Чудище или Одна сплошная рыжая беда

— Стасик!!

Твою ж, твою ж, твою ж… Нормальных слов не находилось, чтобы описать все, что я чувствовала, трясущимися руками открывая дверь — ибо напротив нее, сжавшись в маленький комок, сидел дрожащий мальчик!

— Ан-н-ня… — у бледного, как смерть ребенка зуб на зуб не попадал. — Н-н-ня..

— Господи, да как же ты, — я дрожала не меньше, но не от холода — от страха! На улице приличный минус, на балконе было не лучше, а губы у мелкого уже откровенно посинели. — Да как так-то?!

Подхватив трясущегося мальчишку на руки, я быстро заволокла его в комнату и с треском захлопнула дверь.

— Ань? — в комнату зашел Богдан, видимо, услышавший мой крик. — Что случилось?

— Стасик, — дрожащим голосом отозвалась, усаживая ребенка на кровать и принимаясь снимать с него футболку, тонкие штанишки и легкие сандалики вместе с носочками, чтобы потом хорошенько его закутать в теплый плед. — Через балкон перебрался, а мы не слышали! Обратно почему-то не ушел и… Черт, да сколько же он там провел?!

— Я заходил минут десять назад, положил белку в клетку. Его на балконе не было, — откликнулся парень и, пока я, кусая губы от волнения, аккуратно растирала мягким пледом раздетого, заледеневшего ребенка, которого колотила крупная дрожь, вышел на балкон. Вернулся через пару минут и надежно запер дверь, чтобы не пускать в комнату холод. — Люк закрыт, сверху колесо упало.

— Млять! — ругнулась я, продолжая растирание. И, наклонившись, всмотрелась в мутноватые детские глаза. — Стасик, маленький, ну как же ты так?!

— Н-н-ня, — жалобно и тихо ответил все еще трясущийся ребенок. Он тяжело и часто дышал, явно соображая с большим трудом.

— Давай я, — меня аккуратно отодвинули и забрали одеяло из ходящих ходуном рук. Присев на край кровати, Богдан сам продолжил растирать замерзшего мальчика и бросил мне через плечо. — Ань, набери в ванную воды. Только не горячей, а чуть теплой.

Понятливо кивнув, я выбежала из комнаты, чувствуя, как на глаза набегают слезы, и хочется в голос зареветь. Вот знала же, знала, что добром это не кончится. Какого хрена Лена не закрыла этот гребаный балкон?!

Когда набралась половина ванной, малыш, закутанный в плед и принесенный Богданом, был уже красный от растираний. Не дав мне даже прикоснуться к соседскому мальчишке, блондин аккуратно посадил его на край ванной и, проверив воду, опустил туда его ноги. Стасик никак не отреагировал. Он все еще иногда вздрагивал, судорожно вдыхая воздух, и, кажется, происходящее совсем не замечал.

Подождав, пока немного отогреются ножки, туда добавили и руки, а затем ребенка полностью посадили в воду. Я его держала, мотая сопли на кулак и отчаянно пытаясь разговорить, но все было тщетно. Дрожать Стасик уже перестал, губы оставались просто бледными, а цвет тела пришел в относительную норму. Остывающую воду постепенно делали все теплее и теплее, аккуратно повышая градус, памятуя о том, что горячей ее делать ни в коем случае нельзя. А потом меня вообще выгнали с просьбой:

— Ань, сделай теплый чай брусникой или клюквой, что найдешь. Или теплое молоко.

Меня как ветром сдуло!

Как я не кокнула на нервной почве оставшиеся чашки, я не знаю… Радовало одно — лекции, что нам преподавали в универе по оказанию первой помощи, Богдан явно помнил лучше, чем я! Или у меня просто не выдерживали нервы…

Через пять минут малыш, закутанный в огромное теплое полотенце, сидел у меня на коленях, прижимаясь к моей груди, а я отчаянно уговаривала и заставляла его выпить хотя бы полчашки подогретого молока, попутно пытаясь выяснить, что же все-таки произошло.

Стасик был вялым, апатичным и на вопросы не отвечал. Единственное, что удалось добиться, это невнятного «мама вж-ж-ж-ж». И до меня дошло.

Пока Лена пылесосила, ее сын, жутко не любящий звук работающего агрегата, просто сбежал по протоптанной дорожке. И видимо, когда поднялся, крышка люка упала, зацепив стоящую рядом с ней летнюю резину. Она-то и брякнулась сверху, отрезав путь к отступлению. И без того нелегкое колесо, а тут еще и с литьем, у ребенка просто не хватило сил сдвинуть.

— Бай, — неожиданно тихо прошептал ребенок, заметно клюя носом, попутно пытаясь разлепить закрывающиеся глазки.

— Я уложу, — сидящий напротив хмурый Богдан поднялся и легко забрал у меня ребенка, заслужив мой благодарный взгляд — у самой руки до сих пор тряслись так, что я реально боялась уронить Стасика где-нибудь по дороге. — Лучше позвони пока его матери.

И до меня только сейчас дошло, что надо было сразу поставить соседку в известность. Хотя, кого там — не до этого было, если честно! В первую очередь надо было позаботиться о замерзшем мальчишке.

Полонский унес клюющего носом, измученного ребенка в спальню, а я, схватив телефон с тумбочки, быстро набрала номер Лены. Звонок сорвался. Ругнувшись, я покосилась на закрытую дверь спальни и, после секундного сомнения, набрала номер Кирилла.

Тщетно! Абонент не абонент!

Ругнувшись, я саданула кулаком по стене и попыталась еще раз позвонить соседке. На сей раз гудки пошли. Нетерпеливо притопывая ногой, я прошлась по прихожей… и замерла, услышав за входной дверью характерный для «яблочного» телефона звонок.

Не убирая трубку от уха, нахмурилась и отомкнула дверь. Звонок стал громче, я вышла на площадку…

Выпавший из ослабевших, дрогнувших пальцев телефон разлетелся по запчастям, а я отступила назад, зажимая рот ладонью, чтобы не закричать — на лестничной площадке между моей и Мишкиной дверьми в лужи собственной крови лежала Лена!

В знакомой бежевой косынке, которую она надевала, когда затевала масштабную уборку, в домашних штанах и легких теннисных тапочках и просторной футболке… Но это действительно была она, я ее узнала сразу. Как и алую жидкость, медленно растекающуюся по серому каменному полу!

Чувствуя тошноту, я попятилась.

В происходящее не верилось от слова абсолютно!

Вернулась в прихожую, трясущимися руками доставая из кармана сигареты и абсолютно не зная, что мне делать дальше. В таком состоянии меня и застал вышедший из спальни Богдан и в мгновение ока оказался рядом.

— Ань, что случилось? — обхватив мое лицо ладонями, спросил парень, встревожено глядя в мои округлившиеся глаза. И даже слегка встряхнул на плечи, когда я не ответила. — Аня?!

— Там Лена, — глухо прошептала непослушными губами, растерянно глядя в его взволнованные голубые глаза. — Она…

— Что с ней? — попытался уточнить Полонский и, не выдержав, выругался сквозь зубы, видя, что я окончательно замолчала. — Жди здесь.

И вышел. А я тупо смотрела в пространство, не желая поверить в то, что увидела. Вернулся Богдан почти сразу.

— Ань, иди к Стасу, — глухо отозвался парень, доставая свой телефон из кармана. И видя, что я не реагирую, снова меня встряхнул за плечи. — Аня, она жива, слышишь?

— Правда? — неверяще прошептала, всматриваясь в его лицо. Парень провел рукой по моим волосам, второй крепко обнимая, и уже куда более уверенным тоном добавил:

— Правда. Но на разговоры лучше время не тратить. Побудь с ребенком, а я вызову скорую. Хорошо?

Я неуверенно кивнула, а Богдан, еще раз крепко меня обнял и, отпустив, подтолкнул в сторону спальни.

И я послушалась…

Не знаю, сколько времени я просидела рядом со спящим Стасиком, обхватив голову ладонями и тихо раскачиваясь из стороны в сторону. Выходила курить, возвращалась обратно, проверяла малыша и снова садилась на край кровати.

На улице уже началось смеркаться, когда открылась дверь в спальню. Я вздрогнула, но на пороге оказались всего лишь хмурые медики в белых халатах.

— Нам ребенка осмотреть, — в ответ на мой испуганно-удивленный взгляд негромко пояснила женщина в возрасте.

— Да, конечно, — поднялась я и, включив свет, хотела выйти, чтобы не мешать. Но меня перехватил мужчина на пороге:

— Успокоительное нужно?

— Нет, спасибо, — отстраненно посмотрев на его суровое лицо и сочувственный взгляд, отрицательно мотнула головой и вышла, обнимая себя за плечи. Яркий свет ударил по глазам, всесторонне освещая бардак в моей некогда уютной квартире.

Правда нифига уже не моей, и далеко уже не такой уютной. Зал, как и коридор, и прихожая были уляпаны полностью. Светлый ламинат почти плавал в грязной воде, был покрыт комьями грязи, таявшего снега и щедро истоптан грубыми мужскими ботинками. Из подъезда доносились голоса, а на небольшой кухне было людно.

Я как-то отстраненно порадовалась, что не стала разуваться.

— Анна, кажется? — сухо спросил сидящий за столом молодой мужчина, мельком взглянув на меня. Кивком указав на место напротив, он принялся доставать из кожаной пачки чистые листы бумаги. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Я безразлично пожала плечами, забираясь на стул. И, закурив последнюю сигарету, принялась отвечать на обычные вопросы молодого дяденьки полицейского не в форме, зато с кобурой и пистолетом поверх обычной серой водолазки. Еще двое стояли у окна, с явным любопытством за мной наблюдая, но не вмешиваясь в допрос.

Впрочем, мне вполне хватило этого лапчатого гусака, которого через полчаса страстно хотелось запихать целиком в духовку, не забыв при этом воткнуть ему кое-куда десяток-другой яблок:

— А что вы делали до того, как обнаружили мальчика?

— Я же сказала, — устало потерла я виски. — На кухне, завтракала. Точнее обедала, если смотреть по времени.

— А до этого? — не успокаивался въедливый мент, который невесть с чего решил ко мне придраться. Ну, по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

— Сначала спала, потом пошла в душ, потом на кухню, — выдохнула я, с трудом держа себя в руках. — Сколько еще раз повторить?

— Лапочка, если понадобиться, я еще столько же раз спрошу, а ты столько же ответишь, — хмыкнул мужчина, отвлекаясь от своей писанины. — Это понятно?

Я скрипнула зубами. Ей-богу, шел бы ты отсюда, дядя… Пока ветер без камней!

— Вот и умница, — мне подарили покровительскую улыбку и снова спросили. — Одна спала?

— Нет, — зло отозвалась я, чувствуя, что надо было все-таки медиков на валерьянку разорить.

— А с кем? — с наглой ухмылкой уточнил полицейский. И сейчас бы по наглой роже ему прилетело бы чем-нибудь тяжелым, но…

— Со мной, — вдруг послышался ровный голос позади меня и тугой комок в груди внезапно лопнул. Дышать стало лучше, а взвинченные нервы наконец-то стали расслабляться. Особенно когда на плечи легли знакомые тяжелые ладони. — Или тебе в подробностях расписать, как это было?

— Ты, — вспыхнул мент, но один из его товарищей быстро подошел и заткнул его, прошептав что-то на ухо. Мой ходячий раздражитель с кобурой заметно перекосился. И с трудом выдавил из себя. — Прошу прощения.

— На выход, — все тем же спокойным тоном приказал Богдан и я, не выдержав, повернулась и уткнулась носом в его грудь, крепко обнимая за талию.

Судя по активному шевелению, злобному пыхтению и тяжелым шагам, мою кухню наконец-то решили покинуть, причем в самые кратчайшие сроки.

Я тихо-тихо шмыгнула носом.

— Прости, Анют, — негромко и как-то виновато произнес Полонский, крепко прижимая меня к своему телу и успокаивающе поглаживая по спине. — Я немного не успел. Там Саркаев приехал.