Я научу тебя любить

* * *

Оказавшись за закрытой дверью, Аня выдохнула. Спрятала на несколько секунд лицо в ладонях, зажмурилась.

Чувствовала, что сердце бьется быстрее, чем ему положено. Пыталась успокоиться.

Умом понимала, что ведет себя неправильно, но только сейчас — уже после того, как в очередной раз ничего не объяснила, просто ушла, оставив его злиться снаружи.

И что это нескончаемый порочный круг — Аня тоже понимала. Но выйти из него пока не могла.

Надеялась, что со временем привыкнет, наверное. Может быть. А пока…

Приняла душ, позволив себе немного поплакать в нем, мешая слезы с водой, переоделась, чувствуя себя разбитой, включила ноутбук.

Постаралась абстрагироваться, не прислушиваться к звукам за дверью. Откуда-то точно знала, что Корней не зайдет выяснять отношения. И хорошо.

Перечитывала собственный печатный конспект. Раз за разом отвлекаясь на телефон, реагируя на трели входящих сообщений от Алины, чувствуя уколы разочарования.

Подруга весь вечер (и уже не первый) сыпала информацией о том, что собирается приготовить к их с Артуром новогоднему столу…

Аня старалась отвечать так, будто ей это интересно и не делает больно. Точно так же, как Алинины ссылки на будущее праздничное платье… Кружевное белье…

Но получалось так себе, ведь все это отзывалось в Ане обидой и пониманием: с Корнеем у них не будет ничего такого. Скорее всего никогда. Потому что это — не о нем.

И видеть его сейчас, чтобы транслировать эту бессмысленную обиду, Аня не хотела. Нельзя злиться на человека за его природу. Наверное, нельзя.

Все, чего хотелось, — это просто верить, что ее скоро отпустит. Они переживут…

Завтрашний корпоратив, от которого он не отказался, хотя относится не лучше, чем к праздникам. Планировал найти в себе силы, и именно это стало вишенкой на торте.

Сам Новый год, его День рождение.

Он вернется, она соскучится, окружающие перестанут топтаться по больной мозоли. Она снова сконцентрируется на том прекрасном, что в нем любит. Просто подождать. Просто потерпеть…

Глянув на время в углу экрана ноутбука, Аня не сдержала новый тяжелый вздох. Далеко за полночь. Она сделала все, что хотела давным-давно. Теперь же малодушно ждала, когда можно будет зайти в спальню, не волнуясь, что он еще не спит…

Просто чтобы не разговаривать. Просто чтобы быть рядом, но не усугублять. Смотреть на него, спящего, напоминая себе же, почему все его сложности того стоял. Позволить себе пару слезинок. Не выдержать, прижаться, почувствовать сонные ответные объятья, на время забыться…

Пока не проснутся. Пока обида снова не поднимет голову. Пока он снова не пойдет на принцип…

Погруженная в мысли, Аня пропустила момент, когда Корней открыл дверь в комнату.

Лежала на животе, позволив голове провиснуть, а шее чуть отдохнуть.

— Спать пора, Ань. Пошли.

Вздрогнула, оглянулась, услышав будто бы уставшее. Увидела Высоцкого — в домашних штанах, но уже без футболки (значит, пытался спать), остановившегося в дверном проеме, смотревшего на нее… Так же устало. Будто бы. И на мили-секунду Ане стало его жалко. Потому что сомнений никаких: ему тоже идти навстречу непросто. Но он идет.

Но дальше… Снова горько. Потому что неужели так сложно понять, что она за ним — хоть на край света? Только позови ты. Позови…

— Ложись. Я хочу закончить.

Аня сказала, снова отворачиваясь. Открывая попавшийся под руку документ, начиная что-то бессистемно в нем набирать. Чувствуя себя дурой…

И не зная толком, чего хочет. Чтобы кивнул, ушел, оставил и снова дал повод для слез, или…

Когда услышала неоднозначный шорох за спиной, застыла, забыв вздохнуть, а потом… По голым ногам, рукам, даже животу пошли мурашки. Потому что поняла — он подошел к кровати, опустился на одно колено, дальше — второе, заставляя матрас просесть, уперся руками, сделал несколько «шагов»…

Пальцы коснулись сначала ткани футболки, скатывая, потом спины… Дальше ее же коснулся кончик носа. Следом — губы. Вверх по позвоночнику… Посылая импульсы, далекие от мыслей об обиде.

— Выключай. Ты спать идешь. Иначе сам выключу.

Корней раздавал приказы, продолжая целовать, задирая футболку все выше… Скользя рукой по ребрам, ныряя вниз, сжимая грудь…

И пусть Аня во имя собственной гордости, а может просто гордыни, хотела бы сопротивляться, но не смогла. Закусила губу, прогибаясь так, чтобы сжимать, ласкать, трогать было удобней. И целовать тоже.

— Выключишь — получишь истерику. — Сказала тихо, закрывая глаза, чтобы чувствовать острее… На периферии сознания крутилось: «ну и что ты за тряпка-то такая?», но отмахиваться вот сейчас отчего-то было куда проще.

— Я что так, что так ее получу. Мы оба это знаем… Так какая разница, по какому поводу?

И услышав его обреченно-правдивое, тоже стоило бы обидеться, Ане же… Стало смешно. И грустно. И почему-то накрыло нежностью. К нему.

Настолько, что она захлопнула крышку сама, перевернулась… Сначала просто смотрела в лицо… Сейчас не злое. Потушил. В очередной чертов раз потушил ради нее. Потом на губы. Приподнялась, потянулась, сама поцеловала…

— Прости меня. Я сама не знаю, почему так сложно сейчас… — сказала честно, утыкаясь в шею. Чувствуя, что снова готова расплакаться, но уже из жалости к ним, а не к себе.

— Это нормально, Аня. Так бывает. У каждого свой стресс. Он требует выхода. Пройдет аврал — станет легче. — Слушала его внимательно, впитывала…

— Ты уверен? — Корней неторопливо гладил живот, Аня — его плечи. Вздохнула, отстранилась, снова посмотрела в глаза. Искренне и нежно. Так, будто разговора на кухне не было. И напряжения тоже. И поводов для него.

— Да. Я уверен. — Когда Высоцкий подтвердил, Аня облегченно выдохнула, прикрыв на секунду глаза. Она ему верила. Почему-то очень хотелось. Почти так же, как снова заговорить… Но это все испортило бы. Она знала.

— Я очень боюсь, что надоем тебе своими истериками. Нервничаю из-за этого еще сильней. Накручиваю… Срываюсь… А ты же устанешь. Бросишь.

Сказала другую — не менее важную — правду. Этого тоже безумно боялась. И за это сама же ненавидела свои обиды. Только справиться не могла…

— Зря. — Взмахнула ресницами, посмотрела в карие глаза, которые всегда темнели, когда они оказывались так близко и настолько наедине. — Ты слишком красивая. Я готов терпеть.

Услышала, забыла моргнуть. И вдохнуть. И сердце тоже о чем-то забыло… А его губы растянулись… И пусть понятно, что это отчасти лесть, что вечность терпеть он не будет… Но сегодня это растопило и затопило.

— Идем спать. Правда. — Корней повторил, опуская голову, утыкаясь губами в ключицу, позволяя Ане почувствовать тяжесть, позволяя зарыться пальцами в волосы, погладить, глядя в потолок и чувствуя… Что все преодолимо. Ничто не смертельно. Что он действительно любит. Что не обесценивает. И ей просто кажется…

— Прости меня…

Аня сказала тихо, испытывая невероятной силы прилив нежности, прижалась к губам, когда он снова поднял голову, с силой обняла за шею, не сопротивлялась, когда перекатился, устроил удобней, сначала сел, потом встал, придерживая ее под ягодицы. Пошел к двери, чувствуя щекочущее висок горячее дыхание.

— Отработаешь…

Сказал, выходя в коридор, зная, что Аня фыркнула. Вроде бы возмущенно, а на самом деле… Прижалась тесней, провела носом по щеке, нашла губы, прикусила нижнюю, чуть потянула… Провела языком… Опытная стала совсем. Научилась всему. На его голову.

— Ты спать хотел…

И заводить одним только взглядом. И дразнить им же. Играться, как кошка с мышкой. Опасной, крупной, но ручной.

— Передумал.

И снова спальня — но уже другая. Несколько шагов к кровати…

Аня опустилась ногами на пол только рядом с ней, осталась на носочках, снова потянулась к его лицу, чувствуя, как мужские руки снова пробираются под ткань футболки, гладят кожу…

— Ты такой хороший… — сказала тихо, целуя уже ласково. Раз. Второй. Третий. Знала, что даже расплакаться может вот сейчас. От рвущих на клочки противоречивых чувств. Но хотела сконцентрироваться на главном.

— Ужасный, Аня. Ужасный. Не обманывайся. В кровать марш. Задолбался уговаривать.

Он, как всегда, не дал.

Огорошил нетерпеливым, блеснул глазами, заставил сделать еще один шаг назад, упереться пятками, то ли еще сесть, то ли уже упасть на постель, а потом бороться с улыбкой, которую он усиленно пытался стереть с ее лица напором губ, параллельно стягивая одежду.