Тайна моя святая

– Знаете шо? Пойдемте на Новый Сосык купаться! – пришло ей в голову. – Пусть пацаны сидят на лавочке сколько хотят. Пройдём не по улицам, а через огороды. Никто не догадается.

– Тебя Денисюк выдаст! – хмыкнула Таня.

– Если догадаются, шо ты ушла на Сосык, они туда соберутся всей толпой. Дорога одна, они тебя над ней и подкараулят, – вставила Ира.

Это была проблема. Плохо иметь брата, входящего в компанию противника. Настя и Дениска в целом были дружны, но не в этом случае.

– У меня идея! – осенило Настю. – Все думают, шо если мы пойдем огородами, то обязательно почешем на Новый Сосык. Но если пойдем в другую сторону? Обогнем улицу с другой стороны, и вместо Сосыка… пойдем на Третий Ставок купаться? А еще лучше – на Второй! Он самый дальний, и нас там вообще никто не найдет.

Девчонки переглянулись. Это была настоящая хитрость. Им всегда нравилось дурить пацанов, поэтому идею они восприняли с энтузиазмом.

– Я возьму Мухтара и пойду по обычной дороге, как будто бы в магазин, – тут же придумала Светка. – Не могу же я со своей собакой прийти к тебе в огород. Сразу поймут, что мы купаться идём.

Девочки согласились. То, что Светка не расстается с верным Мухтаром во время дальних прогулок, знали все на улице. Поэтому если она уйдет с ним в сторону магазина одна, никого не обеспокоит.

– Решено!

Девочки убежали домой переодеваться и отпрашиваться, а Настя пробралась в дом, и заняла место у дырки в обоях.

Колька лениво качал ногами и смотрел в её сторону.

Настя испуганно отпрянула от окна. Вдруг он догадается, что она за ним подсматривает? Вдруг увидит, как в дырке на обоях ее любопытный глаз.

Быстро отпросившись у бабушки, она попросила, чтобы та ни за что не сдавала её местоположение Денису.

Выйдя за огород, Настя стала ждать Иру. Они жили на одной стороне улицы, идти им предстояло вместе.

Под ногами, прямо на дороге, остались бороздки от текущего несколько дней назад ручья. В земле можно было заметить белые клочки бумаги унесённого потоком любовного послания.

Было скучно. Присев на корточки, Настя подобрала пару обрывков разорванного ею письма. Интересно, а что в неё все-таки было написано?

Тут она заметила, как к ней направляется Ира, и поспешно выкинула обрыки обратно. Не хватало ещё, чтобы та подумали, что Настя забыла про свою гордость и интересуется содержанием письма.

Девчонки ушли на самый дальний Ставок, купались там весь день, и лишь под вечер, усталые и счастливые, вернулись огородами, домой.

Настя первым делом выглянула в дырку в обоях, но лавочка была пуста.

Выйдя во двор, она несмело вышла на улицу и оглядела обе стороны. Пацанов не было.

Неужели осада снята?

Чуть позже прибежала Ира:

– Сережки дома нет, пацаны куда-то ушли! – сообщила она радостно. – Можешь выходить.

Заметив, что Настя появилась на улице, вся местная ребятня стала собираться у её дома.

– Во что сегодня играем? – спросили у неё.

– В “Двенадцать палочек.”

В последнее время это была любимая игра на Школьной

На доску положили кирпич, а на него – двенадцать коротких палочек.

– Чур, разбиваю! – закричала Светка, когда после считалки выяснилось, что водящей будет Таня

Настя не спорила. Ей хотелось самой ударить ногой по доске, чтобы палочки разлетелись как можно дальше, но она решила уступить.

Светка разбежалась и шлёпком припечатала по свободному краю доски. Удар был отличный. Палочки взметнулись вверх и разлетелись по сторонам. Пока Таня их собирала, чтобы положить обратно на доску, все остальные должны были разбежаться по улице и успеть спрятаться.

Настя рванула в сторону дома Максима. Там росли молодые ветвистые березки. Это были самые необычные для улицы посадки. Местные жители сажали вдоль пыльной дороги черешни, вишни, абрикосы, алычу, грецкий орех. Но берёз не было ни у кого. И лишь в одном месте посёлка они росли, вызывая в Насте лёгкую ностальгию по родному Уралу.

Сейчас было не до березок. Успеть добежать до большой кучи морского песка, что была насыпана у белых стволов. За ней можно было легко спрятаться

Настя пулей долетела до места, и рухнула прямо в теплый серо-желтый песок.

Таня, собрав все двенадцать палочек, уложила их обратно и стала оглядываться, в надежде увидеть, кого-нибудь из спрятавшихся

Настя осторожно выглянула, ожидая, когда Таня в своих поисках удалится как можно дальше в противоположную сторону. Тогда можно будет добежать до доски, постучать по ней и сказать заветное “Туки-та!” Это будет означать, что она счастливо спаслась от роли водящего.

В этот самый момент ворота двора Максима отворились, и вся мальчишеская компания высыпала оттуда, окружив кучу песка со всех сторон.

Настя слишком поздно сообразила, что парни дружной компанией сидели в засаде, в ожидании, когда она выйдет на улицу. Надо сказать, они проявили изрядную выдержку, чтобы её не спугнуть

– Ну, шо, привет? – ехидно хмыкнул Сережка.

Настя с оглушительно бьющимся сердцем села на кучу. Она чувствовала себя загнанной в угол, а потому сразу забыла про игру и про девчонок. Перед ней были – враги, и они взяли её в плен. Она не знала, что делать, что говорить, но сдаваться без боя не собиралась.

– Шо надо?

Максиму прищурился, с веселым ехидством глянул на неё, на Кольку.

– Мы хотим ответ. Ты же читала письмо?

Что им сказать? Что письмо было смыто грязным потоком, и она понятия не имеет, что от неё ждут?

Девчонки, заметив, что у дома Максима происходят важные события, тут же прекратили игру. Вся стайка направилась в их сторону.

Настя встала, чтобы уйти. Не тут-то было. Максим преградил ей дорогу. Судя по лицам мальчишек, те были настроены решительно.

Настя беспомощно оглянулась на младшего брата. Тот на всякий случай отошел подальше. Возможно, ему было неловко, что он не может заступиться.

– Ты хотел с ней поговорить? – Максим взглянул на Колю.

Тот кивнул, сделал несколько шагов к ней навстречу, остановился на расстоянии вытянутой руки и чуть улыбнулся.

Сердце в ее груди бешено колотилось, но не от волнения, а от нарастающего гнева.

Похоже, Колька по ее сжатым от напряжения кулакам понял, что происходит что-то не то, чуть смешался.

– Настя, я…

Она не выдержала. Вся ее ненависть, вся обида, всё негодование поднялись наружу. Налетев на него с кулаками, Настя принялась молотить его по лицу и груди. Драться она не умела совсем, но ярость придала сил.

Коля не сопротивлялся. Он только чуть отступил, мужественно выдерживая атаку взбешенной девчонки. В его глазах блестели слезы.

Максим опомнился первым. Он подскочил к Насте и стал оттаскивать ее в сторону.

– Ты сдурела что ли? – заорал он.

– Шоб он сдох! – орала Настя, пытаясь вырваться, чтобы еще раз наподдать второклашке. – Видеть его не хочу.

Коля резко отступил, покраснел, слезы уже катились из его глаз.

Максим схватил Настю в охапку, блокируя ее попытки вырваться. Он был жестким и решительным, и она, наконец, остановилась. Повернув раскрасневшееся лицо в сторону Кольки, вкладывая всю свою ненависть в слова, она отчетливо произнесла:

– Я хочу, шо бы ты сдох!

Глава 4. 5 января 1996

Я встала из-за стола. За окном смеркалось, надо было включить в комнате свет.

На столешнице лежал большой, нарисованный нарисованный на листе ватмана кроссворд. Рядом – вырезанные фотографии друзей из старшей группы театральной студии “Аэлита”.

Я готовилась к Дню рождению мужа, которая выпадала на православное Рождество.

Так получилось, что самой нашей близкой с мужем компанией стали воспитанники из театралки. Мы вместе ходили в турпоходы до моей беременности, делали вечера и чаепития, играли в “Монополию”. Педагогика и детский театр, стали моей судьбой.

В далеком детстве, постоянно занимаясь спектаклями и концертами, я даже представить себе не могла, что жизнь так повернется.

Я все ещё мечтала быть детским писателем. На полке стояла пишущая машинка с рукописью сказочной повести. Мне хотелось закончить сказку к рождению первенца. Ничего не зная о маминых мечтах, малыш отчаянно пинался в животе. Не было ни малейших признаков на то, что дитя торопится появиться на свет.

Я так и не сказала мужу ни слова про сон. Да и как сказать? Не так давно пришло письмо от бабушки из Крыма, где она радовалась, что выбранное нами имя для мальчика – Ярослав. Она уже успела всем в селе рассказать об этом.

“Нет, я не могу назвать сына иначе! – думала я, двигаясь по комнату, и потирая затекшую поясницу. – Уже даже в Первомайке знают, что имя мальчику выбрано! Моего сына должны знать Ярослав!”

Я вспомнила Колю.

Я даже не знаю, где он сейчас… А самое страшное: жив ли?

Груз застарелой вины давил на меня, я не знала, куда спрятаться от злых воспоминаний. Тогда, в минуту острого накала сорвалась с губ та страшная фраза, которая сейчас казалась мне похожей на проклятие.

“Нет, я не виновата… Это генетика, моей вины в том, что произошло с Колей – нет! Это не моё проклятие обрушилось на него. То, что случилось после – чудовищное совпадение! – думала я в отчаянии. – Сон в роддоме – всего лишь сон! Мне ещё две с половиной недели ребенка вынашивать! Не может такого быть, чтобы мой ребенок родился на Рождество! Не может быть, чтобы это случилось в день рождения мужа! Не надо верить снам! В конце концов у меня может родиться и дочка! Мы же не знаем пол малыша”

Я снова села за стол, рассматривая вырезанные фотографии друзей. Удивительное дело, я научилась ценить каждый снимок с тех самых пор, как порвала фотографии с Колей.

Я мало о чём жалела из своего детства, оно у меня было по-настоящему счастливым. Но о случее с фотографиями – всегда. Как и о порванном письме.

Спустя пару дней после памятной драки, я вышла за огород, и долго по руслу высохшего ручья пыталась собрать обрывки бумаги. К моему большому сожалению, прошло слишком много времени. Что-то унесло ветрами, что-то было покрыто слоем грязи. Мне не удалось собрать текст, так я и не узнала его содержание.

В моей жизни потом было много любовных писем, но это, самое первое, в гневе разорванное, так и осталось для меня большим секретом.

В тот год мальчишеская компания перестала со мной общаться. Ненавистный мне Колька перестал даже подъезжать на велике к нашему дому.

Тогда я не знала, как хитро всё может повернуться в жизни.

На следующий год мы помирились с Максимом и Сережкой, и даже стали общаться с Колей, хотя тот ещё долго отводил от меня взгляд.

Самым забавным было то, что уже со следующего года уже не он

гипнотизировал ворота моего дома, а я – его.

Дело в том, что на повороте улицы была большая куча земли, и на ней росли две тенистые старые акации. Под ними в уютном углублении находился здоровый белый камень. Именно его мы облюбовали с подружками для того, чтобы тайно от всех секретничать. Место было скрытное, и можно было оттуда незамеченными наблюдать, кто куда передвигается.