Плотское желание

БОНУСНАЯ СЦЕНА "ПЛОТСКОЕ ЖЕЛАНИЕ"

(события главы 8 от лица Данте)

ДАНТЕ

Я сижу на диване, когда входит Эмма, напитки ждут меня на кофейном столике. Я не знаю, что именно она любит, но у меня получается хороший кислый виски, так что я выбрал именно его. Я решил, что, если уж на то пошло, это хороший способ узнать больше о ее вкусах.

Не то чтобы я относился к этому как к свиданию. Скорее, мы собираемся провести вместе достаточно много времени, и я хотел бы узнать ее получше. Чтобы она чувствовала себя со мной комфортно.

Когда она заходит внутрь и закрывает за собой дверь, я в очередной раз поражаюсь тому, как она красива. Все в ней непринужденно, естественно — от волнистых волос, беспорядочно уложенных на голове, до черной майки и темно-серых джинсов, прорванных на коленях, которые выглядят так, будто их носили на самом деле, а не специально.

Она ставит сумку у бара и целенаправленно идет к краю дивана, опираясь на него и скрещивая руки под грудью. Она бросает взгляд на напитки и хмурится.

— Не стоит пить перед сеансом, — резко говорит Эмма. — И уж тем более не стоит давать алкоголь тому, кто наносит постоянные линии на твою кожу.

Это еще одна черта, которая мне в ней нравится. У нее есть чувство юмора, и она не боится, что иногда оно может быть немного резким, даже по отношению ко мне. Большинство женщин, которых я знаю, сторонятся этого, не желая меня расстраивать. Но Эмму это не беспокоит.

Я пожимаю плечами, ухмыляясь ей.

— Может, они оба для меня. Ты об этом не подумала?

— Тогда это еще хуже. — Она смотрит на меня. — Ты не ответил на мой вопрос в тексте, поэтому я повторю его. Что, черт возьми, ты думал, ты делаешь, Данте?

Она действительно расстроена из-за этого? Я наклоняю голову, пытаясь понять ее.

— Организовал чтобы тебе было проще взять меня в клиенты. Урегулировал возражения Рико, так сказать.

Эмма смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Ты действительно веришь, что это облегчило мне задачу? — Она смотрит на меня, явно ошарашенная. — Я не знаю, в каком мире ты живешь, Данте, но ты только что сделал все в тысячу раз хуже для меня. Это… — она машет рукой в сторону бара и тату-техники, а затем снова на меня, — из-за тебя все это не стоит того!

Это меня обескуражило.

Я постарался внушить Рико, что это ни в коем случае не должно отразиться на Эмме, и никак иначе.

— Что ты имеешь в виду? — Я поджимаю губы. — Я очень четко сказала Рико…

— О, я знаю, что сказал! Я видела его лицо! — Голос Эммы повышается вместе с ее темпераментом, и я не могу не отметить, насколько она чертовски великолепна, даже когда злится. Ее щеки раскраснелись, глаза расширились, руки двигаются, пока она говорит, и я чувствую, как во мне поднимается неконтролируемое желание, потребность прикоснуться к ней вдруг стала выше моих сил.

Хочу попробовать на вкус эти сочные губы, которые сейчас бросают мне обвинения.

— Ты даже не представляешь, что ты наделал, — прорывается Эмма, ее грудь вздымается, когда она смотрит на меня. — Ты сделал все намного хуже.

Это выбивает меня из колеи, на мгновение охлаждая желание. Я искренне не понимаю, где все пошло не так. Я встаю, пересекая пространство между нами, и Эмма замирает, глядя на меня.

Я останавливаюсь прямо перед ней и смотрю на ее раскрасневшееся лицо.

— Объясни, — тихо, но твердо бормочу я. — Как я усугубил ситуацию? Я сказал Рико, что если с тобой случится что-то плохое из-за моего визита…

Сразу становится ясно, что Эмме это не нравится. Она яростно трясет головой, выражение ее лица приобретает упрямство, которое меня почему-то еще больше возбуждает.

— Нет. Нет, я больше ничего тебе не скажу. Может быть, так ты справляешься с тем, что не идет тебе впрок: врываешься в чужие дома, разбиваешь им носы и… — Она вдыхает, ее взгляд становится жестким, когда она встречается с моим. Я не могу оторвать от нее руки. Ее гнев ощущается как нечто осязаемое, давящее на меня, и я чувствую, как желание поднимается навстречу ему. Мой член дергается, упираясь в бедро, и я сжимаю пальцы в ладонях, чтобы не потянуться к ней.

— Не всегда я так с этим справляюсь, — говорю я спокойно, гораздо спокойнее, чем чувствую на самом деле. — Но в данном случае я подумал…

— Нет! Так дела не делаются. — Эмма снова злобно покачала головой. — Не со мной. Не для меня. Я больше ничего тебе не скажу. Или ты собираешься угрожать и мне, если я не расскажу тебе о нашем с Рико сегодняшнем разговоре?

И снова меня передергивает, когда я смотрю на нее сверху вниз. Неужели она действительно так думает?

— Конечно, нет! — резко говорю я, мгновенно приходя в ужас. — Эмма, я бы никогда…

— Откуда мне это знать? — Она пристально смотрит на меня. — Почему я должна думать, что ты будешь относиться ко мне по-другому, если я сделаю что-то, что тебя расстроит…

Я не могу придумать, что сказать, и не думаю, что смогу удержаться от того, чтобы поцеловать ее еще хоть на мгновение. Поэтому, вместо того чтобы объяснять, я показываю ей.

Я тянусь к ней, желание закипает во мне, мои руки смыкаются на ее плечах, когда я двигаю ее к стене. Ее рот мягкий, полный и теплый, ее спина ударяется о дерево со звуком, который отдается во мне, и мой член напрягается, когда я прижимаюсь к ней. Мой язык скользит по шву ее губ, отчаянно желая проскользнуть в ее рот, попробовать ее на вкус. Ее губы расступаются передо мной, все ее тело выгибается навстречу моему, когда она отвечает на поцелуй, и мне кажется, что я никогда не был таким твердым за всю свою гребаную жизнь.

Я хочу ее так, как, кажется, никогда не испытывал этого чувства раньше.

Она стонет, и мой член пульсирует от потребности быть внутри нее.

— Именно этот звук я и хотел услышать, — шепчу я ей в губы. Я скольжу руками по ее рукам, наслаждаясь мягкостью ее кожи, и проникаю внутрь, чтобы обхватить маленькие изгибы ее грудей. Они изысканно прилегают к моим ладоням, а ее соски мгновенно напрягаются, когда я провожу по ним большими пальцами, и по ним пробегает дрожь. Мои бедра прижимаются к ее бедрам, а мой член упирается в ее бедро. Это самое приятное, что я когда-либо чувствовал, и одновременно болезненное.

Эмма извивается, словно пытаясь вырваться. Я крепко прижимаю ее к стене и беру ее подбородок в свои пальцы, наклоняя ее лицо вверх так, чтобы она смотрела прямо мне в глаза.

— В чем дело, Эмма? — Пробормотал я. Ее щеки краснеют, и я ухмыляюсь, понимая, что она вспомнила. Я точно не забыл.

— Ты думаешь о телефонном звонке, не так ли? — Я поднимаю одну руку, и костяшки пальцев касаются ее скулы. — Это была случайность, не так ли? Ты не хотела, чтобы я услышал.

На ее лице выражение такого абсолютного смущения, что мне не нужно гадать, о чем она думает. Но я не хочу, чтобы она так себя чувствовала, вспоминая этот момент.

Я упираюсь рукой в стену рядом с ее головой и протягиваю руку, чтобы смахнуть с ее лица выбившуюся прядь волос. А затем я наклоняюсь к ней, чувствуя, как пульсация потребности снова проникает в меня, когда я прижимаюсь губами к ее уху.

— Тебе не нужно смущаться, птичка, — шепчу я. — Ты так сладко стонала, произнося мое имя. Так сладко, что я не мог не кончить, слушая тебя. Ты так чертовски возбудила меня, Эмма.

От одного только воспоминания о том, как я прикасался к себе, слушая ее, с кончика моего члена капает сперма и неловко скользит по стволу, пытаясь вырваться из пут молнии. Я снова качаю бедрами, не в силах остановиться, желая ощутить ее влажное тепло, окутывающее меня. Я настолько тверд, что кажется, будто мой член может сломаться.

— Ты заставила меня кончить так сильно, — дышу я ей в ухо, все еще слегка прижимаясь к ней, желая, чтобы она почувствовала пульсацию на своем бедре. — Я едва мог дождаться, когда ты тоже кончишь. Но я хотел, чтобы мы сделали это одновременно. — Она трепещет, прижимаясь ко мне, и мне требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не сорвать с нее одежду в этот момент и не трахнуть ее у стены. — Боже, я хочу услышать, как ты кончаешь по-настоящему, птичка.

Мне нужно прикоснуться к ней.

Моя рука опускается к поясу ее джинсов, пальцы скользят по полоске голой плоти там, где ее майка задралась. Я расстегиваю пуговицу и с практической легкостью расстегиваю джинсы, просовывая пальцы внутрь и прижимая их к влажному теплу ее киски через тонкие хлопковые трусики.

Я почти теряю контроль над своим возбуждением, когда чувствую, что она уже намочила их насквозь. Из моего члена вытекает столько спермы, что мои боксеры становятся мокрыми, а пульсация становится почти невыносимой, и я стону, вжимаясь в ее бедра.

— Ты такая мокрая, — дышу я ей в ухо, мой голос хриплый от вожделения. — Это все для меня, птичка?

Она беззвучно кивает, ее дыхание сбивается на маленькие вздохи, пока я скольжу пальцами вверх, прижимая их к ее клитору через тонкий хлопок. Она издала стон удовольствия, и я стиснул зубы.

— Скажи мне, если захочешь остановиться, — пробормотал я, заставляя себя произнести эти слова. — Но я могу сказать тебе прямо сейчас, Эмма, я не смогу.

Мои пальцы скользят в ее трусики, когда я шепчу последнее слово, и я стону вслух, когда чувствую ее влажное тепло, прижимающееся к моим пальцам. Я легко нахожу ее клитор, прижимаю к нему кончики пальцев и начинаю водить ими по кругу, и влажный звук наполняет комнату развратным шумом, от которого мой член начинает болеть. Ее бедра выгибаются в моей руке, и только благодаря самоконтролю я не даю себе рвануть вперед.

Я хочу почувствовать, как она кончает, прежде чем трахнуть ее. Но боже, как же чертовски трудно ждать.

— Тебе приятно? — Шепчу я ей на ухо, пока мои пальцы двигаются быстрее, и я чувствую, как она бьется о мою руку, когда я двигаю их ниже, к ее входу. Она отчаянно хочет оргазма, и я хочу дать ей его. — Жадная птичка. Ты хочешь кончить, не так ли?

Она бездыханно кивает. Мне не нужно было спрашивать, но я хотел услышать ее ответ. Я чувствую, как набухает ее клитор под моими прикосновениями, пульсирует, ударяясь о мою руку, когда я ввожу в нее два пальца, желая большего.

Как только я ввожу их в нее, она издает пронзительный вопль удовольствия, ее бедра бьются о мою руку, когда мой большой палец находит ее клитор. Я ввожу в нее пальцы так же, как трахал бы ее: длинными, жесткими движениями, от которых она цепляется за мои руки, прижимаясь ко мне, а я прижимаю ее к стене, зажав между нами свою руку. Мой язык скользит по изгибу ее уха, ритм моих пальцев неумолим, когда я подвожу ее к оргазму, и я чувствую, как подгибаются ее колени, когда она начинает кончать.

— Данте! — Она выдыхает мое имя, последний слог переходит в крик, и она сжимается вокруг моих пальцев, смачивая мою руку, когда кончает. Я продолжаю вводить пальцы, продлевая удовольствие, пока она прижимается ко мне, медленно спускаясь вниз.

А потом я падаю перед ней на колени, отчаянно желая почувствовать ее вкус на своем языке.

Она снова произносит мое имя, но я едва слышу его. Одним движением я стягиваю с нее джинсы и трусики и отбрасываю их в сторону, раздвигая ее ноги, большими пальцами раздвигая ее складочки, чтобы я мог видеть каждый дюйм ее покрасневшей, набухшей киски. С нее капает вода, она скользкая и блестит от возбуждения. Я стону, наклоняясь и провожу языком от ее входа до клитора одним быстрым движением, от которого он покрывается самым сладким вкусом, который я когда-либо ощущал во рту.