусти.

И утопала в клозет.

Прошлась по длинному коридору и свернула налево — направо за дверью как раз был «рай» для преподов женского пола. Вошла, прошлась мимо длинного ряда кабинок… И, открыв окно, уселась прямо на подоконник, сунув сигарету в зубы.

Да-да, закон РФ, помнится, запретил травлю никотина в учебных заведениях. Да только кто б его послушал? Крепостное право так вообще давным-давно как отменили, однако деткам золотым это никак не помешало бедную девчонку загнать в тренажерный зал на два часа.

Так что тут, в туалете на втором этаже, для них, любимых, вон, даже «пепелку» поставили. Правда я обычно предпочитала улицу, но сегодня топать туда отчаянно не хотелось. И не из-за холода собачьего, а по причине сотен глаз, таращащихся на бедную меня.

Это напрягало. Как и то, что мне еще много с кем придется объясниться. А помимо этого еще и нахлынуло осознание, что уж теперь-то все, как прежде, уже окончательно не будет. Ладно, с работой я еще может хоть как-то разгребусь, с учебой тоже, но вот квартира…

Я любила этот уютный уголок вместе с его цветочками и рыбками. Покидать насиженное место отчаянно не хотелось, но что было делать? Даже если Богдан как-то все уладит, я ж теперь за порог буду бояться выйти, опасаясь обнаружить на полу очередной труп в кровавой луже.

И пускай соседка выжила, где гарантии, что в следующий раз в подъезде уже не обнаружат мой хладный труп?

Машинально потерев переносицу, высунула нос в окно, оглядывая подъехавшую «ауди», которая кабриолет — машинка нашего завхоза. Припарковав авто с поднятой крышей, женщина в соболиной шубке пиликнула сигналкой и торопливо направилась в обход пристройки, что была как раз под «моим» окошком. От окна до плоской, под наклоном крыши было метра два, и чуть побольше — дальше.

Мелькнула шальная мысль спрыгнуть нафиг на пристройку, потом на землю — и тикать отседова подальше. Останавливало лишь одно. И нет, сие была не высота и скользкая крыша. Просто я обещала дождаться Богдана, который заберет меня после занятий…

— Ну что, попалась, сука рыжая? — вдруг негромко спросили у меня.

И вот тут, как говорится, мой скромный гений вдруг совсем нескромно охренел.

— Пардонте? — закашлявшись дымом, выдохнула я, рассматривая неслышно вошедшую в туалет… англичанку?! — Ирина Михайловна, вы чего?

— Какая я тебе Михайловна, тварь ты рыжая? — с какой-то странной улыбкой спросила ухоженная, приятная на вид блондинка, небрежно отбрасывая в сторону стопку тетрадей и классных журналов. Так вот, почему ее Лешка сюда пропустил…

— А, ну я так, понимаю, разговор пойдет в ином ключе, — медленно втянув струйку дыма, протянула я, глядя на высокую, ладную фигуру аспирантки, обтянутую малиновым трикотажным платьем. Она приблизилась, негромко цокая сапожками на тонких каблучках, но остановилась в метрах двух от подоконника. — И в чем же я провинилась?

— Ты решила весь универ к своим рукам прибрать? — не знаю почему, но англичанка улыбалась, постукивая красивыми ноготками по собственным предплечьям. Мне даже как-то… жутко стало секунд так на несколько. — Ответь мне, Солнцева… какого хрена?

Какой… многозначительный вопрос!

— Какого хрена… что? — недоуменно округлила я глаза, даже не зная сразу, как на это реагировать. — Не, я в курсе, что я не подарок как бэ… Но перед вами-то я в чем конкретно виновата? Про реферат забыла? Так я сдам!

— Тебе сказать, куда ты можешь себе его засунуть? — выгнула брови девушка, саркастично улыбаясь. И вдруг усмехнулась, качая головой. — Просто поразительно. Такая дура как ты, и умудрилась поиметь себе обе звезды нашего университета. Ответь мне, Солнцева… что они в тебе нашли?

— Один просто идиот, второй маньяк, а я вообще, так, мимо проходила, — на автомате ляпнула я, откровенно косея от данной ситуации. Не, всякое в моей жизни бывало… Но что б так?

— Не смей, — моментально окрысилась англичанка и перешла на шипение. — Не смей оскорблять Демьяна в моем присутствии!

О как… так вот где Тузик снова радостно подох!

Ну, точно! Помнится, ходили одно время слухи, что сия мадам в аспирантуре-то осталась исключительно из-за своей ярой любви к Исаеву… Ну надо же, оказывается, у нехристи имеется свой собственный маньяк!

— Я говорила, что просто видео недостаточно, чтобы отвадить тебя от Демьяна, — неожиданно усмехнулась блондинка, глядя в мои округлившиеся глаза. — Наоборот, благодаря ему вы только сблизились.

— Так это ты, — невольно ахнула я, едва до мозга дошла сия информация. Так вот, кто на самом деле автор, а я, помнится, даже на Полонского грешила! Вот гадство-то…

Не, народ, тут уже не Тузик. Тут полноценная собака Баскервилей, матушку ее!

— Почти, — скривилась англичанка, как-то незаметно делая шаг ближе. — Мне достать файлы из архива было совсем не сложно. А вот монтаж, увы, уже делала не я.

Твою ж серебряную канделябру… да тут, оказывается, целая теория заговора с пометкою «всемирный»!

— А кто? — насторожилась я, машинально затушивая сигарету в пепельнице. — И на хрена?

— А тебе какая разница? — вдруг улыбнулась она. — У нас была одна цель. Он хотел разрушить репутацию Исаева, а я бы его утешила, когда это произошло… Но вот дилемма, Солнцева. Демьян по-прежнему замечает только тебя!

С подоконника я соскочить не успела. Эта, как бы ее назвать, чтобы цензурно, в мгновение ока оказалась рядом и жестко схватила меня за горло, мгновенно перекрыв кислород:

— И вот еще беда, тварюшка рыжая. Ты с Полонским… А Исаев даже после вашего помпезного ухода меня не захотел!

Млять… ну я ж не виновата, что у кое-кого проблемы с собственным либидо!

Однако из горла вместо слов вырвался всего лишь тихий хрип. Закричать не получилось, разжать ее сведенные от злости пальцы — тоже! Тогда я рискнула отпинаться… а эта дура, выругавшись, просто вытолкнула меня в открытое окно!

Когда-то раньше, смотря такие кадры по ТВ, я думала, что падать с высоты это долго, дико, страшно…

На самом деле оказалось все банальней — секунда жуткого испуга, один удар и темнота.

А вот возвращаться обратно к жизни уже не было так весело.

Вокруг что-то шумит, гудит, попискивает, шуршит…

И меня фактически выворачивает наизнанку!

Я с трудом сдержала рвотный позыв, вяло пошевелив руками. Открыла глаза… и чуть не взвыла! Неяркий свет больно резанул, отдавшись в голове такой жуткой болью, что аж тошнить перестало.

— Опа-па, — раздался негромкий и спокойный голос. — Очнулась. Ну ка милая, посмотри сюда…

Я неохотно перевела взгляд.

Мужчинка в халате. Белом. Вокруг интимный полумрак, и кажется мне сия рожица будто бы знакомой…

— Сколько пальцев? — мне показали тройную растопырку, внимательно наблюдая за моим лицом, видимо, проверяя реакцию.

С трудом облизнув сухие губы, я невнятно прошептала:

— Три.

— Отлично, — кивнул мужик и задал следующий вопрос: — А как тебя зовут, помнишь?

— Аня.

— Уже прогресс. Фамилия?

— Солнцева.

— А какой сейчас год?

— Сто восьмой до рождества Христова…

Тут врач запнулся. Задумался и выдал с укоризной:

— Язвим?

— Есть немного, — попыталась улыбнуться я. Получилось не особо, если честно — напоминало неудачную шутку на поминках. Но хотя бы знакомый медик перестал смотреть на меня так, как будто я вот-вот прям тут копытца откину.