Порочная

Должно быть, я снова заснула, потому что резко просыпаюсь, когда с меня срывают простыни и холодный воздух овевает моё тело.

Ронан щелкает пальцами.

— Одевайся.

— Отвали, Русский, — я тяну одеяло, но он не отпускает его. Я сажусь и свирепо смотрю на него. Он принял душ и одет в безукоризненный костюм. — Ещё рано, и на улице холодно. Иди и… убивай мировых лидеров и забирай невинных женщин, — я машу рукой в воздухе.

Его холодный взгляд устремлён на меня, пока он поправляет свои запонки.

— Я уже это сделал, — он сбрасывает одеяло на пол. — Не люблю опаздывать на похороны, — говорит он. — Это отвратительно.

— Ещё одни похороны… — я плюхаюсь обратно на кровать и стону. — Для ещё одного парня, которого ты убил. Я уверена, что это плохой фетиш.

Его голубые глаза вспыхивают.

— Я не убивал его.

— Прекрасно, человек, чьей смертью ты манипулировал, чтобы добиться успеха.

Он протягивает руки, шевеля пальцами, словно заставляя марионетку танцевать на ниточках. Он смеётся.

— Я был весьма доволен тем, как всё обернулось.

Конечно, так оно и было.

— Давай просто останемся здесь, — говорю я, соблазнительно проводя ногтем по царапине у основания моего горла.

Если я смогу пустить немного крови…

Его ноздри раздуваются, челюсть яростно подёргивается. Его рука выбрасывается вперёд, как змея, нападающая на добычу, и его пальцы крепко обхватывают моё горло, когда он опускает меня на колени на кровати.

— Не смей… — его взгляд скользит вниз, к моему горлу, и его адамово яблоко дёргается, когда он сглатывает. — Одевайся. Сейчас же, — и, не говоря больше ни слова, он отпускает меня.

Я улыбаюсь. Ах, Ронан и его печально известный контроль. В один прекрасный день я сломаю его так сильно, что сам дьявол улыбнётся и понаблюдает с попкорном.

— Знаешь, — я провожу пальцем по его груди, и он хмуро смотрит на меня, — прямо сейчас я чувствую себя ужасно похожей на твою пленницу.

В истинно Ронановской манере он игнорирует меня, подходит к шкафу, снимает с вешалки платье и бросает его в изножье кровати.

— Будь готова через тридцать минут.

И с этими словами он уходит, хлопнув за собой дверью.

***

Час спустя мы уже в многолюдной, холодной Москве.

Машина замедляет ход, останавливаясь, и водитель открывает дверь. Ронан выходит, застёгивая пиджак, прежде чем протянуть мне руку. Я выхожу на тротуар перед тем же собором, в котором мы были всего две недели назад на похоронах премьер-министра. Толпы людей заполонили улицы, некоторые сжимают в руках цветы, другие плачут.

Никогда не понимала патриотизма и верности человеку, которого ты никогда не встречал. Понятия не имею, что за человек или президент был Николай Деревечи, но, по моему ограниченному опыту, большинство правительства так или иначе коррумпированы. Хотя… Ронан хотел его смерти, что говорит о том, что он не хотел связываться с темной стороной. Благие намерения сейчас не сослужили ему хорошей службы.

Люди склоняют головы и крестятся, когда мы, шаркая, направляемся к дверям собора. Они и не подозревают, что они нуждаются в этом присутствии Ронана. Я беру Ронана за руку. Сразу замечаю усиленную охрану, когда мы входим в церковь. Они выстраиваются вдоль задней стены, пытаясь слиться со своими костюмами, но их глаза постоянно перемещаются в поисках новых угроз.

Ронан наклоняется к моему уху, чистый аромат его одеколона заглушает пряный запах ладана.

— Прелесть похорон президента в том, что можно собрать всех мировых лидеров в одной комнате, — он вдыхает. — Представь себе все возможности.

Я поворачиваюсь, когда он одаривает улыбкой кого-то на скамье.

— На этот раз небольшое предупреждение было бы не лишним, — говорю я.

Он кладёт руку мне на поясницу и ведёт к скамье в нескольких рядах впереди. С кривой улыбкой он расстёгивает мою шубу и медленно снимает её с моих плеч. Вокруг меня воцаряется тишина, и я закатываю глаза. Единственное, что хуже, чем надеть красное на похороны, — это надеть белое.

Мы занимаем свои места, и Ронан кладёт руку мне на бедро.

— Вижу, гроб закрыт, — медленная ухмылка появляется на его губах.

— Преступление на почве страсти, — шепчу я, наклоняясь к нему. — Неряшливое.

— Можно только надеяться, — он хватает меня за подбородок и запрокидывает мою голову назад. — Можно только надеяться… — его губы прижимаются к уголку моего рта, и люди позади нас перешёптываются.

— Осторожнее, Русский. Твоя маска сползает, — я прикусываю его нижнюю губу, прежде чем он поворачивается ко мне лицом.

Священник подходит к алтарю и откашливается, прежде чем что-то бессвязно сказать по-русски. Я мгновенно отключаюсь. Я католик, и, хотя я уважаю религию, мне трудно обращать внимание, когда я не понимаю в ней ни слова.

В какой-то момент я, должно быть, снова заснула, потому что просыпаюсь, когда Ронан слегка шевелится.

— Аминь, — произносит Ронан с кривой улыбкой, прежде чем подняться на ноги и протянуть мне пальто. Я встаю, растягивая шею в стороны, прежде чем просунуть руки в рукава.

Когда мы выходим, улицы перед собором всё ещё заполнены людьми. Фотографы бесстыдно пытаются сфотографировать высокопоставленных посетителей, в то время как охрана оттесняет их назад. Это мрачно и в то же время хаотично. Я опускаю лицо к земле, пытаясь выглядеть расстроенной, пока Ронан проталкивается мимо людей к ожидающей машине.

— Мы уже можем выпить? — спрашиваю я.

Он лишь улыбается.

Глава 8

РОНАН

Похороны были полны помпезности и торжественных обстоятельств. Речь за бесконечной речью, восхваляющей Николая. На самом деле, это такая трагедия. Премьер-министр, президент… а разве бог не любит троицу?

Так и есть… Я улыбаюсь. Погружаюсь в свои мысли только для того, чтобы быть вырванным из блаженных грёз вибрирующим в нагрудном кармане телефоном.

— Да, — отвечаю я.

— Замена мистера Томаса подписала соглашение о неразглашении.

— Очень хорошо. — Автомобиль мчится по переполненным улицам Москвы, следуя за процессией. Очень надеюсь, что этот новый человек не разочарует меня. У меня не хватает на это терпения. — Он ведь понимает последствия невыполнения, да?

— Обещаю, сэр, — говорит Донован, — Генри ваc не подведёт.

Я смотрю в окно на проходящих мимо людей.

— Пожалуйста, сообщите этому мистеру Генри о том, что случилось с мистером Томасом. В конце концов, время имеет решающее значение. Американские выборы состоятся всего через несколько месяцев, и давайте не будем забывать… предстоят выборы нового президента России.

— Да, сэр.

Я отключаю звонок и засовываю телефон обратно в карман. Не буду тешить себя надеждами. В конце концов, в наши дни так трудно найти честных преступников для работы.

Через несколько минут машина останавливается перед правительственными учреждениями. Моя дверь открывается, и я выхожу, протягивая Камилле руку. Обслуживающий персонал кивает в знак признательности, когда мы входим в отделанный мрамором вестибюль.

— Мне всегда казалось таким странным, что люди собираются после похорон.

Пальцы Камиллы переплетаются с моими.

— Что ты задумал? — шепчет она.

— Ох, ну, мы же не хотим испортить сюрприз, не так ли?

Она стонет.

— Сюрприз — это выходные вдали от дома или спонтанные подарки. Это не сюрприз, что пуля пролетела мимо твоей головы, и у тебя мозги на лице.

— Давай не будем притворяться, что ты цивилизованная женщина, Камилла.

Я приподнимаю бровь, глядя на неё. Мы оба знаем, что она не из тех женщин, которые хотят уехать на выходные. Она жаждет хаоса, крови. Абсолютной бойни. Она наслаждается этим так же, как и я.

— Я возмущена этим комментарием.

Она перекидывает волосы через плечо и идёт впереди меня, покачивая бёдрами при каждом шаге. Все мужчины поворачивают головы, когда она проходит мимо. Моя челюсть сжимается. Эти мужчины верят, что могли бы заполучить её, и это вызывает вспышку гнева в моей груди.

Она останавливается у стола, покрытого белой скатертью. Премьер-министр Франции протягивает ей руку. Я подхожу к ней сзади как раз в тот момент, когда он подносит её руку к губам, целуя костяшки пальцев.

— Премьер-министр, — сухо говорю я, обнимая Камиллу за талию, заявляя свои права.

Он прочищает горло, когда его пристальный взгляд устремляется на меня.

— Ронан, — отвечает он, зная, что я затаившаяся в траве змея, но он также умный человек и знает своё место, поэтому просто выдвигает свой стул и садится.

— Ты знаком с Клодом? — говорит Камилла с кривой улыбкой. Ах, как быстро она переходит на «ты» с мировыми лидерами.

— Чтобы выиграть игру, ты должен знать каждого игрока.

Она поднимает руку.

— Даже не знаю, почему я так удивлена.

Первые полчаса проходят в скучных разговорах, за безвкусным вином и закусками. Я небрежно смотрю на часы, заставляя себя рассмеяться над сухой шуткой. Камилла сидит рядом со мной, время от времени беспокойно переминаясь из стороны в сторону, пока её глаза настороженно осматривают меня. Она чего-то ждёт, и я очень надеюсь, что не разочарую её. Прочищая горло, я наклоняюсь к её шее и заправляю прядь волос ей за ухо.

— Ты прекрасно выглядишь.

Внезапно по комнате разносится приглушенный грохот. Пол трясётся. Стаканы дребезжат на столах. Все с опаской оглядываются по сторонам. Ещё один взрыв — очень громкий взрыв — сотрясает здание. На этот раз взрываются окна, и люди кричат. Стулья опрокидываются, когда все вскакивают на ноги. Врывается команда безопасности, крича, чтобы найти нескольких лидеров. Кто-то хватает премьер-министра, и Камилла присаживается на корточки рядом со столом.

Поднимаясь из-за стола, я борюсь с улыбкой, растягивающей мои губы, когда наблюдаю, как они выводят стольких важных людей из этой комнаты в одно из специально отведённых мест для безопасности.

В комнату врывается полицейский.

— Все, на выход! — кричит он, и толпа людей устремляется к дверям обеденного зала. Я протягиваю Камилле руку, и она берет её, поднимаясь на ноги с необычайной грацией. — Испуганная маленькая кошечка? — спрашиваю я с ухмылкой.

Она демонстративно упирает руки в бока, свирепо глядя на меня, в то время как толпа обезумевших людей разбегается вокруг нас.

— В Мексике только пьяницы не пригибаются, когда взрывается какое-то дерьмо.

— Понимаю, — я переплетаю пальцы с её и веду Камиллу в направлении выхода. Когда мы проходим мимо одного из охранников, я прижимаю её к себе. — Всё будет хорошо, — говорю я, притворяясь, что утешаю её.

Она сжимает мою руку так, что её ногти впиваются мне в костяшки пальцев.

— Без предупреждения, — говорит она себе под нос, — …ёбанный сердечный приступ.

Мы толпой выходим на улицу и спускаемся по бетонным ступеням, всё это время она что-то бормочет себе под нос. Вокруг нас воют полицейские сирены. Машины скорой помощи и сапёры уже здесь, но это принесёт мало пользы тем, кто оказался в ловушке в бункере безопасности.