Одна ошибка

* * *

Двери огромного приемного зала выходили на широкую террасу, ограненную невысокой балюстрадой. Широкие ступеньки с террасы выводили на тропинку в сад с высокими деревьями.

Зал был полон народу, но терраса не уступала ему в количестве гостей и желающих полюбоваться на ночное небо в интимной обстановке затененной широкой завесой террасы. Посмотрев на влюбленные парочки, Камал потянул ее к тропинке.

Выведя Сони на тропинку, он потянул ее за угол к высокому ветвистому дереву, под которым пустовала удобная беседка.

Сумерки осели на город, и первые звезды засверкали в небесах. Дул легкий ветерок, принося с собой чистый благоухающий весенний аромат. Скамеечка была чуть поодаль от террасы и не очень заметна для лишних глаз.

Камал грубо толкнул Сони на скамейку, и, грозно нависнув над ней, процедил сквозь зубы:

— С каких это пор ты вдруг стала кусаться?! Грубиян, значит?! А раньше ты не жаловалась на это.

Сони слегка вскрикнула от неожиданности при падении на сиденье, и гордо вскинув голову, в тон ответила ему:

— Ненавижу тебя!

Взяв себя в руки, Камал выпрямился и притянул к себе Сони.

— Тебе лучше знать, каким я могу быть, не правда ли, крошка?! — прикоснувшись пальцами к ее гладкому подбородку, он повернул ее лицо в свою сторону, — Я могу быть и мерзким, и грубым, но… также могу быть и ласковым… Кому же, как не тебе, это хорошо знать?!

Его тяжелое дыхание обжигало её лицо. Страх начал обуревать ею, неизвестно по какой причине… то ли от его горящих глаз, налитых яростью и одновременно пронзающих страстью… то ли от неведомого жара, что раскачивал её на волнах давно забытых ощущений… пугающий до дрожи страх… и в то же время волнующий до умопомрачения… заставляющий её замирать и задыхаться до такой степени, что мелкая дрожь окатила её, вынуждая цепляться за его крепкие плечи.

От тесного соприкосновения тел стало трудно дышать. Словно в тесном объятии крепких мужских рук весь кислород был выжат, вытеснен за пределы их тел. Сони попыталась сделать глубокий вдох, но чуть не задохнулась от терпкого запаха силы и власти. Упираясь в его грудь локтями, она продолжала держаться за его плечи. Сони прерывисто задышала от дурмана и страха, одновременно накатывающих на неё волнами.

— Мне больно, — с трудом выдавила Сони, ее поясница ныла и готова была сломаться в его стальных руках, и Камал отпустил ее.

— Зачем ты привел меня сюда? Что тебе нужно? — спросила она, освободившись от железных тисков.

— Неужели ты не скучала? Ведь мы не виделись долгое время.

— Ты не оставил мне возможности для скуки.

— А я думал, ты будешь рада нашей встрече.

— Ошибаешься! Твое присутствие лишь…

— Что ж ты замолчала, продолжай.

— Лишь… лишь возрождает неприятные воспоминания.

— Так уж и не приятные, а, крошка?! Я вижу, освободившись от нежелательного мужа, ты жила припеваючи. Ха! Какой же по счету из хахалей этот твой недавний щегол?

Сони с отвращением посмотрела на него:

— Как же ты мерзок в своем цинизме?!

— Спасибо за комплимент. Я одариваю вас таким же, — ехидно усмехнувшись, Камал отвесил ей шутливо галантный поклон.

— Мне не о чем с тобой говорить. Мы все уже давным-давно сказали друг другу, — парировала Сони и развернулась, чтобы уйти.

— Нет уж, постой, — он схватил ее за запястье и процедил сквозь зубы, — нам, ой, как много есть, о чем поговорить.

Глаза Сони горели жестоким огнем и метали молнии, но его глаза также ярко блестели ей в унисон. Словно бог войны спустился на землю, и они пали пред его выбором, став жертвой предстоящей битвы. Напряжение витало в воздухе, окружив их ореолом, казалось, малейшее движение, и они вцепятся друг в друга, как кошки.

— Если б ты не запуталась в своих сетях лжи, мы могли бы избежать той трагедии в прошлом! — наконец первым произнес Камал и слегка толкнул ее, но не рассчитал силы, и Сони, не удержав равновесие, присела на скамейку, больно ударив локоть.

Вскрикнув от боли, она схватилась за больное место, и, растирая пальцами, бросила на Камала взгляд полный ненависти:

— Так значит, если нет виноватого, давайте его назначим?!

За пеленой ненависти Камал разглядел в ее взгляде глубокую боль и горечь. Внезапный прилив нежности толкал его в её объятия, чтобы утешить. Но какая-то глупая гордость распаляла в нем злобу.

— А разве нет?! Если б ты только всё рассказала сразу же… если б сказала, что малышка — моя дочь… Я бы простил тебе всё! Мы могли бы избежать того, что случилось.

— Как же легко обвинять кого-то? Ты всегда прав, Камал! Никто не может перечить тебе, даже я. Если бы, если бы! В чем ты меня упрекаешь? В чем? Моя вина лишь в одном, в том, что я безумно любила тебя!

Её глаза наполнились слезами и блики луны заиграли в их кристальной чистоте.

— Смерть малышки полностью на твоей совести, — бросил обвинение ей в лицо Камал, хотя знал отлично, что это не так, но не хотел признаваться в этом.

— Как ты жесток! Зачем ты меня мучаешь? Зачем теребишь старую рану? Я с трудом избавилась от этих кошмаров, а ты вновь начал преследовать меня. Почему бы тебе не оставить меня в покое?! Чего ты добиваешься? — Сони с трудом выдавливала из себя слова, подавляя слёзы, рвущиеся наружу. — Ты отнял у меня всё! Отнял малышку, отнял сына, моё спокойствие… Что тебе еще нужно? Моя жизнь?! Так отними и её тоже и избавь меня от этих постоянных кошмаров, от этих страданий и мучений.

Спрятав лицо в ладонях, Сони горько зарыдала и быстро встав, убежала не оборачиваясь.

Вечеринка разгорелась на всю катушку. Во всю играла музыка, шампанское лилось ручьем, и никто не собирался покидать прекрасный вечер, где веселье сулило радость и удовольствие. Один лишь Евгений не вписывался своим паршивым настроением в этот веселый раут. Он поглощал один за другим стаканы водки. Однако, казалось, выпитое было ему ни по чем, и он держался как новенький. Не так давно данное ему отступное, не давало ему покоя. Он все время прокручивал в памяти тот неприятнейший инцидент с Сони и этим франтом. Ревность сжигала его, не давая возможности алкоголю овладеть его телом в опьяняющем расслаблении. Алкоголь лишь увеличивал адреналин в крови и распалял ревность.

— О чем грустим? — внезапно, как из-под земли, появилась Елена.

— А что, так сильно заметно? — ответил вопросом на вопрос Джон.

— В твои-то годы грустить?! — улыбнулась Елена, — Смотри, как много прекрасных девушек, жаждущих общества одиноких мужчин, а ты прозябаешь здесь, в одиночестве.

«Мне нужна лишь Сони, и больше никто другой», — промелькнула в голове фраза у Евгения, но он улыбнулся и сказал:

— Я им, увы, не нужен!

— Ну, зачем же так сразу.

— Извини, давай сменим тему.

— Хорошо! А, кстати, где Сони?

— Веселиться с каким-то расфуфыренным и самодовольным франтом, — съязвил он.

— Да-а? — искренне удивилась Елена.

— Небось, укатили куда-нибудь, продолжить уже вечеринку в более интимной обстановке, — зло процедил он сквозь зубы, и при одной мысли, что Сони, державшая его на расстоянии, могла быть в данный момент более снисходительной к этому старику. Как отметил он, мужчина был уже средних лет и давно переступил рубеж молодости, хотя и хорошо держался. Ревность захлестнула Джона своей волной, утягивая в пучину утопленников.

Не понимая его состояния и странную злость, Елена промолчала и взглядом поискала мужа. Дверь террасы была открыта, и она увидала, как вошёл Камал своей вальяжной походкой. Раскрепощённый, уверенный в своей неотразимости! Истинный мачо! Он заметил ее и кивнул головой в знак приветствия. Улыбнувшись, Елена приподняла бокал в ответ.

Погруженный в свои мысли, Евгений не замечал ничего, ему изрядно надоело все и появилось жуткое желание в кого-нибудь замочить кулаком. Извинившись, он подошел к стойке бармена, разливающего напитки.

— Джон, желаю тебе хорошо повеселиться, — подмигнула ему Елена, — Главное, не забывай, завтра в девять на работу без опозданий.

И также незаметно Елена удалилась, оставив его в одиночестве.