Чудище или Одна сплошная рыжая беда

Что уж говорить, когда сей умопомрочительный брюнет с мягкой кошачьей улыбкой выпускался — рыдал весь колледж разом!

Кстати, после первого визита в Южную Корею к нам и прилипла привычка употреблять традиционные корейские обращения друг к другу.

Тараканы, тараканы, тараканчики… Ну вот никуда от них не деться!

Хотя, ладно мы — студенты с кафедры японского языка вообще каждый день горланили «Иттадакимас!» на всю столовую, громко чавкали и чинно раскланивались друг с другом!

— Значит, всё-таки кинул Со Хён? — обратился к Богдану Андрей, протягивая руку. И дождавшись ответа, пожал ее и хлопнул блондина по плечу. — Силен! Мои поздравления.

— Спасибо за самолет, — поблагодарил в ответ Полонский, обнимая меня сзади и уже почти привычно пристраивая голову на моем плече. Андрюшка только небрежно махнул рукой, а у меня глазки поехали в кучку…

Это ж насколько они между собой знакомы, что вот так вот самолетиками меняются?!

Ой, чую, влипла бедненькая я, ой влипла…

Не, ну про причины я не спрашиваю — понятно, что местонахождение личного транспорта семьи Полонских его глава бы легко и быстро вычислил. И все-таки. Размах подставы впечатляет!

Значит, действительно кое-кто тщательно готовился к разрыву. Однако чем больше я его узнаю, тем больше начинаю опасаться.

На мальчишку, которому вдруг захотелось взбрыкнуть против воли сурового папуса, Богдан походил все меньше и меньше, а подозрений на его счет становилось все больше и больше.

И чуяла моя мнительность, что надо срочно делать ноги…

— Не буду спрашивать, что конкретно произошло, — меня легонько и многозначительно потянули за прядь рыжих волос. — Просто скажу «добро пожаловать».

Последнюю фразу Андрей произнес на корейском. Повисла тишина… И все заулыбались.

Хрюкнув, я кинулась душить Эрика в объятиях. В ответ мою голову зажали подмышкой и потащили в дом, по дороге ероша волосы на макушке костяшками пальцев. Я верещала и отбивалась, надо мной издевались, а Богдан и Андрей шли сзади, тихо переговариваясь.

— Рамен? — хитро улыбаясь, предложила моя американская кудряшка, когда мы очутились на первом этаже, представляющим собой одно большое помещение со стеклянными стенами с одной стороны и условным разделением на зоны. Половина — огромная кухня-столовая, вторая — просторная гостиная.

— Да-а-а! — расплылась в улыбке совсем ошалевшая от счастья я.

И переглянувшись, мы наперегонки бросились громить кухню. Точнее, громил-то в основном Эрик, а я из-за незнания, где что лежит, нетерпеливо подпрыгивала рядом.

— Ань, переодеваться пойдешь? — позвал меня с улыбкой наблюдающий за мной Богдан. Я только отмахнулась — какая одежка? Тут только отвлекись, Кальянов мигом в рамен напихает всякой невкусной ерунды!

Понятливо усмехнувшись, Полонский ушел, а Андрей, повязав фартук, присоединился к готовке, зная наверняка, что если не вмешается, то мы с кудряшкой наверняка переругаемся на восемь раз, испортим все блюдо и готовить придется заново… Ну, еще раз так пять точно!

Однако, не смотря на все веселье, когда блондин поднялся наверх, я, выждав пару минут для верности, вклинилась между парнями.

— Ребя-я-ят… я, конечно, дико извиняюсь за устроенное представление, но сейчас я шокирую вас еще больше, — негромко произнесла и, вздохнув, спросила. — Вы можете меня отправить обратно в Россию?

Андрей молча отложил нож, которым нарезал овощи и, вытерев руки полотенцем, оперся спиной на край стола, складывая руки на груди и смотря на меня внимательным взглядом.

Эрик же наоборот, почесал затылок рукояткой и задумчиво протянул:

— Нет, это-то мы организовать можем без проблем. Только нуна, на кой черт тебе это?

— А что если я скажу… — невольно замялась, пытаясь подобрать слова, и всё-таки озвучила. — Что попала сюда не совсем добровольно?

Ребята обменялись странными взглядами.

— Все так серьезно? — только и спросил Андрей. Я просто кивнула в ответ.

Серьезнее уже не бывает!

— Ань, — подумав с минуту, неожиданно произнес сонбэ, постукивая длинными пальцами по своему предплечью. — Я не знаю, что с тобой случилось… Но могу сказать одно — Богдан привез тебя сюда не просто так. А, значит, уезжать не стоит.

— Вот-вот, — подтвердил, кивая, Эрик. — Хён ничего просто так не делает, поверь.

— А вы… давно его знаете? — невольно поразилась я такому единодушию.

— С детства, — пожал плечами брюнет. — И мне еще ни разу не приходилось разочаровываться в его поступках.

— Вот-вот, — снова встряла моя очаровательная американская кудряшка. — Ань, если Хён даже силой увез тебя из России, значит, так действительно нужно. Он о своих планах рассказывать не привык — это неприятно иногда, но не смертельно. Но у него всегда есть определенные причины. Нуна, если ты, конечно, попросишь, мы отправим тебя домой… Но есть ли в этом резон? Не проще поверить Богдану?

Ох Эрик, посмотрела бы я, как ты стал доверять тому, кто тебя шантажирует твоей самой страшной тайной…

Вообще, после слов парней, я стала невольно сомневаться. Да, умом-то я понимала, что на родину мне пока возвращаться не стоит, ибо чей-то папочка в гневе пребывать изволит. Да только и я не обычный огурец с ближайшей грядки — могу ведь заныкаться на время, а потом, связавшись-таки с моим любимым бомжиком и нырнуть под его теплое, надежное крыло!

И хотя мне жутко хотелось остаться здесь, с ними, и с самим Богданом в том числе…

Памятуя, на каких условиях я вообще стала принадлежать Полонскому, и слишком отчетливо помня ту лужу Лениной крови, которая появилась в результате больших денег ее мужа, бежать мне хотелось еще больше.

— Давай так, — видимо, рассмотрев все сомнения на моем лице, предложил вдруг Андрей. — Ты хорошо подумаешь, взвесишь все «за» и «против». Спокойно проведешь день и ночь здесь, а завтра, если не передумаешь, я лично отправлю тебя домой. Идет?

Я подумала-подумала… и кивнула.

— Идет.

— Не слышу, — иронично выгнул брови брюнет.

— Хорошо, сонбэ, я обещаю подумать! — покорно дополнила я. Меня снова щелкнули по кончику носа и вернулись к готовке:

— Вот так лучше.

— Ну, слава японским покемонам, — улыбнулся Эрик своей голливудско-русской улыбкой и, резко повернувшись, снес локтем открытую бутылку с соусом. — Ой… нуна, бъяне!

— Ты смурфик по имени Растяпа, — привычно вздохнула я, глядя на темно-коричневые пятна, расплывающиеся на любимых штанишках.

Еще в колледже Эрик носил почетное звание ходячей неприятности и, похоже, со временем уж в этом плане точно ничего не изменилось!

Отвесив смущенному парнишке привычный подзатыльник, я уточнила у улыбающегося Андрея расположение отведенной мне комнаты (конкретно подозревая, что отведена-то она нифигашечки ни в мое единоличное пользование) и поплелась наверх, переодеваться.

А мнительность тихо нашептывала на ушко, что кудряшка моя непатриотическая на сей раз-то специально крыльями своими махать изволила…

В любом случае, переодеться все-таки стоило. На Маврикии теплый тропический климат, так что после суровой Российской почти что зимы, в плотных штанах и футболке было сейчас конкретно жарко.

Искомая комната обнаружилась в конце коридора. Такая… немаленькая! Просторная, светлая, с минимумом отделки в виде белых стен, серого камня и ярких деревянных балок под потолком. Справа от входной двери дверь в ванную, следом зеркальные дверцы до самого потолка, ведущие, как я поняла, в гардеробную. Прямо напротив огромное до пола окно, справа от него в углу большая кровать с тремя ступеньками. Слева от входа стенка, возле которого стоят два глубоких уютных креслица с журнальным столиком меж ними, а на три метра впереди большой диван посреди комнаты. Электрический камин напротив него, да огромная плазма над ним на стенке.

А, ну и почти в углу между креслами стеклянная дверь, ведущая на огромный балкон.

Красотень!

Моя кофта висела на спинке дивана, а Богдан…

Удивленно вскинув брови, я подошла к кровати. Ну, что я могу сказать? Не выдержала душа поэта. Мой похититель сладко спать изволил, в то время как несогласная я вовсю замышляла коварные планы о побеге!

И только сейчас, взглянув на спящего блондина, я поняла, насколько в самом деле ему тяжело дались последние деньки. На лбу пролегли морщинки, лицо слегка осунулась, под глазами тени…

Вряд ли ему удалось поспать в ту ночь, когда он разорвал помолвку. А у меня дома если и вздремнул, то всего пару часов — вряд ли больше. Да плюс еще немного в самолете. Плюс нервы, перелет, акклиматизация, да и до этого мы, помнится, еще и активно плюшками баловались…

Не удивительно, что его вырубило напрочь прямо в одежде — он даже кеды не снял! Странно, как вообще еще держался, а главное, даже вида не подавал.

Вздохнув, я протянула руку, убрала с его щеки прядь мягких серебристых волос… и окончательно решила остаться.

Но сначала точно нужно переодеться и сбегать вниз — дай Эрику волю, и он опять яйцо в рамен затолкает!

***

Богдан проснулся, резко открыв глаза. Несколько секунд ушло на осознание того, где он находится, но еще столько же ушло, чтобы понять — за окном уже почти село солнце и комната была погружена в мягкий полумрак.

Значит, уже вечер… Сколько же он проспал? Прилег ведь всего на минуту, переводя дух и пытаясь стереть с лица глупую улыбку, которая заползала на лицо каждый раз, стоило только вспомнить реакцию Аньки, когда она на самом деле осознала, к кому он ее привез.

И видимо, уставший организм не выдержал.

А ведь за это время Аня, уговорив своих друзей помочь, вполне могла сбежать и вернуться обратно в Россию… Черт!

Едва не выругавшись вслух, Богдан резко сел, разворачиваясь.

— Кошмарики? — невозмутимо прокомментировали с другого конца комнаты.

Не сбежала.

— Ты здесь, — не сумев сдержать удивления, произнес парень, щурясь, глядя на неяркий свет бра, висевшего над креслами.

— Неа, — откликнулась сидящая в одном из кресел Солнцева, не отрываясь, впрочем, от книги, которую читала. — Это не я. Это твой похмельный глюк.

Богдан беззвучно хмыкнул, разглядывая Аню, забравшуюся с ногами в кресло. С взлохмаченными рыжими волосами, в пижаме, с книгой…

Значит, чемодан с ее вещами она все-таки нашла. Признаться честно, когда он отдавал список того, что нужно забрать из магазина, заранее заказанного, его управляющий с трудом сдерживал собственное удивление. И Богдан его вполне понимал.

Аня разительно отличалась от всех девушек, с кем ему приходилось иметь дело раньше. Но за это он ее и любил. Именно такую — взъерошенную, в смешной пижаме, вечно ехидную и… неуловимо родную.

— Почему? — только и спросил он, скидывая ноги и садясь на краю кровати.

Вздохнув, Аня отложила книгу и поднялась. Богдан молча смотрел, как она подходит, шлепая босыми ногами и подтягивая на коленках длинноватые ей бежевые клетчатые штаны. На коварную искусительницу она походила меньше всего, и все равно, при виде нее сердце непроизвольно начинало биться чаще.

Поднявшись по ступенькам, его личная беда замерла напротив, не сводя с него непривычного задумчивого взгляда…